Неизвестный сепаратизм. На службе СД и Абвера - Соцков Лев - Страница 33

Среднеазиатская и кавказская эмиграция должна занять определенную нишу в реализации планов политического и военного руководства Японии. Эти люди осели в свое время в Турции, Иране, Германии, Франции, но когда встал вопрос о проведении с их помощью конкретных оперативных мероприятий, то уж лучше быть поближе к месту событий, то есть к Среднеазиатскому региону СССР и Синьцзяну. Именно эти территории интересовали японский Генштаб, там шла отработка возможных вариантов самых ближайших событий.

Волей-неволей, а перед уважаемыми господами приходится хотя бы в самом общем плане раскрывать сокровенные планы, иначе мобилизовать их на серьезные дела, учитывая личные амбиции, вечное соперничество, переоценку своей собственной значимости, не удастся. Многое, что говорилось и делалось Миязаки, доходило до Москвы, и иногда даже быстрее, чем до Токио.

В Кабул из Турции прибыли двое: Пулат Ходжаев и Султан Бахтиарбеков, известные советским органам госбезопасности. Первый был в свое время председателем ЦИК Бухарской народной республики, второй, его настоящая фамилия Пурмухамедов, какое-то время работал в контрразведывательных органах в Ташкенте. И тот и другой эмигрировали еще в двадцатые годы.

Из их разговора с источником Кабульской резидентуры НКВД сразу же по приезде в афганскую столицу выяснилось, что они прибыли по приглашению японцев. Им надлежит встретиться с японским военным атташе и обговорить с ним вопросы работы по Средней Азии. На первой встрече дело ограничилось знакомством, очевидно, Миязаки присматривался к будущим помощникам, сообщил о своих впечатлениях в Токио и получил «добро» на работу. На второй Миязаки, прощупывая настроение собеседников, поинтересовался, готовы ли они выехать в Кашгар, где им будет организована встреча с командующим войсками в Урумчи Шень-дубанем, который и поставит конкретные задачи. Возражений не было.

В разговоре с Пулатом Ходжаевым Миязаки счел нужным обрисовать и более широкую перспективу их сотрудничества. По его словам, Япония давно готова к войне с СССР, но ее задерживает Германия, которая еще не закончила свои приготовления. Предстоит захватить Синьцзян с последующим вторжением в Среднюю Азию. В этом случае будут предприняты меры, чтобы сразу же перерезать железнодорожное сообщение по Турксибу.

Выполнению этих задач может способствовать организация вооруженных отрядов из эмигрантов на территории Афганистана, Ирана, а также в Синьцзяне. Для изучения обстановки и способов доставки вооружения он, Миязаки, намерен объехать северные провинции, а затем проследовать через Герат в Мешхед. К этому времени в Тегеране должны завершиться переговоры с иранским правительством, которое закроет глаза на несколько партий оружия для целей самообороны.

Миязаки подчеркнул далее необходимость постановки серьезной агентурной работы в Средней Азии для получения через надежных людей разноплановой информации о положении в этом регионе, настроениях населения, экономических трудностях, военном строительстве и других вопросах, необходимых для оценки ситуации и выработки планов военного реагирования. Он добавил, что немцы также укрепляют свои позиции в Афганистане. Его коллега, японский военный атташе в Берлине, сообщил ему, что германское правительство подарило афганцам 20 самолетов (в составе экипажа одного из них в Кабул прилетел сын германского военного министра генерала Бломберга), предоставило солидный заем, направляет в страну значительное число своих специалистов.

В следующий раз гостями Миязаки оказались Сеид Тюряй и Шир Мухаммед-бек, которые были известны как участники басмаческих отрядов, а также еще один эмигрант Мир Хаджи Файз Мухамедов, в прошлом ответственный работник правительства Бухарской республики.

