Трудное счастье - Спенсер Лавирль - Страница 108

— Том, — прошептала она, — открой глаза.

Он посмотрел на нее, и в его глазах мелькнула последняя неуверенность.

— Том… я люблю тебя. Все это время я никогда не переставала любить тебя и хотеть тебя… даже когда отказывала тебе.

Она наклонилась к его губам, и он вернул поцелуй, но лежал как прежде — словно тело, вынесенное на берег волнами. Она поцеловала его дрожащие веки, сначала одно, потом другое, успокаивая их, и его переносицу, виски, левый и правый, и вихор на затылке, так напоминающий ей его другого сына. И снова его рот, теперь с безграничной нежностью.

— Что бы там ни было, — прошептала Клэр, — ты не должен думать, что я не хотела тебя. Я доказывала совсем другое. Ничего общего не имеющее с этим, ничего.

Она прикоснулась к нему там, где никакая другая женщина никогда не получит права прикасаться, и его руки, только что бессильно лежавшие, обхватили ее, притягивая, заставляя вспоминать то, по чему она так тосковала эти мучительные недели. Из прошлого всплывали все воспоминания и клятвы, которые они давали друг другу, подчиняя себе их тела и движения, положив конец их разъединенности. На разворошенной постели, сплетя руки и ноги, они повторяли обещания, произнесеные много лет назад, и их чудесная, сильная сексуальная связь укрепляла и поддерживала связь духовную, которую они уже возобновили. Когда их тела соединились и веки Тома перестали дрожать, он открыл глаза, чувствуя, как неуверенность отступает. Движения Клэр были агрессивными, требовательными, не прерывающимися ни на секунду.

— Мне не хватало этого, — проговорила она глубоким, страстным голосом.

Том закрыл глаза, переплетя пальцы, Клэр прижимала его руки к постели. Вскоре из его горла вырвался стон, его тело поднялось последний раз, словно брошенное затихающим ураганом, и он задрожал, с силой сжимая ее пальцы. Он тихо произнес: «Клэр», и она поняла, что прощена. А после он повел ее по пути, который они столько раз проделывали вместе — молодые, невинные и неопытные, и зрелые, знающие и уверенные, — по пути, заставившему Клэр вскрикнуть, и изогнуться, и затихнуть после, испытывая знакомое обоим чувство переполненности.

Оба глубоко вздохнули, словно произнесли «аминь» в конце молитвы. Они лежали, каждый ощущая рядом тело другого — не напряженное больше, лежали лениво, раскинувшись, разбросав руки и ноги. Их глаза были закрыты, и они чувствовали на своем лице дыхание другого. Рука Клэр рассеянно ворошила волосы Тома, пропуская их сквозь пальцы и подергивая. Открыв глаза, она пробормотала:

— Как хорошо быть дома, и что все наконец кончилось, и ты вернулся.

Он тоже открыл глаза.

— Не хочу больше никогда переживать ничего подобного.

— Тебе и не придется. Мы теперь все будем обсуждать, что бы нас ни волновало. Обещаю.

Они лежали рядом, глядя друг на друга, тихие, удовлетворенные.

— Как ты думаешь, — сказала она, — когда-нибудь, когда мы постареем, мы сможем вспомнить все это и посмеяться над собственной глупостью?

Он задумался перед тем, как ответить.

— Нет, наверное, нет. Это была не глупость. Мы причинили боль друг другу, и может статься, что эта боль никогда не исчезнет полностью, а будет напоминать нам о себе. Но тогда мы будем помнить и о том, как чуть не потеряли друг друга, и мы не сможем повторять прежние ошибки.

— Я не повторю. Обещаю.

— Я тоже.

Их уже клонило в сон. На улице, в конце квартала, залаяла чья-то собака, так глухо, что ее едва было слышно. На Орлином озере два старика приготовились всю ночь играть в карты и подначивать друг друга. На другом конце города парень и девушка позвонили в двери своего сводного брата и, когда он открыл, закричали:

— Сработало! — А когда вышла его мать, радостно добавили: — Спасибо, миссис Аренс! Большое спасибо!

Том, засыпая на двухспальной кровати, внезапно сильно вздрогнул. Клэр открыла глаза.

— Милый? — пробормотала она.

— Хм? — с закрытыми глазами ответил он.

— Ты, наверное, не поверишь, но мне понравилась Моника. Она обалденная женщина.

Глаза Тома открылись, а Клэр сомкнула веки. Но на ее губах осталась легчайшая улыбка.