Подсказки пифии - Сунд Эрик Аксл - Страница 53

Идея Хуртига рассмотреть задний план навела Жанетт на одну мысль.

– Погоди, – сказала она и поднялась. Хуртиг удивленно смотрел, как она открывает дверь и зовет Кевина.

Молодой полицейский вышел в коридор.

– Еще кофе? – спросил он.

– Нет. Будь добр, подойди сюда.

– Момент.

Кевин сходил к себе в кабинет, а когда зашел к Хуртигу и Жанетт, в руках у него был еще один диск.

– Вот, – сказал он, протягивая диск Жанетт и здороваясь с Хуртигом. – Вот что я пока нашел на компьютере Ханны Эстлунд, и должен сказать, что ничего подобного я до сих пор не видел. – Он сглотнул и продолжил: – Нечто совершенно другое. Тут есть…

– Тут есть что? – спросила Жанетт – и поняла, что юный полицейский по-настоящему потрясен.

– Тут есть философия, или как еще это можно назвать.

Жанетт пристально посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду, но спрашивать не хотелось. Сейчас она сама все увидит. Но сначала ей нужна его помощь.

Она положила диск возле микшера, взялась за рычажок и стала медленно отматывать кадры назад, один за другим. Когда камера наехала на окно с парковкой, она остановила запись. За окном на парковке виднелось множество машин.

– Можешь очистить картинку настолько, чтобы стали видны номера машин? – спросила она, поворачиваясь к Кевину. Тот явно понял, что ей надо. – Тогда можно было бы…

– Я понял, – перебил Кевин, склонился над микшером, увеличил машины и, быстро пощелкав кнопками, сделал картинку предельно четкой. – А теперь вы хотите, чтобы я узнал имена владельцев машин?

– У тебя есть время? – Жанетт улыбнулась ему.

– Только потому, что вы приятель Миккельсена. Но пусть это не входит в привычку.

Кевин подмигнул ей, записал номера машин на стоянке и ушел к себе.

Краем глаза Жанетт заметила, что Хуртиг наблюдает за ней.

– Впечатлился? – спросила она, вынимая кассету и вставляя в устройство диск.

– Очень. А что мы будем смотреть сейчас?

– Видеозаписи с компьютера Ханны Эстлунд. – Она откинулась на спинку стула и укрепилась духом, приготовившись к предстоящему зрелищу. – Видимо, нам придется увидеть нечто еще более отвратительное.

– Началось? – пробормотал Хуртиг, когда на экране появилось небольшое помещение. Звук был шумным и каким-то гулким.

Помещение, похожее на сарай. На заднем плане виднелись тачка, какие-то ведра, грабли и прочий садовый инструмент.

– Снимали как будто с экрана телевизора, – заметил Хуртиг. – Заметно по мерцанию и по звуку. Скорее всего, оригинал – старая видеокассета.

Камера накренилась на несколько секунд, словно теряя равновесие.

Потом на экране возникло лицо, скрытое за самодельной маской свиньи. Пятачок сделан из чего-то вроде пластикового стаканчика. Камера отъехала, и стало видно нескольких человек. На всех были балахоны и свиные маски. Три девочки стояли на коленях позади бочки с чем-то, чего Жанетт не смогла разглядеть.

– Вот это должны быть Ханна и Йессика. – Хуртиг указал на экран.

Жанетт кивнула – она узнала девочек со школьной фотографии.

Вероятно, перед ними разворачивалось событие, о котором рассказывала мать Регины Седер. Ритуал посвящения, который вышел из-под контроля и из-за которого Ханне и Йессике пришлось покинуть школу.

– А рядом с ними, стало быть, Виктория Бергман. – Жанетт смотрела на худенькую светловолосую девочку с голубыми глазами. Ей показалось, что Виктория улыбается. Но улыбка не была спокойной – скорее, глумливой. Виктория как будто знает, что сейчас произойдет, подумала Жанетт. Еще в девочке было что-то едва знакомое, но Жанетт не могла точно сказать что, а вскоре ее мысли ушли совсем в другую сторону.

Одна из девочек в масках сделала шаг вперед и заговорила: “Добро пожаловать в гимназию Сигтуны!” С этими словами девочка вылила ведро воды на Ханну, Йессику и Викторию. Мокрые девчонки закашляли, принялись отплевываться, зашипели.

– Золотая молодежь, черт бы их побрал. – Хуртиг покачал головой.