Миязаки вел беседу в том же ключе. В ближайшее время, как он полагает, может начаться японско-советская война, к которой следует готовиться. Установки военного атташе подтверждались словами японского посла в Афганистане Китада, который в частной беседе с главой турецкой дипломатической миссии в Кабуле Шевкетом говорил о необходимости в преддверии грядущих событий более энергичного ведения пантюркистской работы в Средней Азии и зондировал возможность подключения к ней Турции за соответствующие финансовые компенсации. Турецкий дипломат от дальнейшего обсуждения этой темы уклонился.

Пока время для реализации этих планов не пришло, следует использовать привлеченных к сотрудничеству людей на другом направлении, которое должен обеспечивать Миязаки, в Синьцзяне. В соответствии с заданием японского офицера Бахтиарбеков выехал в Индию, после чего, если позволят обстоятельства, он намерен побывать в Синьцзяне. Из оброненной японцем фразы следовало, что в Токио проявляют интерес и к обстановке в Белуджистане, так что возможна работа и на том участке.

Миязаки приходилось постоянно заботиться о безопасности своей работы, но не с точки зрения интереса к его деятельности местной контрразведки. Нет, его больше волновала работа советской разведки в стране, от которой исходила угроза всем его агентурно-оперативным мероприятиям. И не без основания, хотя тогда он не мог знать об утечках, которые позволили неплохо отслеживать работу его аппарата.

Стало известно, например, что другой дипломатический работник японского посольства в Кабуле атташе Атакира предложил одному из афганцев понаблюдать за встречами в городе советского полпреда в Афганистане, военного атташе и дипломата, которого японцы считали советским резидентом.

Усману Ходжаеву Миязаки поручил осторожно, под видом посещения Мекки, изучить возможность отправки в Японию группы эмигрантов из среднеазиатских республик, используя для этого в качестве транзитных пунктов порты Индии и Ирана, в которые заходят японские морские суда. Имеется в виду, что подобранные люди пройдут обучение в одной из японских спецшкол и будут подготовлены к действиям в чрезвычайной ситуации.

Возможности использования эмиграции исследовались японцами и в европейских странах. Переговоры велись, в частности, с влиятельными в Париже горцами Бамматом и Хасмамедовым, для чего из Берлина специально приезжали два японских представителя. В ходе беседы один из горцев посетовал на то, что его люди в свое время располагали возможностями совершения диверсий на бакинских нефтепромыслах. Он даже делал на этот счет предложение польским коллегам, с которыми тогда контактировал, но дело застопорилось. Японцы поинтересовались, сохранились ли в принципе эти возможности, на что был дан утвердительный ответ. Судя по отметке на телеграмме, об этом эпизоде парижской беседы были осведомлены соответствующие службы в Баку.

Вскоре Баммат выехал в Турцию. По приезде он поделился с друзьями, что прибыл для выполнения заданий японцев, которые настоятельно рекомендовали принять меры к объединению эмигрантских групп для налаживания систематической работы по Кавказу с турецкой территории. Японцы заверили его, что это делается с ведома турецких властей. Ему, Баммату, поручено восстановить старые и, по возможности, установить новые связи на Кавказе и приступить к организации там законспирированных ячеек, услуги которых потребуются в случае обострения обстановки в регионе. Японцы, проявив осведомленность в кавказских делах, не упустили случая продемонстрировать восточную вежливость, воздав хвалу политическому опыту собеседника и упомянув о том времени, когда уважаемый господин Баммат пусть и совсем недолго, но был министром иностранных дел Северо-Кавказской республики.

Баммат не остался в долгу, сказав, что ему по душе объединительная работа с целью создания работоспособной группы, которая взяла бы на себя восстановление и поддержание связей с Кавказом. Она должна действовать конспиративно и, как он выразился, не открываться перед остальными членами горской организации. Он признателен, что в принципе этот вопрос согласован японскими друзьями с турками, и с этой стороны препятствий не будет. Он искренне благодарен турецкому послу в Париже Суат-бею за содействие в получении разрешения на приезд в Турцию.