Только одна ночь - Дэвис Кира - Страница 41

У меня вдруг начинает кружиться голова, и я прислоняюсь к стене. Просто невероятно, что я могу проиграть такому наивному противнику. Но я не привыкла к подобным баталиям. Моими противниками всегда были мои желания и воспоминания, а война исключительно внутренней. Но даже в этой войне мои оппоненты были конкистадорами. Они обходили мои оборонительные сооружения и захватывали мозг своими колониальными амбициями, оттесняя меня в резервации, где единственный способ выжить – это рабское подчинение.

Я слышу шаги по ту сторону двери. Что Дейв забыл? Может, еще раз оскорбить или запугать меня?

Я отхожу к гостиной, глядя на то, как вертится ручка – немного в одну сторону, потом в другую. Почему он просто не воспользуется ключом?

И тут до меня доходит, что у меня другая проблема.

У человека за дверью нет ключа.

Человек по ту сторону двери пытается незаконно проникнуть в дом.

Я двигаюсь быстро, наплевав на то, как высоко задирается подол платья и как много открывается взгляду. Сейчас главное – справиться с бедой, и никакие платья тут не в счет.

Я тянусь к защелке, но поздно. Дверь распахивается настежь, и я так же быстро, как неслась вперед, пячусь назад, желая сбежать, но зная – ничего не выйдет.

Но взломщик-то оказывается вовсе не незнакомец! Это Роберт Дейд. Он окидывает меня цепким взглядом и проносится мимо, в гостиную. Останавливается в центре комнаты, кулаки сжаты, ярость плещется через край и заполняет собой все помещение.

– Где он?

Он стоит спиной ко мне, и это хорошо. Мои гнев, стыд и унижение горят во мне огнем, а он – керосин.

– Ушел. Откуда ты узнал, где я? Откуда ты вообще знаешь адрес Дейва?

– Твой босс позвонил мне.

Вот он, неожиданный герой. Я чуть не сказала этого вслух, но вовремя поняла, что Роберту сейчас не до светских бесед. Он похож на тигра перед броском.

– Когда он вернется?

Он не задает вопрос, а скорее требует информацию.

Хватит с меня требований на сегодня.

– Я сама с этим справлюсь, Роберт. Ты мне не нужен.

Он разворачивается, но его ярость разбивается о мое отчаяние.

– Иди наверх и сними это платье. Ты выше этого. Где было твое благоразумие, как ты вообще могла согласиться на роль рабыни Дейва?

– Я не рабыня.

– Сними платье!

Я не собираюсь уступать. Чувствую себя студенткой на площади Тяньаньмэнь, которая твердо стоит перед надвигающимся танком.

Он раздраженно выдыхает через зубы, но вот его взгляд уходит в сторону, и внимание переключается. На столике сбоку он видит фотографию. На ней мы с Дейвом в лучшие времена. На нем темно-синий шерстяной костюм с серебристым галстуком, мои волосы гладко зачесаны назад и собраны в пучок. В моем костюме с круглым вырезом просматривается чуть ли не старческая изысканность, и лишь легкий блеск ткани и гофрированная баска намекает на женственность форм. Дейв обнимает меня за плечи, а я безмятежно улыбаюсь на камеру. Эти двое словно сошли со страниц журнала «Город и деревня». Идеальная пара.

Римские статуи, как выразилась Симона, безупречные и холодные.

Роберт берет фото и внимательно рассматривает его.

– Не уверен, что знаю эту женщину.

– Я знаю ее. – Я подхожу к нему и заглядываю через плечо. – Только вот не понимаю, куда она делась.

Роберт ставит фото на место.

– Пусть она там и остается. – Он поворачивается ко мне, гнев уступает место тревоге. – Я не позволю ему сделать это с тобой.

– Не думаю, что ты можешь спасти меня, и… я… я не уверена, что хочу этого.

По его лицу пробегает волна боли. Он протягивает руку и берет меня за подбородок.

– Даже не проси меня стоять в стороне и наблюдать за тем, как это происходит. Я не позволю.

Меня внезапно охватывает смятение. Если он может мне помочь, почему не разрешить ему сделать это? Исключительно потому, что не хочу показаться слабой дамочкой? Значит, свою уязвленную гордость я действительно ценю выше свободы? Какой осужденный стал бы настаивать на том, чтобы сбежать из тюрьмы без посторонней помощи?

Но как бы сильно я ни хотела Роберта, меня не покидает мысль о том, что его обожание может быть таким же опасным, как враждебность Дейва.

– Сними это платье, – повторяет он. – Мне противно думать о том, что оно льнет к твоей коже. Как будто он обнимает тебя на расстоянии.

