Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна - Страница 9

Алиса очнулась от дуновения морозного воздуха: Линдейла и маршалла уже не было. Она встала, распрямив затекшую спину, и медленно поднялась наверх, с трудом передвигая налитые свинцом ноги. Как много времени прошло с того вечера, когда Линдейл вытащил ее из этого грязного притона в Новом Орлеане... Во мраке вспыхнула яркая свеча; кто-то шел по балкону, приближаясь к Алисе.

- Кто там? - спросила она.

- Это я! - раздался ответ, и Алиса увидела свою подругу - молодую ирландку с заостренными чертами лица по прозвищу Фокси. Настоящего ее имени никто не знал. Фокси пританцовывала на ходу так, что концы ее боа из крашенного песца прыгали вверх и вниз. В свободной руке она несла большую бутылку, которой приветственно помахала в воздухе.

- Привет, Ал! - весело сказала Фоски, останавливаясь, и Алиса поневоле тоже начала улыбаться. - Одинокий волк ушел?

И, увидев, как Алиса кивнула, сообщила:

- Клиентов, вроде, не предвидится, так что мы решили вечеринку устроить. Мне один проезжий недавно целую бутылку шампанского оставил.

- Шампанское? - переспросила Алиса. - Я пила его однажды в Нью-Орлеане во время войны. Контрабандное, конечно. Когда порт блокировали, ничего такого мы больше не видели...

- А я никогда не пробовала, - призналась Фокси. - Пошли?!

- Пошли, - согласилась Алиса.

В маленькой комнате было тепло и уютно. Когда они вошли, Лу уже зажгла свечи и поставила стаканы на стол, на ее кровати лежала гитара Фокси, видимо принесенная заранее.

- Так и знала, что она тебя приведет, - сказала она Алисе, поправляя кочергой дрова в очаге. Фокси поставила свою свечу на тумбу возле кровати, повесив свое боа на спинку, взяла со стола нож и принялась вскрывать бутылку. Пробка вылетела с оглушительным хлопком.

- Течет! - взвизгнула Фокси, подаваясь назад, чтобы не залить платье. - Быстро давайте что-нибудь!

Алиса и Лу подставили стаканы под струю пены, бьющую из бутылки. Когда все успокоились и последствия были ликвидированы, они сели за стол.

- Уф! - сказала Фокси, смеясь. - В следующий раз я буду осторожнее.

Она взяла свой стакан и пригубила вино, мгновенно сморщившись от пузырьков газа, щекочущих горло и ударяющих в нос. Они сидели и болтали обо всем, причем спиртное развязывало языки, вытаскивая на свет все накопившееся за долгие годы. Фокси взяла гитару. У нее был красивый голос, и она любила петь в компании. Иногда даже Линдейл заходил послушать. Он молча сидел, примостившись на краю кровати, а потом незаметно исчезал. Они привыкли к этому и старались его не замечать, потому что все попытки втянуть его в разговор обычно кончались стремительным уходом с громким хлопком дверью. Отец Фокси служил в Ирландской бригаде Мигера, дивизия Ричардсона, и погиб в мясорубке на Энтитем-Крик при атаке на Санкен-Роуд. Говорили, что он бежал в первых рядах, подхватив зеленое знамя из рук убитого знаменосца, крича во весь голос "Эйрин го бра!", когда его свалила пуля в нескольких футах от "кровавой аллеи", как назвали ее после битвы, увидев, что она полна мертвецами доверху. Других родственников у Фокси не было. Она слонялась по Нью-йоркским улицам с другими такими же детьми, промышляя воровством, пока кто-то из подруг не посоветовал ей зарабатывать более законным образом. Как ее нашел Линдейл, никто не знал. "Странно, - подумала Алиса, - мы были с разных сторон во время войны, но это не искалечило наших душ". Они не сговариваясь решили, что война - это зло, затронувшее всех, и поэтому могли спокойно разговаривать о тех временах, не боясь не найти сочувствие. "Почему же для некоторых людей она все еще продолжается?" Лу была наполовину мексиканкой. Линдейл нашел ее в маленьком городке на границе, где ее бросил любовник, внезапно охладевший к ней, узнав, что все деньги принадлежали ее супругу. К мужу вернуться она не могла: он и так сходил с ума от ревности и наверняка убил бы ее.

