Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб - Соколов Борис Вадимович - Страница 40

Регулярного контроля на шоссе нет. Много полицейских в форме, без оружия. По канавам валяются полусгоревшие танки и бронеавтомобили (несомненно, советские, оставшиеся еще с лета 1941-го. – Б. С.). Изредка встречаются транспорты советских военнопленных. У них ужасный вид измученных до предела людей. Их охрана – немцы и полицейские с повязкой на рукаве и свастикой на пилотке. Свастика из белой жести величиной в 1 кв. см, а на повязке немецкая надпись «На службе германских вооруженных сил». Охрана вооружена винтовками.

Перед въездом в город по Корецкому шоссе расположены с левой стороны автозаправочные станции и организация «Тодт», также лагерь советских военнопленных. Шоссе вливается в город под названием «Немецкая улица». Она очень оживленна. У въезда в город громадное объявление: «Внимание военных! При приезде в город тотчас же зарегистрироваться в местной комендатуре. Отметка о прибытии и выбытии обязательна. Без нее занятие квартиры и ночевка запрещены».

На Немецкой улице две стоянки автомашин по 100 штук на каждой. Стоят день и ночь. На этой улице расположены основные немецкие военные учреждения. Ровно – это город тыловых военных учреждений. Много штабных офицеров, чиновников, гестапо, охранной полиции.

Я был в городе с 8.00 до 19.00 по немецкому времени. Меня приветствовали около 300 солдат и офицеров. Наивысший чин, попавший мне навстречу, – полковник (генералы-то пешком по городу не ходят. – Б. С.). Видел представителей финской, словацкой, румынской и итальянской армий (мало). Основной контингент – немцы средних и старших возрастов. Есть среди них инвалиды, кривые и т. д., но много и совсем молодых.

Проходят курсанты летной и полицейской школ. Все приветствуют образцово, по уставу. Солдаты в городе ходят со штыком на поясе, офицеры и унтер-офицеры – с пистолетами «вальтер». Много элегантно одетых немок. Офицеры расквартированы по частным квартирам и частично в квартирах по шоссе на Дубно около аэродрома. По улице Словацкой, 4 расположен штаб связи. Во время моего наблюдения за этим штабом туда вошли полковник и капитан военно-воздушных сил. По улице Кёнигсбергской, в 50 метрах от улицы Немецкой, помещается жандармерия, напротив – гестапо (в действительности – СД, отдел безопасности имперского Главного управления безопасности, выполнявший контрразведывательные функции и заменявший гестапо на оккупированных территориях СССР; в советских документах его ошибочно именовали гестапо. – Б. С.), рядом гебиткомиссариат и далее рейхскомиссариат. Это здание усиленно охраняется. По улице Немецкой, 26 находится политическая полиция.

Прием у рейхскомиссара по вторникам и четвергам. Кох живет якобы на верхнем этаже. Его частная квартира – на Монополевой улице, 23.

Город наводнен шпиками, агентами гестапо. На улицах у киосков трутся штатские с велосипедами… Офицеры СС отчаянно спекулируют казенным имуществом, папиросами, табаком и т. д. Я беседовал в кафе с двумя такими офицерами. Они заняты тем, чтобы нажиться и не попасть на фронт…»

Это донесение не содержит оперативной информации, которой могло бы воспользоваться командование Красной Армии. Зато для историка оно ценно и сегодня, поскольку передает то, что называется бытом войны. Кузнецов не случайно фиксировал все эти мелочи: во что одеты солдаты и офицеры, как происходит проверка документов, где расположены основные учреждения. И особенно: как охраняется резиденция рейхскомиссара Эриха Коха, где он живет и когда принимает просителей. Ведь ему, Кузнецову, предстояла «охота на Коха», и затем все это необходимо было для других разведчиков, которым предстояло работать в Ровно и иных городах во вражеском тылу. Даже какой значок на пилотке у полицейских, подробно описал: умельцам из отряда Медведева и в Москве предстояло сделать такие вот пилотки для партизан. И самому Кузнецову пришлось кое-что изменить в своей экипировке. Хотя забрасывали его под Ровно перед самой осенью, но снабдили почему-то только летним обмундированием. Срочно дослали осеннюю и зимнюю форму. А вскоре в отряде появился варшавский портной Ефим Драхман, которому посчастливилось бежать из гетто. Когда-то он первоклассно шил театральные костюмы. Теперь закройщик поставлял театральный гардероб для пьесы, в которой игра велась со смертью. И Ефим не подвел. Сшитые им для Зиберта френчи, бриджи и шинель не только сидели на нем как влитые, но и совершенно ни единой деталью не отличались от тех, что носили офицеры вермахта.

