Стихотворения и поэмы - Колас Якуб Михайлович - Страница 114

114

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1 Прощай, мой долгий труд. Довольно! Дорога будь тебе легка. Как наша родина, привольно Живи ты, «Хата рыбака». С тобою долго и упорно Я шел, и думал, и мечтал, С тобой я мирной жизни зерна На нивы новые бросал. И дни не уставали мчаться, Года с тобой неслись, текли За необъятный край земли. И жаль мне с ними расставаться. 2 И грустно мне, моя поэма, Ступить с тобой на тот порог, Где исчерпается вся тема, Где мне с тобою нет дорог. В согласье жили мы с тобою, И в суете походных дней Всегда вдвоем, как брат с сестрою, Немало мы прошли путей. И вот подходит час разлуки, Недолгий путь остался нам, Пойду я по другим путям, Пока не смолкнут сердца стуки. 3 Былые я припомнил встречи, Припомнил дни своей весны, Веселье, детство, тихий вечер, Костер свой около сосны. Притихла ночь меж сосен старых, Костер погаснуть уж готов, И шустрый ветер жатву жара Сбирает с ярких угольков. Последний уголь догорает, Один, как будто сирота. И слышу я, как пустота Мне сердце в сумрак погружает. 4 Итак, последнее сказанье… Приветствую тебя, мой край! Победу празднуй! Ликованьем Отважных воинов встречай. Они идут, как волны моря, И в ширь и в даль дорог твоих, Пред ними отступает горе… А сколько техники у них! Глянь! Пушки их мощней дубовых Тяжелых вековых стволов! Когда же видел ты бойцов Таких веселых и здоровых? 5 Идут не с запада — с востока! Идут не с тем, чтоб в рабство взять! Идут стремительным потоком, Идут народу счастье дать И возвестить освобожденье От издевательства и слез, Поставить крест на всех мученьях, Каких он много перенес. У командира и солдата В душе живет наказ один: Земли советской верный сын, За правду в бой и в бой за брата! 6 И ту любовь к несчастным людям, Что наш боец песет с собой, Народ вовеки не забудет, Ему доверясь всей душой. И всюду, по лесам и селам, Народ наш праздничной толпой Выходит, светлый и веселый, С улыбкой счастья молодой. И всюду, зеленью увиты, Воздвиглись арки в честь бойцов, Народ спешит со всех концов В объятья их принять открыто. 7 И все, кого носили ноги, И стар и млад, бегут из хат; Как мак на поле, у дороги Толпятся тысячи девчат. Как солнцем, радостью согреты, Встречая новой жизни дни, Они несут цветов букеты, Таких же свежих, как они. Проходят танки, и танкисты Букеты ловят на ходу. «Спасибо, девушка! Приду!..» — И танк несется с шумом, свистом. 8 И вот где праздник был богатый И небывалый — в Петрушах! Когда советские солдаты Остановились в их местах. «Сынки мои вы! — торжествуя, Встречает дед родных гостей, Танкиста крепко он целует, Прижав его к груди своей. — Братки! Голубчики! Вы с нами! Мы поджидали вас давно, Чтоб к солнцу распахнуть окно! Намучились мы тут с панами!» 9 Идут танкисты в окруженье Мужчин, и женщин, и ребят, И каждый в искреннем волненье Их на руках носить был рад, Таких родных и долгожданных, — Иль мало думали о них? Стол под скатеркой домотканой Откуда-то явился вмиг. Рыбак, он больше всех хлопочет: «Браточки! Дайте хоть взгляну На вас минуточку одну!» И усадить за стол их хочет. 10 «Ну что за хлопцы! Молодчины! Все как один! Как на подбор! А ваши танки и машины? Везде дорога им, простор! Гляди какой! — И дед Кутейка Постукал по броне. — Не тронь! Нет! Это, брат, не самосейка! Вот он какой, советский конь! Паны ж кричали: «Из фанеры Настроил танков большевик!» Ты прикуси-ка, пан, язык! Советских сил узнал ты меру!» 11 Танкисты в шлемах, в блузах синих Им улыбаются в ответ. Один, другой словечко кинет, И в каждом ласковый привет. Марина, сына взяв на плечи, Стоит задумчиво одна. И вся картина этой встречи Волнует душу ей до дна — Ну, просто б глаз не оторвала!.. Вдруг чей-то возглас: «Эй, Игнат! Потешь молодок и девчат, Чтоб Беларусь затанцевала!» 12 И в этот круг живой и тесный Выходит смуглый, удалой Танкист и песельник известный, Лицом пригожий, молодой. Через плечо ремень форсисто Накинут ловкою рукой. И на девчат глядят танкисты И в пляс зовут их круговой. И гармонист развел бывалый Гармонь, прошелся по басам, По самым тонким голосам — И все запело, заплясало. 