"У каждого своя история... - думала Алиса, - и каждый несет свое прошлое в себе".

Фокси запела "Мой солдат - южанин...", ее взгляд снова и снова возвращался к Алисе.

- Мой солдат - южанин

Ушел на войну

Весточки давно уж

От него я жду.

Глаза Алисы горели нездоровым блеском, в них стояли слезы. Что она чувствует сейчас, о чем думает?

- Если он погибнет,

Я буду горевать

И отвагу его

В песнях воспевать.

Алиса на мгновение закрыла глаза и провела рукой по влажному лбу и скуле, пытаясь спрятать сбежавшую по щеке слезинку. "Почему бы это? - спрашивала себя Фокси. - Кого отняла у Алисы эта война?" Она ничего об этом не говорила. Никогда не говорила, но...

- Хоть в глазах моих слезы,

Но надежда живет...

Да, да, она была там тоже, в ее глазах, надежда.

- ...В сраженьи кровавом одолеет врага.

Гордые Южане

Не сдаются никогда.

- Эй, Фокси, - голос Алисы был хриплым. Она отхлебнула немного шампанского из стакана, - как насчет "Желтой розы Техаса?"

- Потом, - отозвалась Фокси, - передохну только немного.

- А помнишь, - спросила Лу, - Как ты пела "Свободное место", а Линдейл весь прямо позеленел и вылетел быстрее пули? Я слышала потом, как он рыдал у себя в комнате, точнее сказать, выл, будто смертельно раненый волк.

- Помню... - Алиса кивнула. - Он ведь тоже был на войне, там погиб его отец. Говорит, они там пели чаще всего "Лорену" или "Желтую розу..." и почти никогда - песни о войне. Наверное, это помогало не сойти с ума. "Свободное место" - слишком грустная песня даже для меня.

- Мне от нее тоже не по себе, - передернула плечами Лу, - хотя в то время я жила в доме мужа.

Фокси кивнула:

- Слишком много осталось свободных мест и порвалось золотых струн.

Она налила в стакан еще шампанского и выпила, усилием воли отодвигая в глубину памяти призрак отца.

- Мы, конечно же, встретимся... - грустно прошептала Фокси слова песни, проведя рукой по печально отозвавшимся струнам. - Но для него всегда останется свободное место.

- Ну, хватит об этом, - решительно сказала Лу. - Давайте лучше посплетничаем о Линдейле, пока его нет.

- Давайте, - с радостью подхватила Фокси заговорщическим шепотом, наклонившись вперед. - Что меня в нем удивляет, так это то, что он к шлюхам в Денвер мотается, а на нас даже и внимания не обращает. В определенном смысле, конечно.

- Странно, действительно, - согласилась Лу. - Но мне тут нравится. Ему я отдаю четверть выручки за месяц и работаю, когда хочу, а мой бывший загребал себе все.

- А откуда знаешь, что он за этим в Денвер ездит? - спросила Алиса.

- Мне сынок Ринкера рассказывал. Они с папашей по делам как-то были там, ну, оболтус нашел время и улизнул от папаши к девкам. Там он Линдейла и видел. - Фокси свернула себе сигарету и, закурив, продолжила. - Этого я не понимаю, хоть убейте. Денег ему для нас жалко, что ли?

- Да нет, непохоже, - сказала Лу. - Он не скряга. Он оплатил мне поездку к тетке, единственной моей родне, когда она умирала, хотя вовсе не должен был этого делать.

- По-моему, - сказала Фокси, кладя ногу на ногу, вытащив сигарету изо рта и разглядывая ногти на левой руке, - в этой поганой дыре у нас перебывали все мужчины, не считая заезжих перегонщиков скота и бродяг, кроме троих. Джозеф Блейк, и это нормально для преподобного; Джон Смит, это странно, но допустимо, слишком уж он правильный, к тому же живет здесь всего три месяца, может, еще заглянет; и, наконец, Линдейл. Абсолютный ходячий нонсенс. Я многое видела, многое могла бы предположить, если бы не Денвер...

- А может, он боится наших чар? - смеясь, Лу чуть не подавилась вином. - Ал, ты знаешь его дольше нас, может, ты понимаешь, в чем дело?

- Один раз мы были близки... - задумчиво проговорила Алиса, пригубив шампанское, ее задумчивый невидящий взгляд устремился в стену, - очень давно...