Тропик Козерога - Бекесов Георгий - Страница 7

– Ну, вы же слышали про эту как её… кошку Шрёдингера?

– Может быть кота?

Этот термин он слышал как-то по телевизору и ещё раз от Семелесова. Причём как ему помнилось, как раз, когда они выпивали в этом кафе. Семелесова тогда хорошенько разнесло, и он ни с того ни с сего, вспомнив об этом злосчастном коте, чуть ли не на весь бар орал, проклиная «ТП-шниц» и «Ванилек», которые «ни черта, по-настоящему, не понимают в физике и могут пересказать только красочное описание, что они не понимают суть эксперимента Шрёдингера». Он тогда подробно объяснял эту саму суть и возможно Кистенёв бы даже из неё что-нибудь понял, если бы не нарезался тогда не меньше собеседника.

– Тогда, думаю, вы понимаете, что в одной точке пространства… – начал Странник. – В точке трёхмерного пространства может находиться больше одной частицы.

– Это ещё почему?

– Да ты издеваешься.

– Короче говоря, существуют миры, что находятся в том же месте, что и ваш в известных вам измерениях, но разделённые другим измерением вдоль которого не могут перемещаться ни свет, ни материя. И мы научились схлопывать пространство двух миров, так что в некоторых точках расстояние по дополнительному измерению сводится к нулю и путешествовать можно, передвигаясь в трёхмерном пространстве, просто перейти барьер. Ну, как-то так, хотя за подобное объяснение наши учёные меня бы линчевали: они сами могли бы рассказать всё поподробнее.

– То есть ты хочешь сказать, что пришёл сюда из параллельного мира, – эти слова из уст Кистенёва прозвучали почти как сарказм.

– По-моему, я уже сказал это прямым текстом.

– Ладно, ладно, допустим, я тебе поверил, но тогда какого чёрта ты здесь делаешь? В нашем мире.

– Боюсь, что вы тогда точно уйдёте. Или нет. Вы ведь теперь не на шутку всем этим заинтересовались. Ну как, бросите меня одного, если узнаете правду?

– May be yes, may be no, may be sun, may be snow, – Кистенёв развёл руками. – Сначала расскажи… те свою историю.

– Да, думаю, мы уже можем перейти на «ты». Ну что ж, – Странник вновь откинулся на спинку дивана, прихлебнул из кружки и, сцепив руки в замок перед собой, серьёзно задумался, решая с чего начать. – Знаете, друг мой, в чём заключается главная проблема всех империй.

– Не-а. – Василий отрицательно покачал головой. – В чём?

– Они слишком сильно любят распадаться, причём, всегда в тот момент, когда этого меньше всего ожидаешь, и когда оно меньше всего необходимо. И когда это происходит, то наиболее паршивое положение складывается у тех, кто всё это пытался предотвратить. Едва ли какая власть будет относиться хорошо к тем, кто боролся с ней, пока та ещё была сопротивлением.

– То есть ты хочешь сказать что…

– Да, орден первого знамени, личная гвардия мантийского императора, старший кандидат, змееносец, Мессеир Крейтон. В этом всё дело, просто я служил не тем людям, точнее тем, но… хотя какая собственно разница, выбора у меня по сути всё равно не было. Нас с раннего детства готовили к тому, чтобы защищать престол, но когда всё полетело к чертям, забыли спустить с цепи.

Кистенёв пристально смотрел на своего собеседника. Все звуки остального мира стихли, словно по команде, словно в кафе остались они одни, а улица за окном, всегда полная машин, опустела. Он смотрел на лицо, которое теперь будто само излучало такую горечь, перемешанную с ненавистью, что по спине бежал холодок, а вопросы: верю, не верю- показались глупыми, ибо свою выдумку так не ненавидят. Но едва ли Василий испытывал сочувствие по отношению к Страннику в тот момент.

– О какой ещё империи ты говоришь?

– О величайшей империи моего мира. Мы контролировали две трети всей суши на протяжении трёхсот лет, но всему рано или поздно приходит конец. Теперь можно спорить до бесконечности, спасли бы мы положение, задавив мятеж в зародыше или с революционерами всё-таки нужно было искать компромисс, но какой от этого прок. Я видел, как горел Иссельдар, наша столица, как гибла армия наследного принца, более того я пытался это предотвратить… один из немногих членов нашего ордена.