Остаток фильма смотрели молча.

В заключительном эпизоде Виктория, наклонившись к блюду, стала есть его содержимое. Одна из девочек на заднем плане сорвала с себя маску, ее вырвало, и тут Жанетт узнала и ее тоже. Девушка снова надела маску, но Жанетт хватило нескольких секунд.

Это она.

– Аннет Лундстрём, – констатировала Жанетт.

– Да. Ну и ну, слов нет…

– Как прошел разговор с ней? – поинтересовалась Жанетт. Если честно, она почти забыла, чем занимался Хуртиг, пока она сидела здесь.

– Ну так. – Хуртиг кашлянул. – В каком-то смысле – с пользой. Но поговорим об этом потом. Вот это все несколько диковато, мне сейчас трудновато мыслить ясно.

Жанетт была согласна с ним, но как бы ни хотелось ей избежать просмотра, смотреть надо было. “Притупляются ли у них чувства в конце концов? – думала она. – У тех, кто работает здесь? Ну конечно, притупляются”. И она снова бросила взгляд на мультяшного дядьку.

Когда они начали смотреть следующую запись, Жанетт поняла, почему Кевин говорил, что в фильмах Ханны Эстлунд есть философия.

Сцена представляла нечто вроде свиного загона на какой-то ферме. По земле разбросано сено, темное от грязи или чего-то другого. От навоза, с отвращением подумала Жанетт, от свиного навоза. В кадр вошли несколько людей, полностью одетых, и уселись вокруг загона. Всех их Жанетт узнала.

Слева Пер-Ула Сильверберг, потом его жена Шарлотта с маленьким ребенком – Жанетт предположила, что это их приемная дочь Мадлен. Дальше шли Ханна Эстлунд, Йессика Фриберг, Фредрика Грюневальд и, наконец, Регина Седер. А с самого края – профиль какого-то мужчины.

У Жанетт возникло такое чувство, будто все увиденное в эти несколько часов было нарезкой из ее кошмарных снов о делах, которые она расследовала в последнее время. Все актеры были более или менее замешаны, и на какой-то миг Жанетт захлестнуло ощущение неправдоподобия происходящего, словно она находится в кошмаре. Ей пришлось бросить взгляд на Хуртига.

Ага, подумала она. Он тоже в этом кошмаре и так же, как я, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой.

Когда двое голых мальчиков лет двенадцати-четырнадцати шагнули в кадр – или, скорее, их выпихнул на сцену кто-то, скрытый за камерой, – кошмар свершился.

Иткул и Каракул, подумала Жанетт, зная, что это никак не могут быть братья из Казахстана – когда снимался фильм, они еще не родились. К тому же эти мальчики были явно восточноазиатского происхождения.

Мальчики вступили в драку – сначала еле-еле и выжидательно, потом все серьезнее, а когда одному посчастливилось схватить другого за волосы, схваченный пришел в ярость и принялся дико молотить кулаками воздух вокруг себя. Но это не помогло. Сильный удар по голове повалил его.

Потом один мальчик сел на другого и принялся бить.

Жанетт стало плохо, и она остановила воспроизведение. Устроили собачьи бои, подумала она. Неужели Иво был прав с самого начала?

– Господи боже, – со вздохом сказала она Хуртигу. – Неужели он сейчас убьет второго?

Хуртиг мрачно глянул на нее, но не ответил.

Жанетт быстро промотала запись, отчего выдерживать избиение стало легче.

Минуты через две удары прекратились, и Жанетт снова включила нормальный темп. К своему облегчению, она увидела, что лежащий на земле мальчик жив, его грудь дергалась от вдохов и выдохов. Второй мальчик поднялся и встал посреди грязного хлева. Потом двинулся на камеру и, перед тем как исчезнуть из кадра, коротко улыбнулся. Жанетт тут же отмотала назад и остановила запись еще раз, на улыбке мальчика.

– Видишь? – спросила она.

– Вижу, – тихо ответил Хуртиг. – Он как будто гордится.

Жанетт снова запустила запись, но больше ничего не случилось, кроме того, что ребенок на коленях Шарлотты Сильверберг завертелся, и в тот момент, когда она начала утихомиривать девочку, запись оборвалась.

Философия, подумала Жанетт. Как и фильм, снятый в Сигтуне. Что здесь про секс? Она не понимала. Действительно ли о сексуальности идет речь?