Демократизация - Бернхаген Патрик - Страница 22

Команда Polity IV вводит довольно жесткие критерии подотчетности населению главы исполнительной власти и меры независимости шансов партий на электоральный успех от их связи с лицами, облеченными властью. Например, с 1982 г. в Гондурасе регулярно проводятся выборы. Поскольку они периодически вели к мирной передаче власти от одной партии к другой, Пшеворский и его соавторы неизменно классифицируют Гондурас как демократию начиная с крушения последнего военного режима в 1982 г. Схожим образом, достаточная явка на выборы и сила оппозиционных партий, которую они демонстрируют на выборах, делает Гондурас демократией и в индексе Ванханена. Однако по ряду причин, в числе которых традиционалистский и патерналистский характер политики Гондураса и проистекающие отсюда сомнения в эффективности политической конкуренции, в индексе Polity IV страна не имела статуса полноценной демократии вплоть до 1999 г. В течение того же периода статус страны в индексе Freedom House колебался между «свободной» и «частично свободной», главным образом из-за оставляющего желать лучшего положения с соблюдением прав человека и постоянных угроз свободе прессы. Еще один пример: с 1991 по 2000 г. Непал классифицировался как демократия и Ванханеном, и Пшеворским и др., но на протяжении почти всего десятилетия не достигал статуса полноценной демократии по Polity IV и заносился в группу лишь «частично свободных» стран исследователями Freedom House. Из-за разных концептуализаций число демократий в мире, согласно Freedom House и Polity IV, много меньше, чем по индексам Пшеворского и др. и тем более Ванханена.

3.2. Ключевые положения

• Демократия – это многоаспектное явление, но не следует перегружать соответствующее понятие слишком большим количеством взаимосвязанных, но концептуально различных характеристик социальной и политической жизни.

• Выделяемые аспекты демократии могут помочь при выборе индикаторов демократии.

• Разные правила агрегирования подчеркивают важность разных аспектов демократии.

• Несмотря на методологические различия, основные индексы демократии согласуются между собой много чаще, чем противоречат друг другу.

Гибридные режимы и подтипы демократии

Предпринятый выше обзор подходов к квантификации демократии показал, что качественные, классифицирующие оценки и характеристики имеют значение даже при градационном взгляде на демократию. Так, 7‑балльная[115] шкала Freedom House используется для распределения стран по трем группам «свободных», «частично свободных» или «несвободных» режимов, а 21‑балльная шкала Polity IV служит для классификации стран как демократий, автократий и анократий[116]. В соответствующие срединные категории попадают режимы, часто описываемые как «гибридные». Для обозначения этих промежуточных типов в литературе встречается огромное количество терминов, создающих путаницу. Такие наименования, как «электоралистские», «популистские», «делегативные» или «нелиберальные» демократии, относятся к «урезанным» версиям демократии, причем два последних термина являются одними из самых известных. Предложенный Гильермо О’Доннеллом[117] термин «делегативная демократия» обозначает политическую систему, в которой институциональные сдержки и противовесы слабы или недостаточны, что позволяет представителям исполнительной ветви концентрировать власть и злоупотреблять своими полномочиями для вторжения в области компетенции других институтов, например органов законодательной или судебной власти. Напротив, понятие «нелиберальной демократии», предложенное Фаридом Закарией, относится к политическим системам, в которых формирование правительства определяется народным волеизъявлением, но принцип верховенства закона не соблюдается в полной мере, а гражданские свободы существенно урезаны. В таких системах, согласно Закарии[118], «демократия процветает; свобода – нет».