Выяснилось, что пилотку, в которой Зиберт появился в Ровно, там носят только командированные с фронта. Тыловые офицеры предпочитают фуражку. Пришлось срочно обзавестись фуражкой и научиться ее правильно надевать и снимать: немцы делали это иначе, чем советские командиры, и на такой вот мелочи легко можнобыло погореть. И парабеллум, с которым поначалу ходил Зиберт, более пристал фронтовым офицерам, тогда как тыловики предпочитали более компактный «вальтер». Разведчик сменил и оружие.

Документы Кузнецова были надежны. Их сделали мастера своего дела на подлинных немецких бланках. Более 70 раз Зиберта останавливали патрули и ни разу ничего не заметили. Только, быть может, при последней проверке, когда были уже разосланы данные на псевдо-обер-лейтенанта документы не спасли…

В Ровно Кузнецов посещал рестораны и казино, знакомился с офицерами, получал от них нужную информацию, главным образом о переброске тех или иных дивизий на различные участки фронта. Однако срок ценности такой информации был невелик: всего несколько дней. Эти дни как раз и уходили на то, чтобы добраться до отряда Медведева и передать из него радиограмму в Москву. К моменту, когда она доходила до советского командования, продвижение неприятельских соединений и без того фиксировалось уже фронтовой разведкой. Правда, в ноябре 1942-го, в разгар Сталинградской битвы, Медведев рискнул направить в Ровно радистку, но через шестнадцать дней ее пришлось отозвать в отряд. В городе, где есть радиопеленгаторы и полно полиции, работать было слишком опасно. Вот и получалось, что, имея способности превосходного разведчика, Кузнецов в этом деле мог приносить только очень ограниченную пользу.

Основное, чем занимался Зиберт-Кузнецов в Ровно, был террор. Ему удалось уничтожить несколько высокопоставленных чиновников рейхскомиссариата. Высокопоставленных, замечу, только в масштабах оккупированной немцами Украины. В истории Второй мировой войны их имена сохранились только благодаря кузнецовским покушениям. Главной же мишенью для обер-лейтенанта Пауля Зиберта был сам рейхскомиссар и по совместительству гаулейтер Восточной Пруссии (по-нашему в то время – первый, скажем, секретарь Восточнопрусского обкома партии) Эрих Кох. Кузнецову даже удалось попасть на прием к нему. Предлог был подходящий. Проживавшая в Ровно Валентина Довгер, наша разведчица, была мобилизована для отправки на принудительные работы в Германию. Она отправила заявление Коху о том, что она «фольксдойче» – этническая немка и невеста обер-лейтенанта вepмaxтa Пауля Зиберта и просила оставить ее в Ровно для работы в каком-либо из немецких учреждений. В результате Валя Довгер и Пауль Зиберт были приглашены на прием к рейхскомиссару: обер-лейтенант хлопотал за свою «невесту». В описании Дмитрия Николаевича Медведева события в тот день, 31 мая 1943 года, развивались следующим образом:

«Адъютант Бабах, щеголеватый офицер в форме гауптмана, сразу узнал в вошедших протеже своего земляка Шмидта (дрессировщик собак Коха. – Б. С.), которым он, Бабах, сам заранее приготовил пропуска. Он проводил их на второй этаж, в приемную. Здесь сидело уже несколько офицеров. В кресле у окна, ожидая вызова, скучал тучный генерал.

– Я доложу о вашем приходе, – сказал Бабах и скрылся за дверью.

Маленький, юркий армейский офицерик конфиденциально спросил у Кузнецова, кивнув на Валю:

– Ваша?

– Да, – сказал Зиберт, посмотрев сверху вниз на армейца, давая этим понять, что его – Зиберта – нисколько не интересует мнение других.

– Говорят, гаулейтер сегодня в хорошем расположении духа, – как бы извиняясь за свой неуместный вопрос, сказал офицер. – Мы ждем его уже больше часа.