Чистильщик - Соловьев Дмитрий - Страница 78

В прихожей Крысолов простоял более получаса – он и хотел бы отрешиться от окружающего, раствориться в музыке, в этой дивной импровизации, но проклятый внутренний таймер, который раньше был совершенно незамечаем, словно глаз или ухо, сейчас, казалось, с громким тиканьем отсчитывает секунды, раздражая и даже утомляя.

Когда отзвучала последняя нота, Крысолов выждал еще немного, не последует ли продолжения, а потом бесшумно скользнул в комнату. Оксана стояла лицом к окну, бессильно опустив руки с зажатыми в тонких сильных пальцах грифом скрипки и смычком и устало уронив подбородок на грудь. Даже с расстояния в пять метров Крысолов увидел, что девушку сотрясает крупная дрожь. Но это были не слезы, а нервная реакция на внутреннее опустошение, последовавшее за выплеском вовне той бури эмоций, чувств и волнений, воплотившимся в музыку, в безумную и нежную импровизацию. «Есть много, друг Горацио, на свете… – подумал Крысолов. – Вот как бывает: десяток часов рядом – и все, край». Он все так же неслышно подошел к Оксане и положил руки на плечи, стараясь поглотить нервную дрожь, смять ее, наполнить все существо девушки теплом и светом. Всем, какой у него имелся в загашниках странной субстанции, именуемой душой.

Оксана резко повернулась, прижалась к нему, крепко обхватив руками и уткнувшись лицом в плечо. Колки скрипки больно врезались Крысолову под лопатку, но он даже не пошевелился, лишь осторожно поглаживал девушку по спине и волосам. Он столько раз терпел боль и неудобство ради каких-то «высших» целей, что спокойно вытерпеть ради счастья – пусть и временного, очень краткого – одного человека стоило. Еще как стоило.

Тонкая полотняная куртка на его плече промокла от слез. Девушка подняла заплаканное лицо к нему. – Я думала… – всхлипнула она, но Крысолов не дал ей возможности продолжить, закрыв рот поцелуем. Он осторожно разжал ее объятия, вынул из судорожно стиснутых пальцев скрипку и смычок, положил их на подоконник и бережно усадил девушку на диван.

Сел рядом, прижал ее к себе. С кошачьей гибкостью и грацией Оксана компактным клубком – что удивило Крысолова при ее-то росте – обернулась вокруг него, полулегла ему на колени. Обхватила крепко руками, словно он мог исчезнуть в сей же момент, спрятала лицо на груди Крысолова. Он все так же легко и нежно гладил се по плечам и спине. Вскоре поглаживания сами собой превратились в ласки, девушка подняла голову и потянулась распахнутыми мягкими губами ко рту Крысолова. И он ответил – со всем пылом, который только смог выскрести из себя, с удивлением обнаружив в себе его гигантские залежи, как и залежи нерастраченной нежности.

Весь день они дарили друг другу свои тела и тепло, прерываясь лишь для того, чтобы выпить немного вина, утоляя жажду, обменяться бессвязными речами. И снова бросались с головой в океан страсти. Лишь Крысолов услышал, как вечером по коридору на цыпочках прокрался в свою комнату Леня. По большому счету им было не до того.

А сегодня Оксана решила «выйти в свет», как она выразилась. Проворчав что-то по поводу «ох уж этих женщин», Крысолов неохотно подчинился. Ему все не нравилось с утра. Нет, Оксана была прекрасна, даже более, чем всегда, погода была отменной, но… Но было что-то, заставлявшее Крысолова напряженно вглядываться в лица прохожих, широко раскидывать ментальную «сеть», держась на пределе выносливости. Несколько раз он был готов плюнуть на все, сгрести девушку в охапку и, сунув ее без церемоний в машину, умчаться подальше. Но не делал этого, искоса поглядывая на радостно щебечущую, цветущую от счастья Оксану.

Они уже пробежались – как сказала Оксана, Крысолов бы назвал скорость передвижения: «проползлись» – по магазинам, зашли в бар и выпили по стаканчику настоящего дорогого «скотча» и неторопливо направлялись к платной стоянке, где Крысолов оставил свой «уазик» и где их должен был дожидаться Ленька, чтобы потом всем вместе ехать на купание и шашлыки за город, «в одно клевое местечко». Точнее, они уже были в десяти метрах от стоянки, когда Крысолов предельно напрягся и без единого звука стремительно подбил ноги девушки, роняя ее на тротуар и падая сверху.

Все это он успел сделать за долю секунды до взрыва, сухим веером огня, визжащей стали осколков и асфальтовото крошева развернувшегося на стоянке, в паре метров от его «уазика». «Черт, – успел подумать Крысолов, – какая сука в центре города Ф-1 использует?» И сразу же зачастил АКМ. Еще раз придавив рвущуюся вскочить и броситься бежать Оксану, Крысолов приподнялся и выдернул из-под куртки девятимиллиметровый «маузер» ХСП с глушителем. Огляделся. Его «уазик» чадно горел, рядом с ним мелькнули две фигуры в черных масках и комбинезонах, поливая из автоматов «Форд-Скорпио» с развороченным капотом. Еще один террорист бил короткими очередями по милицейской машине. Несколько трупов охранников стоянки и мирных обывателей, проходивших мимо, в разных позах раскинулись на залитом кровью асфальте. Кричали раненые.

Крысолов стремительно метнулся вперед, превратившись для окружающих в смазанное серое пятно. Его не должны были заметить. Но заметили. Пули АКМа злобно застучали по корпусу «Волги», за которой он укрылся. Упав плашмя на мостовую, Крысолов мгновенно прострелил ступни – или щиколотки – тем, кто обстреливал «Форд». По идее, оба должны были свалиться с жутким криком боли. Но свалился только один и без крика. Он даже попытался навести автомат на Крысолова, но тотчас же получил по пуле в каждое плечо. Второй просто поменял местоположение, спрятав ноги за колесами машин.

Крысолов взметнулся, чтобы пристрелить того, кто занимался милиционерами, запомнив предыдущую точку его нахождения. Увидел, трижды выстрелил навскидку. Хоть одна пуля должна была попасть террористу в висок. Но не попала. Ни одна. Неуловимым движением тот откачнулся, а в следующий миг влепил длинную очередь в сторону Крысолова, слегка поведя стволом. И тотчас же стремительно сиганул в медленно проезжавший мимо микроавтобус «ГАЗель» с открытой дверцей. Туда же прыгнул – чуть помедленней – и второй. Третий террорист остался неподвижно лежать на асфальте.