Проклятие памяти - Соул Джон - Страница 21

Если сам этот конец не наступит завтра.

Техник, сидевший за монитором, откинулся на спинку стула и шумно выдохнул.

Торрес внимательно посмотрел на него.

– Проблемы?

Техник отрицательно покачал головой.

– До сих пор – все о'кей.

– Но вы только начали, – заметил Торрес. И подумал – его бы воля, он проверял бы эту программу неделю, месяц, два... но в запасе у них всего несколько часов. А за этот срок можно ли добиться уверенности – есть или нет в программе эти "лентяи"... По словам техников, "лентяй" способен затаиться аж на несколько лет. И единственный путь обнаружить его – снова и снова прогонять законченную программу. Если в ней что-то не так – в какой-то момент это непременно проявится. Но сейчас у них просто не было времени. Придется поверить в то, что программа почти – почти? – совершенна...

Но, закрывая за собой дверь маленькой комнатки, смежной с кабинетом и служившей иногда ему спальней, Торрес понял, что уверен лишь в одном: полное совершенство недостижимо...

Всегда где-нибудь что-нибудь да не так.

Нет, отмахнулся он от предательской мысли. Только не в этот раз. Сейчас все – все должно работать как нужно. А как именно нужно – знает только он.

В Пало Альто Эллен и Марш Лонсдейлы приехали в пятом часу утра. Светало, но все окна здания Института мозга были освещены. Девушка из приемной проводила их в библиотеку, где Марш провел большую часть предыдущего дня, принесла поднос с кофе и пирожными.

– А... Алекса мы можем увидеть? – спросила Эллен.

Девушка сочувственно улыбнулась.

– Боюсь, что нет, миссис Лонсдейл. Как раз сейчас его готовят к операции. Мне правда очень-очень жаль, миссис Лонсдейл, но таковы правила, установленные доктором Торресом. Начало подготовки означает для пациента полную изоляцию. Насчет стерильности у доктора настоящий пунктик.

Дверь в библиотеку неожиданно распахнулась, и звонкий женский голос, казалось, заполнил все помещение:

– Ну скажите мне, кто это придумал устраивать операции ни свет ни заря? – вопросила Валери Бенсон, не обращаясь вроде бы ни к кому, а вернее, сразу ко всем присутствующим. – Я в жизни не вставала в такую рань – и вот нате! Что у них тут – война? – С показным возмущением тряхнув завитой гривой, она в два шага преодолела пространство от двери до стола и крепко обняла Эллен. – Все будет в порядке, моя родная, – шепнула она. – Если я все-таки поднялась в это время – значит, все пойдет, как нам хочется. Так что можешь прямо сейчас перестать волноваться. И верь мне – Алекс очень скоро поправится.

Эллен не смогла сдержать улыбки – репутацию Валери как известной любительницы поспать вполне можно было считать одной из достопримечательностей их города. Сама Валери утверждала, что развестись с мужем ее заставила его привычка требовать от нее завтрак в девять утра – что, по ее мнению, было самой отвратительной формой насилия. Сегодняшний ранний подъем, однако, внешне никак на ней не сказался – выглядела Валери всегда так, будто только что вышла от парикмахера.

– Но ведь ты же могла и не срываться в такую рань, – сконфуженно улыбнулась Эллен.

– Как же! – развела руками Валери. – Посмела бы я только сегодня проспать – разговоров нашим кумушкам хватило бы года на два. А Марти что, еще не приехала?

– Не знаю, приедет ли вообще. Еще действительно очень рано.

– Ну да! – не унималась Валери. – До полудня всего ничего осталось. – Шагнув к Маршу, она быстро поцеловала его. – Привет! Все в порядке?

– С Алексом нам даже увидеться не позволили, – хмуро сообщил Марш, не делая ни малейших попыток скрыть охватившее его раздражение. Валери понимающе кивнула.

– Я всегда говорила: этот Раймонд Торрес – тот еще тип. Гений – это понятно. Но общаться с ним – не приведи Господи.

– Если он спасет Алекса – мне совершенно все равно, кто он и что он.

– Да это понятно, дорогая моя, – Валери Бенсон энергично кивнула. – Нам всем, в общем-то, наплевать на это. И потом, за два-то десятка лет и он мог перемениться – кто может знать? А вообще – было бы у меня хоть немного мозгов, я бы точно его окрутила! Эта контора ведь вся его, так?

