Стихотворения и поэмы - Колас Якуб Михайлович - Страница 96

96

X. НА ПАНСКОЙ СЛУЖБЕ

Едва умолкли разговоры Мартин явился из каморы. Таким же самым лесником, Как все, служил он, но притом Между делами был обязан От пана разносить приказы. Издалека, почти у Клина Антоний разглядел Мартина. «Ну, прется уж сюда с приказом! Сгорел бы ты, панок, с ним разом!» — Так пану пожелав «удачи», Все ждали, что несет Мартин. «С какой вы ныне к нам задачей?» «Приказ принес я для васпана,{7} Чтобы Антоний утром рано Шел рубку намечать в бору. Михал же должен поутру К поселку лыжи навострить И рыбки малость наловить… Бери там невод с рыбаками, Панов порадуй окуньками. Им голодать, сам знаешь, вредно. А может, им приелись, бедным, Колбасы разные, котлеты — От них и сохнут, как скелеты, Их ветер с ног чуть не сбивает», — Мартин тут перцу подсыпает. «Ну, вот навесил пан мне грыжу!» «Ты недоволен этим, вижу? Постой, брат, до конца дослушай, Потом уж отведешь ты душу. Еще тебе урок приятный: Крупнее рыбу отберешь И в замок сам ее свезешь — Друзьям лесничего… Понятно?» «Приказ хороший для начала! Вот, брат, какая жизнь настала! Пан разве жалость к людям знает? Двоих на службу запрягает: Меня — на рыбу, брата — в бор! Когда же их прихватит мор — Всех этих иродов пузатых, Вельможных прихвостней проклятых! Нет, видно, присказки вернее: «Кляни ты пана — пан толстеет». — Михась, озлобясь, бушевал И пана «Рака» проклинал. — По горло дела, сеять время, А на тебя тут валят бремя — Г они коня за столько верст И все бросай коту под хвост! Беда тебе, коль ты бедняк! А жил бы сам, все шло б не так!» «Вот тут-то, брат, и горе наше, И тем удел служебный страшен, Что не за что нам зацепиться, И мы со злом должны мириться, Под дудку панскую плясать, Любую дурь их исполнять. Тебя ж стригут, ну, как барана! — Доставши трубку из кармана, Мартин продул чубук сердито И развернул кисет расшитый. — Тьфу, всех подряд костит и лает, Себя ж царем воображает, Так нос дерет пред нашим братом, Что не достанешь и ухватом! Всегда косится вроде волка! И придирается без толка! Дождались пана мы, Михась! Что делать, коль пришла напасть, Жить надо, как там ни гляди! На свете не впервой, поди, Имеем дело мы с панами! Пусть лучше сдохнут они сами, Пусть прах их ветер разметет! Сироты, что ли, мы без роду? И пан, коль повезет народу, Под нашу дудку запоет! Придет, придет такое время! Навеки сгинет злое племя!» Они еще потолковали И малость злость свою согнали. Но от проклятий этих толку Не прибыло и на иголку. С тех пор, как белка в колесе, Михал замучился совсем: С рассвета дотемна обходы, И что ни шаг — везде невзгоды: Там срубят дуб, березу свалят, А там и лес, глядишь, подпалят (Чтоб навредить панам проклятым), Траву сожнут на корм телятам. Народ голодный, стиснут очень, Готов золой засыпать очи. И свой же брат — лесник — кусает, Пред паном выслужиться хочет, — В глаза тебе одно лопочет, А в мыслях петли расставляет. И случая не упускает Хоть чем-нибудь тебя донять И этот горький хлеб отнять. А сколько беспокойства летом! Гляди, чтоб бабы без билета Грибов и ягод не сбирали{8} И хворост даром не таскали. Не видишь света от забот, А пан-лесничий жмет да жмет. Уж должен сам ходить с корзиной, Носить ему грибы, малину. Хоть разорвись, ему плевать, Одно он знает — шкуру драть. То пастуха ему найди, А то служанку приведи! А как нагрянет косовица, Вставай, чуть небо прояснится, Ищи и косарей и жней. Ни в чем отказывать не смей! Все делай быстро, гладко, чисто, А ведь погода норовиста! Бывает, в самую страду Обложит небо, на беду, И невода за неводами Растянут тучи над лугами И дождиком, летящим косо, Зальют и копны и прокосы. А за дела Ильи-пророка Пан на тебя прищурит око. Служи, трудись на пана-ката, Сам не управишься, так брата Бери себе ты на подмогу, — В