Да, хочется сказать мне, сжимает в объятиях унижения. Я делаю шаг назад, уходя от прикосновения Роберта. И продолжаю пятиться, постепенно набирая темп, когда Роберт начинает двигаться следом за мной. Странное танго, в котором ведет дама… только вот музыки не хватает.

Я веду нас в столовую. Стол так и не был накрыт, и теперь он сверкает голой поверхностью, если не считать бутылки вина – напоминания о неудавшихся планах Дейва и моей маленькой победе. Я перекладываю бутылку на кресло.

– Его здесь нет. – Я берусь за подол платья и с некоторым усилием начинаю стягивать его с себя. Вот появляются на свет бедра, живот, грудь, пока я не стою перед своим любовником абсолютно голая. – Он не трогал меня, – говорю я. – Никто и никогда не дотронется до меня без приглашения. Если кто-то попытается, он заплатит за свою ошибку. Но тебе придется позволить мне самой установить эту цену и взыскать плату. Это сделаю я. Не ты.

Роберт смотрит на меня во все глаза. Взгляд голодный, но раздражение еще не покинуло его. Однако оно направлено не на меня. Оно направлено на эту ночь, на неизвестное место, в котором заседает сейчас Дейв, решая мою судьбу.

– Я не могу смотреть на это сквозь пальцы, Кейси. Я не таков.

Я слышу его, но не слушаю. Я смотрю на стол. В его полированной столешнице отражается ночь, которую готовил мне Дейв. Как далеко зашла бы игра, если бы Том не помог мне? И Аша, как далеко она планировала подтолкнуть меня? Неужели они все видят во мне слабачку? Думают, что я так просто сдам позиции?

– Кейси, ты слышишь меня?

Я игнорирую этот вопрос, перенаправляя его энергию в нужное мне русло.

– Хотите дотронуться до меня, мистер Дейд?

У него перехватывает дыхание. Я все еще чувствую исходящий от него гнев, но он становится все менее ощутимым, позволяет другим эмоциям пробиться сквозь белую пелену.

– Я задала тебе вопрос.

Я пробегаю пальцами по столу. Я играю в очень опасную игру. Я не знаю, когда Дейв вернется домой. Не знаю, что сделает с ним Роберт, если он явится. И не станет ли это концом моего мира. Я рискую всем ради минутного удовольствия, желая отпраздновать свою победу. Но я начинаю подозревать, что вся наша жизнь состоит из таких вот пролетающих мимо моментов и малых праздников. Без них остается только боль, страх, амбиции и, для некоторых из нас, глупые надежды.

– Он хотел, чтобы я прислуживала им с Томом Лавом за этим столом, – говорю я. – Хотел, чтобы я сыграла роль покорной рабыни. Он хотел контролировать меня. Но не получил того, о чем мечтал. Я победила. Поможете мне отпраздновать это, мистер Дейд? Вы приглашены.

Роберт откликается не сразу. Но вот он в мгновение ока сокращает между нами дистанцию, срывает с себя рубашку и порывисто прижимается своей голой кожей к моему обнаженному телу.

– Я хочу, чтобы ты взял меня прямо здесь, – шепчу я, когда он впивается зубами в мое плечо. Я расстегиваю его ремень. – Я хочу, чтобы ты взял меня на столе, за которым я отказалась ему прислуживать.

– Ты уверена?

– Да. – Его ремень падает на пол. – Ты приглашен.

Я взлетаю в воздух и опускаюсь спиной на стол – изысканное блюдо, готовое к употреблению.

Он скидывает остатки одежды, и я принимаю его. Его мускулы на груди и животе образуют холмы и долины. Руки и ноги сильны и красивы. Это тоже вид безупречности. Он как скульптура, но не «Давид» Микеланджело. Он сделан из чего-то гораздо более живого и вибрирующего, чем мрамор. Он как песня с пульсирующим ритмом и мелодичным напевом. Его копье тянется ко мне, еще одно напоминание о том, что он живой.

Он наклоняется вперед, пробегает пальцами по моему животу; мне кажется, он что-то пишет пальцем – «любовь», «кровь», трудно понять разницу, когда каждое прикосновение отдается в теле электрическим разрядом. Я вдыхаю его запах, пока его пальцы продолжают порхать, поднимаясь выше, к шее, и замирают там, прямо под подбородком. Он изучает меня, как солнечное затмение – ожидаемое, но приводящее в благоговейный трепет. Через секунду его пальцы продолжают свой бег вниз, к груди; он гладит область вокруг одного соска, потом вокруг другого… Насколько же это невесомое прикосновение отличается от навязчивых ласк Дейва!