– Вэл, – взмолилась Эллен, – уймись немного, пожалуйста. Я понимаю, тебе хочется нас отвлечь – но ничего, мы держимся...

Улыбка мгновенно исчезла с лица Валери. Опустившись на стул, она вытащила из сумочки платок и промокнула покрасневшие веки.

– Прости, Эллен. Это не вас я хочу отвлечь – и как сама подумаю, что с Алексом вдруг что-то случится... Ох, прости еще раз, родная моя. Сама не знаю, что я несу. Я сбегаю, принесу что-нибудь? Кофе, колу?

Эллен покачала головой.

– Лучше просто посиди со мной, Вэл. Слава Богу, вы все будете здесь – и ты, и Марти Льюис, и Кэрол.

Это сейчас самое главное. – Она благодарно улыбнулась подруге сквозь подступившие слезы.

Так начался самый долгий в ее жизни день.

Глава 7

Когда примерно в двадцать два тридцать пять дверь в библиотеку в очередной раз распахнулась, ни Марш, ни Эллен не обратили на это особого внимания. Весь день в эту дверь входили и выходили люди. Но сейчас, ночью, с ними остались лишь самые близкие – чета Кокрэнов, Марти Льюис, Валери Бенсон. Синтия Эванс так и не приехала.

Постепенно, однако, до сознания Эллен стало доходить, что некто, вошедший в дверь, стоит перед ней и что-то говорит ей. Она сосредоточилась и увидела незнакомую молодую женщину в белом халате.

– Миссис Лонсдейл? – вновь обратилась к ней женщина и представилась: – Дежурная сестра Сьюзан Паркер. Доктор Торрес приглашает вас и вашего супруга к себе в кабинет.

Эллен быстро оглянулась на Марша – но тот уже встал, протягивая ей руку. Внезапно страшная слабость заставила ее схватиться за край стола. Как же так... Ведь они говорили – это кончится никак не раньше полуночи... Если только... Мысль о том, что ее сын, может быть, уже умер, она просто вырвала из сознания. Глубоко вдохнув, она спросила:

– Уже... все? – каким странным показался ей звук собственного голоса! – Доктор... закончил?

А потом – как-то сразу – кабинет Торреса и пронзительный взгляд его темных глаз, и он сам, шагнувший к ней из-за письменного стола с протянутой смуглой рукой.

– Здравствуй, Эллен, – тихий голос, почти не изменившийся...

Первая и довольно странная в этой ситуации мысль промелькнула в голове Эллен – а он, оказывается, гораздо красивее, чем даже запомнилось ей. Робко взяв его руку, она на секунду сжала ее, затем, не отпуская, заглянула в глубину темных зрачков.

– Алекс, – прошептала она. – Он... что с ним?

– Он жив, – голос Торреса впервые утратил бесстрастную интонацию, теперь в нем слышались усталость и напряжение. – Он в палате, дышит без респиратора. Температура нормальная, пульс ровный.

Ноги Эллен подкосились, Марш, успев подхватить ее, усадил в кресло возле письменного стола.

– Он очнулся? – Она поняла, что слышит голос мужа. Она открыла глаза... лишь затем, чтобы увидеть, как Торрес в знак отрицания качает головой.

Эллен почувствовала, что ей не хватает воздуха.

– Но оснований для беспокойства нет, – ага, это снова Торрес. – По нашим расчетам, он должен прийти в сознание не позднее завтрашнего утра.

– То есть уверенности в том, что операция прошла успешно... – Она с трудом узнала голос Марша, словно он говорил в жестяную трубу...

...Опять Торрес – качает головой и, уже никого не стесняясь, трет красные от усталости глаза.

– Завтра утром все будет известно, доктор... когда... вернее, если... он придет в сознание. Но – динамика пока положительная. – Улыбка не получается – видно, слишком измотан. – Если хотите знать мое мнение – это все же успех. А вы знаете, насколько придирчив я к самим определениям успеха и неудачи. Могу вам сказать только одно – если вдруг неделю спустя мы неожиданно потеряем вашего сына, причиной может быть что угодно, только не последствия операции. Повторяю, что угодно, любые возможные осложнения – пневмония, вирусная инфекция, даже насморк... Хотя обещаю вам лично проследить и предпринять все возможное, чтобы этого избежать.