Стихотворения и поэмы - Колас Якуб Михайлович - Страница 64

64

Чахлая рожь пополам с лебедою, Колос все гнется зерном до земли. Здесь несчастливою, видно, порою, Зерна бросая, с лукошком прошли. Жницы с серпами прошли спозаранок, В лапти обулись, а кто — босиком. Нива не радует взора крестьянок, Нива пустым шелестит колоском. Жарче, все жарче… Горячее поле, Жницы работа безмерно тяжка! Плечи и спину им сводит до боли, Деревенеет, слабеет рука. Спутано жито, цепляется колос, Горстку пажнет — распрямится жнея, Натуго свясло завяжет, как пояс… Тяжкая, жница, работа твоя! На поле тихо, а полдень горячий! Жарко, ни кустика, просто беда. Только услышишь — ребенок заплачет, Только над ухом жужжат овода…

‹1908›

КИРИЛА

Как посмотришь, боже милый, Что с людьми творит почет… Ставши старостой, Кирила До отвала ест и пьет. У него и кони гладки, В клети много полотна, Все дела его в порядке, Ходит павою жена. У него ума палата, С башлыком армяк хорош, Новая, на диво, хата, Денег — за год не сочтешь. С писарями чай лакает, Растолстел — как три снопа. Он частенько зазывает В гости местного попа. В карты режется с панами, Словно сам с рожденья пан; Разозлясь, стучит ногами И кричит: «Дурак! Болван!» А недавно, боже милый, Как и все, он был мужик. Где же пузо взял Кирила? Отчего здоров как бык?

‹1908›

МУЖИК

Я мужицкий сынок: Ни двора, ни кола! Поле — желтый песок, Хата в землю ушла. Не живу, а гнию, Словно мышь в западне. Видишь долю мою: Крест тяжелый на мне! Я болота сушу, Надрываю живот, За бесценок кошу, Рою землю, как крот. Каждый угол глухой Своим телом подмел, Лес расчистил густой И дороги провел. Да не езжу по ним, А шагаю пешком По тропинкам глухим Без сапог, босиком. Сколько замков возвел, Сколько фабрик, мостов — А сам гол как сокол, Побираться готов. Под окошком не раз Я с котомкой ходил, Подаянья у вас Христом-богом просил. Меня мочит роса, Меня солнце палит, Запою — лишь слеза На глаза набежит. Исходил я весь свет, Труд свой всюду пронес. Где, в каком краю нет Моих слез, горьких слез? То не дуб вековой Заскрипел, застонал, — Это я, молодой, Богу душу отдал. Мерно колокол бьет, Стонет в далях сырых. Дьяк, гнусавя, поет На поминках моих. На могиле моей Крест подгнивший стоит, А над грудой костей Вольный ветер шумит. Я мужицкий сынок — У меня нет дорог. Моя школа — шинок, Моя доля — острог.

‹1908›

ПЛОТОВЩИКИ

Торбы за плечами, Вдавленные груди, — Вот на сплав толпами Двигаются люди. Необуты ноги, Лицо загорело, Рубищем убогим Чуть прикрыто тело. Сзади чуть ступает, Хлеб везет кобылка, — Злобно понукает, Бедную, Кирилка… Солнце жжет жестоко, Лист не колыхнется, По спине широкой Пот ручьями льется. Серебром сверкает Неман, как зеркальный. Долго не стихает Шум и говор дальний. Слышна перебранка, Слышен голос бодрый: «На барбару, Янка! Бери гартоль, Петра![2] Опускай шырыгу, Прысом двигай влево! Попроворней! Мигом! Не зевать там, эй, вы!» Кормовой без толку Толстый руль толкает. Головной Миколка Бедняка ругает. Ломит плот дугою, Вот на берег сбросит, Быстрою волною, Точно змея, носит. На мели застряли. Крик, сердитый голос. Порты поскидали, Все в воде по пояс. Бомы ухватили:[3] «Рразом, хлопцы, рразом! Ну же, что есть силы! Ну, еще наляжем!» А на самой зорьке Ветер расшумится, — Плотовщик в каморке Спать без сил ложится. Плотовщик в походах Знает стужу, холод, Знает он невзгоды, Знает он и голод. Что ж? Нужда погонит — Силы зря и тратишь; Кости только ломит, Как простуду схватишь. Эх ты, доля, доля! Голод да забота! Не своя тут воля, Не своя охота.

‹1908›

НАШЕ СЕЛО

Средь пригорков над рекою Приютилось сиротою Наше бедное село; Стрехи старые замшели, Хаты сгорбились, осели, Будто в землю все вросло. Сбились в кучи, как в испуге, Наши жалкие лачуги, Тряпкой заткнуто окно. Школа наша развалилась, — Подточила стены сырость, И забор подгнил давно. Как старушка с грустным взглядом, Вербочки кривые рядом Одинокие стоят. Неман корни омывает, Ветер веточки качает, Листья жалобно шумят. На пригорке в отдаленье — Пустошь, холмики, каменья: Смерти горестной приют. В черных ямах, под крестами Перемытые слезами, Кости родичей гниют. Плачут ветры над могилой, С песней скорбной и унылой Уносясь на крыльях вдаль. Как припомнишь угол родный, Край заброшенный, голодный, — Сердце защемит печаль.