Исход. Том 1 - Кинг Стивен - Страница 27

Ларри помахал проезжавшему такси. Казалось, шофер помедлил немного, нерешительно раздумывая, а потом подъехал к тротуару, и Ларри вспомнил, что лоб у него разбит до крови. Открыв заднюю дверцу, он поскорее уселся на сиденье, пока таксист не передумал.

— Манхэттен. Кемикал Бэнк-билдинг, — коротко бросил он.

— У тебя порез на лбу, приятель, — заметил таксист.

— Девушка швырнула в меня ложкой, — отсутствующим тоном ответил Ларри.

Шофер фальшиво улыбнулся и уставился на дорогу, предоставляя Ларри сидеть на заднем сиденье и обдумывать, как он объяснит матери свое отсутствие.

Глава 11

Усталая чернокожая женщина в вестибюле сказала Ларри, что, скорее всего, Элис Андервуд на двадцать четвертом этаже и занимается инвентаризацией. Он вошел в лифт и стал подниматься, сознавая, что его попутчики украдкой бросают взгляды на его лоб. Ранка больше не кровоточила, но покрылась засохшей сукровицей.

Двадцать четвертый этаж занимали управляющие японской компании по производству фото-и кинокамер. Минут двадцать Ларри ходил туда-сюда, разыскивая мать и чувствуя себя ослиной задницей. То и дело ему навстречу попадались служащие, но большинство из них были японцами, отчего Ларри при его росте в шесть футов и два дюйма чувствовал себя очень высокой ослиной задницей. Маленькие мужчины и женщины с узкими глазами взирали на его разбитый лоб и запачканный кровью рукав пиджака с беспокоящей восточной слепотой.

Наконец он нашел дверь с табличкой: «СМОТРИТЕЛЬ И ЗАВЕДУЮЩИЙ ХОЗЯЙСТВОМ». Ларри подергал за ручку. Дверь была открыта, и он шмыгнул внутрь. Мать была здесь, одетая в мешковатую серую униформу, чулки и матерчатые туфли. Элис стояла к нему спиной. В одной руке она держала скрепленные листки бумаги и, кажется, пересчитывала бутылки с очистителем, стоявшие на верхней полке.

Ларри охватило такое сильное чувство вины, что ему захотелось поджать хвост и убежать. Вернуться в гараж в двух кварталах от ее дома и сесть в машину И плевать на то, что он только что оплатил место за два месяца вперед. Сесть в машину и смотаться. Смотаться куда? Куда глаза глядят. Бар-Харбор, штат Мэн. Тампа, штат Флорида. Солт-Лейк-Сити, штат Юта. Любое место будет хорошо, пока на горизонте не замаячит Дьюи Колода и где будет достаточно далеко от этой пропахшей мылом кладовой. Он не знал — то ли из-за ламп дневного света, то ли от ранки на лбу, но у него чертовски разболелась голова.

Перестань ныть, ты, проклятый щенок,

— Привет, мам, — произнес он.

Она замешкалась немного, но не повернулась.

— Итак, Ларри, ты нашел дорогу.

— Конечно. — Он переминался с ноги на ногу. — Я хотел извиниться. Мне следовало бы позвонить тебе вчера вечером. Я остался с Бадди. Мы… м-м-м… пошли проветриться. Посмотреть на город.

— Я так и поняла. Что-то в этом роде.

Ногой она подвинула к себе маленький табурет, встала на него и теперь начала пересчитывать банки с мастикой, прикасаясь к каждой из них указательным пальцем. Потянувшись, она привстала на цыпочки, а когда сделала это, то платье ее приподнялось, и он увидел край коричневых чулок, а над ними белую полоску кожи и отвел глаза, неосознанно повторяя поступок младшего сына Ноя, когда старик наг и пьян лежал в своем шатре. Бедный парень закончил тем, что стал дровосеком и водоносом. Он и его потомки. Вот почему у нас теперь возникают бунты и недовольства, сын. Молись Господу.

— Это все, что ты хотел сказать мне? — спросила она, впервые оглядываясь на него.

— Я хотел сказать, где был, и извиниться. Это свинство с моей стороны забыть позвонить.

— Да, — снова сказала она — Но ты и раньше вел себя по-свински, Ларри. Ты думаешь, я забыла об этом?

Oн вспыхнул:

— Мам, послушай…

— У тебя кровь. Какой-то молодчик стеганул тебя хлыстом? — Она отвернулась и, пересчитав все бутылки на верхней полке, сделала отметку в своих бумагах.