одном ярме шагай с ним в ногу, Трать заодно с ним сил остаток. Где ж справедливость? Где порядок? И как ни гнись, ни лезь из кожи — Ничем ты угодить не сможешь, Найдет придирку, обругает И кулаками намахает. Друзья мои! Кто ж катам этим Дал силу всю и власть на свете? На что земля их только носит? Ой, кто от них не заголосит? И где на них искать управы? Ведь суд наш «скорый», суд наш «правый» Панов за подлости не судит! А кто же нам защитой будет? Кто выручит народ в беде? Кому пожаловаться, где, Чтоб хоть маленько полегчало? А миру между нами мало, — Один другого не покроет, Один другому яму роет, Готовы лиха прикупить, Чтоб побольнее укусить! А пан лишь этого и ждет — Он нас по очереди жрет. «Ну и «Рачок»! Ведь всех мордует! Чего он так, злодей, лютует? — Не раз говаривал Антось. — И как тут быть? Хоть службу брось! Ну, может, стоило б смириться, Будь урожайная землица, А что у нас? Тоска-забота: Шесть десятин! Чего? Болота! Вон Лихтаровичу в Затоках Земли отпущено — волока. Отдельно и живет и служит, Как пташка вольная, не тужит. А ты трясись, как хвост овечий, Да подставляй невзгодам плечи! Нет, хуже службы не найдется, Здесь каждый бес к тебе суется». «А вы и сами виноваты, Покорно катитесь из хаты, Как только пан куда пошлет. Какой за это вам почет? Так что ж на вас и не налечь, В телегу почему не впречь! А надо часом огрызнуться, Иначе будешь вечно гнуться И вечно отдыха не знать!» — Решительно сказала мать. «Ого! Смела ты возле печи, И мудры все твои здесь речи, А вот сама бы послужила, Тогда б не то заговорила, — Ответил ей Михал сердито. — Губа к губе была б пришита! Где правду ты на свете сыщешь? Кому пожалуешься? Нищим? Судиться будешь с ним? За что же? И кто тебе в суде поможет? Иль пан тебя не отпускает? Служить насильно заставляет? Не хочешь службы? Поругайся! Сбирай манатки, убирайся! Кому ты мил, когда в беде! Эх, не приклонишься нигде! Дроздом запрыгаешь, блохою, Коль нет угла с своей землею. А коль узнают это люди, Отбою тут от них не будет. Чего ж ему не козырять, — Не побоится и прогнать». «А зря ты трусишь! Ты ведь нужен, И уж хомут не стянешь туже. И кто же так, как ты, радеет? О каждом пустяке болеет, Не спит, не ест и ног не чует, В лесу и днюет и ночует! Кому, кому, а уж Антосю Сказать бы можно, коль пришлося, Ведь он служить не нанимался». «А думаешь, я испугался? — Ответил дядя, в хате храбрый. — Чуть что — так я его за жабры!» «Послушать вас — смелы и хватки, А при лесничем — сердце в пятки. Весь пыл ваш мигом пан остудит. А крик — как был, так криком будет!» «Пусть он кричит, и ты кричи!» «Как жаба у пенька в ночи? С таким же толком и успехом?» — Спросил Михал жену со смехом. И так не раз вот говорили, Над горькой долею тужили, А прок один — растравишь раны Да гуще свет заткут туманы! «Рачок» за службу прытко брался, По лесу целый день метался, Чтоб отыскать где непорядок, — На это был лесничий падок. Когда ж проигрывал он в карты, Бывал в особенном азарте. Тогда его остерегайся, Как от заразы злой скрывайся. Однажды рыскал пан весь день И, не найдя грехов нигде, В Поречье прискакал, как черт. Михала требует, орет. «Откуда там следы скота?» — Кричит он с пеною у рта, Скривив лицо, насупив брови. «Ходили панские коровы!..» Ох, как лесничий тут озлился! Волчком на месте закрутился! Кричит и топает ногами, От злости машет кулаками, Глаза сверкают, как у змея, От гнева став еще чернее. Последними словами лает, Из хаты выгнать угрожает. Михал молчал, да вдруг нежданно И сам накинулся на пана!.. (Лесничий сразу испугался.) «Чего пан этак раскричался? За что меня хулит, ругает? Пусть эта служба пропадает! Пускай сгорят и двор и дом С неправдой панской и ярмом, Со всею долей распроклятой! Замучили, загрызли, каты!» Михал тут плюнул, отвернулся, — Хоть раз, да славно огрызнулся!