С другой стороны, термины наподобие «соревновательного авторитаризма» или «полуавторитаризма», а также «электоральных» или «конкурентных» автократий берут за точку отсчета автократии и классифицируют страны в зависимости от типа или интенсивности авторитарного давления, исходящего от правителей. Различные формы «улучшенного авторитаризма» включают «электоральный» или «конкурентный» авторитаризм, если упоминать только самые часто встречающиеся в литературе наименования. Хотя мотивы, стоящие за конструированием этих терминов и категорий (прежде всего – стремление обойти ловушку «электорализма»), заслуживают одобрения, Ариэль Армони и Эктор Шамис предостерегают, что такое конструирование может вести к размыванию смысла понятий и путанице в эмпирическом анализе. С точки зрения упомянутых исследователей, «палитра выделяемых, но не должным образом определяемых режимов не только затрудняет отнесение той или иной страны к конкретной категории, но и затемняет фундаментальное различие между демократией и автократией»[119]. Одновременно они призывают не забывать о том, что как в старых, так и в новых демократиях могут существовать нелиберальные практики, в них может произойти и концентрация власти в руках технократов или представителей исполнительной ветви. Действительно, широко признается, что демократия без некоторых элементов делегирования власти невозможна. Во всех существующих демократиях имеется «„цепочка делегирования“ от избирателей к избранным представителям и от избранных представителей к экспертам»[120]. Чем длиннее, сложнее и плотнее эта цепочка, тем большие риски для качества и прозрачности демократии она порождает.

Как только мы признаем, что все политические системы разнятся по степени подотчетности правителей населению, немалая часть путаницы в понятиях, на которую указали Армони и Шамис, предстает следствием не столько неясности для исследователей границ между понятиями, сколько излишнего внимания к деталям и появления зачастую синонимичных терминов. Ни одна настоящая политическая система не будет в точности соответствовать идеально типическим свойствам, на основании которых выделяется теоретически прочный класс таких систем. И хотя существует соблазн создавать все более точные и подробные классификации, которые в еще большей мере соответствовали бы действительности, следует помнить, что классификация с числом элементов, равным числу классифицируемых случаев, не имеет смысла. К счастью, большинство различений, на основании которых были выделены подтипы демократических, автократических и гибридных режимов, могут быть учтены в четырехчастной классификации, предложенной в предыдущей главе. Если уровень демократичности страны есть степень, в которой граждане наделяются властью посредством верховенства закона и демократических прав на участие, мы можем расположить все существующие страны в континууме, одним из полюсов которого будет идеально подотчетная демократия, а другим – автократия с полным отсутствием такой подотчетности. Хотя между этими полюсами располагается множество оттенков серого, отнесения гибридных режимов либо к плебисцитарным автократиям, либо к конституционным олигархиям обычно достаточно для того, чтобы ключевые аспекты эффективной демократии оказались учтенными. Более подробные различения лучше схватываются количественными шкалами.

Заключение

В этой главе были освещены основные проблемы, на которые исследователям следует обращать внимание при измерении демократии в разных странах и в разное время. Эти проблемы также нужно принимать в расчет желающим использовать существующие индексы демократии, включая рассмотренные нами. Сравнение четырех основных индексов демократии выявило недостатки как слишком мягких, так и слишком жестких требований в отношении демократии. Выставляя слишком мягкие требования, Ванханен порою вынужден классифицировать как демократические страны, которые рассматривались бы как недемократии другими исследователями. Это объясняется невниманием Ванханена (как и, в меньшей степени, Пшеворского с соавторами) к тому факту, что электоральное участие и конкуренция партий могут обеспечивать подотчетность политических лидеров населению с разной степенью эффективности. Напротив, выставление слишком жестких требований и включение в понятие демократии социальных и политических аспектов, в действительности вовсе не обязательно присущих демократическому режиму, вынуждает Freedom House иногда лишать статуса демократии страны, которые – и совершенно оправданно – были бы признаны демократиями другими индексами. Из-за смешивания элементов демократии с различными аспектами частной, общественной и политической жизни не всегда ясно, измеряет ли Freedom House демократию или что-то еще, имеющее отношение к качеству общественной жизни. В некотором смысле эта критика несправедлива, поскольку Freedom House не называет свой индекс показателем демократичности – в этом качестве его используют исследователи[121]. Так, в нескольких главах настоящей книги данные Freedom House тоже применяются для измерения степени демократичности.