Кистенёв пристально смотрел в глаза своему новому знакомому, видя, словно отражённые в них жуткие картины падения государства, о котором он никогда не знал и о котором в его мире больше никто не знает. Он видел зарево пожаров, линии окопов и отступающие войска, среди которых, выбиваясь из общей толпы взрослых, ковылял этот паренёк. На смену тишине пришли крики, грохот, отдалённые команды и пулемётные очереди, чей звук доносился из другого мира, принесённый сюда, в это мирное кафе, человеком, который, как теперь понял Кистенёв, уж точно не врал.

– Я понимаю, что говорю крайне сбивчиво, и многое вам не понятно, – продолжил Странник после некоторой паузы. – Просто, знаете ли, никогда не приходилось выстраивать все события последней пары лет в качестве статьи из учебника истории… хотя это даже забавно, было бы интересно посмотреть на такую статью и то, как эту тему будут изучать в будущем.

В этот момент Василий мог поклясться, что увидел на лице Странника улыбку, которая, впрочем, тут же исчезла. Юноше уже давно сделалось не по себе от услышанного. Он не сразу заметил, что залпом выпил всё пиво и продолжает держать на весу пустую кружку.

– То есть ты бежал в другой мир, чтобы спастись от революции?

– Многие так делали, точнее все, у кого была возможность. Поверьте на слово, оставаться там было бы большим безумием.

Странник допил содержимое своей кружки и попросил счёт. Когда они вместе расплатились, юноша поднялся со своего места и, не говоря ни слова, пошёл к выходу. Кистенёв последовал за ним.

– Я поселился в некогда заброшенном доме на противоположной стороне оврага. Если я не ошибаюсь, переулок Малый Курцевский, 14, хотя там и переулка точно нет, но если будешь искать, не промахнёшься, маленький чёрный покосившийся дом почти на самом склоне. Чуть в стороне от других. Сейчас я бы на твоём месте пошёл домой и обдумал моё предложение.

– Твоё предложение?

Они стояли на улице перед входом в кафе. Погода стремительно портилась, и тучи закрывали уже половину неба, хотя оставшаяся часть была всё той же лазурно-чистой, и солнце светило, как ни в чём не бывало, хотя к нему уже почти вплотную приблизился иссиня-чёрный край облака. Где-то вдали сверкнуло, и послышался раскатистый удар грома. Ветер усиливался и кружил над землёй облака пыли вперемешку с мелким мусором, словно подгоняемые им прохожие ускоряли шаг, стремясь попасть домой прежде, чем начнётся дождь. Оставались только два юноши, стоящие перед входом в кафе за углом, занятые своими делами, будто они находятся в своём параллельном мире, где не предвидится никакого дождя и непогоды.

– Путешествие в мир, что лежит у тебя перед носом, даже не в параллельном измерении, вот тут. Там весело, друг мой, я бы даже сказал через чур весело. Дорога туда открыта только для сумасшедших, – при этих словах странник придвинулся к своему собеседнику и перешёл на заговорщический шёпот. – Стоимость билета – один разум.

Тут у Кистенёва зазвонил телефон. Он достал его из кармана, при этом скорчив жуткую гримасу недовольства, после чего отошёл в сторону, и Странник смог услышать только: «Да, папа», «Нет, папа», – произносимые недовольным под стать гримасе тоном.

– А интересное у Вас устройство, дайте посмотреть, – попросил Странник, когда Василий уже закончил разговор. – Экран вместо кнопок, великолепно. В создании подобной техники вы продвинулись куда дальше наших учёных.

При этом юноша отошёл на несколько шагов в сторону, так что у Кистенёва даже появилась мысль: не собирается ли он убежать. Но тут вдруг его телефон вылетел из рук Странника и, медленно пролетев расстояние между ними, завис на мгновение перед лицом Василия, после чего упал прямо ему в руки.

– Это на случай, если у Вас остались какие-либо сомнения, друг мой, – произнёс Мессеир Крейтон, уже стоя вполоборота. – Идите домой и ещё раз хорошенько подумайте, а я пока займусь некоторыми неотложными делами, вы, может быть, и не замечали, но в вашем городе слишком много комаров… и других кровососущих.