Цена дерзости - Чиркова Вера Андреевна - Страница 65

– Ты очень упряма, – гневно сверкнув глазами, сквозь зубы процедил Тарос, – просто невыносимо! И не хочешь понять простой вещи, я забочусь о твоей же безопасности!

– Уйди, видеть тебя не хочу, – отвернулась обиженная его словами Тина, видевшая в сложившейся ситуации только один выход, – разозлить квартерона до такой степени, чтобы бегал где-нибудь минут двадцать, спуская пар, а она тем временем переберётся назад и приведёт себя в порядок.

– Я-то уйду… – закипая, зловеще прошипел Тарос. – А тебе сюда Васта прислать?

– Да пошли вы все… – с ненавистью отозвалась девушка и села на сухой край камня. – Все вместе и куда подальше.

Давно зреющая в душе обида вспухла разом, как закипающее молоко в кастрюле, рванула через край, заполняя и заменяя собой все остальные чувства и аргументы. Костик даже сам не понял, в какой момент всхлипнул от жалости к себе самому и от досады на такую вопиющую несправедливость. Вот почему этим блондинам можно жить в собственных телах, ходить к морянам и вообще радоваться жизни?! А он, мало того что путается в проклятых юбках и терпит мерзкие выходки женского тела, должен ещё и выслушивать бредовые обвинения в своей неосторожности и упрямстве?!

Обида крепла, как чай, в который неосторожно насыпали тройную дозу заварки, становилась такой же чёрной и невыносимо горькой. Затмевая собой и синеву неба, и ясность солнечных лучей, и весёлый неустанный плеск водопада. Закрывая удушающе беспросветной пеленой весь мир, сжигая все краски и сжимая Вселенную до единственной точки, в которой остро рвалась и кипела разрывающая грудь страшная боль.

– Тина! – три вскрика слились в один, но девушка не хотела ни слышать эти голоса, ни видеть их хозяев.

Положив голову на колени, крепко обхватила её руками и зарыдала так горько, словно у неё умер кто-то очень близкий.

Рядом слышались торопливые всплески воды, чьи-то руки прижали её к себе и куда-то несли – она не знала, кто это был, и не испытывала никакого желания выяснять. Даже глаза открыть, чтобы посмотреть, не захотела, чужие прикосновения доставляли ей только жгучую неприязнь. И едва её опустили на расстеленное одеяло, вскочила и побежала… но её снова поймали и прижали к себе сильные руки. И тогда Тина сорвалась окончательно и нажала удерживавшему её анлезийцу на те самые болевые точки, на которые нажимать можно только в самых крайних обстоятельствах.

А потом метнулась к своему пангу, взлетела на широкую спину и понеслась прочь, не видя перед собой ни света, ни дороги.

Окончание второй книги