13 Такого праздника, признаться, Давненько не бывало тут. Танцуют пары, веселятся, Ногами к небу пыль метут. Сымон Латушка в такт баяну Прищелкивает языком И вдруг какому-нибудь пану Грозится молча кулаком. Баян замолк. И к баянисту Подходит дед: «Скажи, родной, Кто ты? Где край родимый твой? Играешь больно голосисто!..» 14 И музыкант-танкист, краснея, Лицо улыбкой осветил: «Здесь родина моя! Хоть с нею Знаком я только в детстве был. Отец и мать перед войною Скончались. Старшая сестра Делила горюшко со мною — Мы с ней остались без двора. Как будто через паутину, Я вижу беженский обоз, С собою дядя нас повез, Да взял в лесу одних и кинул». 15 Марина в трепетном волненье К танкисту ближе подошла. Рассказ о страшном том мгновенье Пронзил ей сердце, как стрела. «Скажите, — говорит несмело, — Сестру-то вашу как же звать?…». Спешит в танкисте загорелом Черты родные распознать. Танкист весь замер. И былое Вернулось вдруг из забытья: «Марина! Ты! Сестра моя!» — Он вспомнил имя дорогое. 16 Марина слез не удержала: «Так это ж он! Мой милый брат! — На грудь ему лицом упала: — Игнатка! Братик мой, Игнат!» Немеет тут поэта слово… Раскрылся людям новый мир, И в честь его, всем дорогого, Общественный начался пир. Когда ж танкисты уезжали, Их провожало все село, Бесследно горюшко ушло: Ведь все в них братьев повстречали! 17 Один пан Богут смотрит криво, Как волк, уткнувшись в частокол, С одною думою тоскливой: Расплаты грозный час пришел! Уж пан хозяйничать не будет! Свой срок он прожил — и под мост! Пойдет он — так народ присудит, — Как говорится, псу под хвост. А тут еще панам несчастье, Других тяжеле во сто крат: Не хочет воевать солдат! Домой, коль нет уж панской власти! 18 Уже неделя, как пан Богут Не смеет дом покинуть свой, Лишь иногда он на дорогу Пройдет вечернею порой. И лишь дорога, хоть безгласно, Ему все новости несет. Посмотрит на нее — и ясно, Каков военных дней исход. Стоит пан Богут, притаился. Вдруг видит: путник! Кто? Жолнер? Бездельник! Негодяй! Позор! Наверно, он от фронта скрылся! 19 К забору пан тесней пригнулся, И сразу вздрогнул он, как лист. Ужели он не обманулся? Нет! Это… это… коммунист! Он вспомнил ночь и шелестенье Под крышу сунутых бумаг, Как к хате он прокрался тенью, Свой каждый вздох, свой каждый шаг. Дыханье пану захватило: Измучен путник, истомлен, Лицо худое. Это он! Идет возмездье — Смык Данила!.. 20 Идет, шагает мерно, гордо, Несет на палке узелок. Идет с какой-то думой твердой… И сразу пана страх обжег. На двор осадника, на пашни Бросает Смык холодный взгляд, Как будто молвит: «Пан продажный, Теперь за все ответишь, гад!» Он взор отводит от усадьбы. Ему скорей бы в Петруши! Давно не знал родной души. Скорей, скорей своих обнять бы! 21 Свернул он в сторону с дороги, Идет, шагает напрямик, Глядит на милые пороги, К которым с детства он привык. И все же в сердце нет покоя! Увидит ли жену, сынка? И вот несмелою рукою Ворота он толкнул слегка. Все тот же дворик с той же хатой, Где каждый камешек знаком, Куда ни поглядишь кругом, Но тишиною все объято. 22 Щеколда брякнула на двери, И он вошел в знакомый дом. Глядит: Марина и Валерик Сидят, как прежде, за столом. Жена, его не узнавая, Встает, тревогу затая. И он, объятья раскрывая, Кричит: «Маринка! Это я!» О, сколько ж радости, утехи Тут было всем! Примчался дед, Соседи прибежали вслед, И счастью не было помехи! 23 Все на Данилу, как на диво, Спешат взглянуть, и каждый рад Сказать привет семье счастливой: Теперь их жизнь пойдет на лад! Авген, кивая на Марину, Сказал: «Ну что? Не прав я был? Нашелся брат, и муж не сгинул, А пан, вишь, лыжи навострил». «Теперь уж мы с тобой, Данила, — Воскликнул радостно рыбак, — Построим дом свой. Так ведь? Так! А пану Богуту — могила!» 24 «А как же вышли вы на волю? — Спросил Сымон. — Пустили вас?» «Нет дед! Злодеев своеволью Пришел конец в заветный час, — Данила отвечал, лелея Сыночка на своих руках. — Услышав про войну, скорее Все разузнали, что и как. Хозяева тюрьмы удрали, Оставив старых сторожей. Запоры сбили мы с дверей, А часовых в подвал загнали. 25 Мы вышли из тюрьмы гурьбою, Высоких помыслов полны. Идем рядами, словно к бою, И удивлялись нам паны: «Полковник, гляньте: смело, гордо Шагает штатский наш народ. В строю, без суматохи, твердо Рядами стройными идет». «Да, — говорит полковник, — чисто Идут, но дураком не будь! Идут вперед, расправив грудь, Не наши, пан, а коммунисты!»