— Кто-то самовольно взял две банки мастики на прошлой неделе, — заметила Элис, — Ну, их счастье.

— Я пришел сказать, что сожалею! — громко сказал Ларри. Она не подпрыгнула, но подпрыгнул он. Немного.

— Да, именно так ты и сказал. Мистер Джорган обрушится на нас, как тонна кирпича, если мастика будет по-прежнему исчезать.

— Я не участвовал в пьяной драке и никого не задирал. Ничего в этом роде. Это было просто… — Он замолчал.

Мать обернулась, сардонически приподняв брови. О это выражение он помнил отлично.

— Было что?

— Ну… — Он не мог придумать ложь на скорую руку — Это было… — Ложка.

— Кто-то принял тебя за омлет? Должно быть, веселенькая была ночка, проведенная тобой и Бадди в городе.

Ларри постоянно забывал, что мать всегда умело плела свои сети, он всегда попадался в них, и, возможно, так всегда и будет.

— Это была девушка, мам. Она швырнула ложкой в меня.

— Должно быть, она очень меткий стрелок, — заметила Элис Андервуд и снова отвернулась. — Эта недотепа Консуэла снова девала куда-то бланки заявок. Не то чтобы от них было много толку; мы никогда не получаем все, что нужно Если бы я полагалась на эти заявки, то не знала бы, что делать с такими несметными запасами.

— Ма, ты сильно сердишься на меня?

Неожиданно она опустила руки. Плечи ее обмякли.

— Не сердись на меня, — прошептал он. — Не сердись, хорошо? А?

Мать повернулась, и Ларри заметил неестественные блестки у нее в глазах — ну, он предполагал, что они вполне естественны, и уж, конечно, причина их была не в лампах дневного света, и он услышал, как оральный гигиенист произнесла еще раз с огромной убежденностью: «Ты вовсе не хороший парень». Зачем он вообще утруждал себя и возвращался домой, если он собирался проделывать с ней такие штучки… и неважно, что она делает с ним.

Ларри, нежно произнесла Элис, — Ларри, Ларри, Ларри…

Он уже было подумал, что мать ничего больше не скажет; даже позволил себе надежду, что так оно и будет. Но она, помолчав, продолжала:

— Неужели это все, что ты можешь сказать? «Не сердись на меня, пожалуйста, ма, не сердись?» Я слышала тебя по радио, и даже несмотря на то, что мне не понравилась твоя песня, я горжусь, что это ты поешь ее. Люди спрашивают меня, действительно ли это мой сын, и я отвечаю, да, это Ларри. Я говорю им, что ты всегда хорошо пел, и ведь это не ложь, правда, Ларри?

Он жалко кивнул головой, не веря самому себе.

— Я рассказываю им, как ты взял гитару у Денни Робертса, когда учился еще в средних классах, и как ты целых полчаса играл даже лучше, чем он, хотя он и брал уроки, а ты нет. У тебя талант, Ларри, никто никогда не говорил мне об этом, и меньше всего ты. Мне кажется, что и ты знаешь об этом, потому что это единственная вещь, о которой ты не ноешь и не скулишь. Когда ты уехал, разве я тыкала тебя носом, как неразумного щенка? Нет. Молодые всегда уезжают. Так уж устроен мир. Иногда они попадают в неприятные истории, но ведь это естественно. Тогда они возвращаются. Разве нужно мне рассказывать об этом? Нет. Ты вернулся потому (неважно, записал ты хит-пластинку или нет), что попал в какую-то заваруху там, на Западном побережье.

— У меня нет никаких неприятностей! — возмущенно возразил Ларри.

— Нет, есть. Я вижу приметы. Я твоя мать, и ты не сможешь провести меня, Ларри. Неприятность — это нечто, что всегда ищешь вокруг, когда не можешь просто повернуть голову и встретить ее лицом к лицу. Иногда я думаю, что ты и улицу не перейдешь, не вступив в собачье дерьмо. Господь простит мне эти слова, потому что ОН знает правду. Сержусь ли я? Нет. Разочарована ли я? Да. Я надеялась, что ты изменишься там. Но нет. Ты уехал маленьким мальчиком в облике взрослого мужчины, таким же ты и вернулся. Хочешь знать мое мнение, почему ты вернулся домой?

Он взглянул на нее, желая сказать хоть что-то в свое оправдание, но зная, что сможет произнести только: «Не плачь, мам», — а это будет ужасно для них обоих.