Дикое Сердце (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 19

- Пропала? Почему?

- Уходи, Хуан! – приказывала теперь уже отчаянно Айме. Резко его оттолкнув, она выбежала к Монике.

- Моника… сестренка! – воскликнула Айме, задыхаясь, но пытаясь быть веселой.

- Откуда ты идешь? – сурово спросила Моника.

- Откуда я иду? Из сада. Не видишь? А почему ты не снимаешь облачение? Не знаю, как ты носишь его в такую жару… Почему ты так на меня смотришь? Что происходит?

Моника уперлась красивыми и нервными руками в плечи Айме, чтобы пристально посмотреть ей в глаза, как будто желая проникнуть в ее мысли. Они находились у входа в последние комнаты огромного дома Мольнар, сердце Айме бешено билось, боясь, как в детстве, проницательного взгляда старшей сестры, от которого ее душа почти ничего не могла утаить.

- Ты не ответила на мой вопрос, Айме. Откуда ты идешь?

- Я тебе уже сказала, что из сада. Что тебе еще сказать? Если ты снова начнешь меня упрекать, только приехав…

- Я не хотела возвращаться сюда. Другая воля заставила меня это сделать. Сейчас, я думаю, что, возможно, это было само Провидение.

- Ай, ай, ай! Значит теперь я в трудном положении. Как только ты упоминаешь Провидение…

- Не прикидывайся безответственной, потому что ты ею не являешься. Ты слишком большая для роли нежного ребенка…

- В конце концов, чего ты хочешь? – возмутилась Айме, охваченная яростью. – Ты мне не мешаешь, пока не лезешь в мои дела.

- Мне приходится вмешиваться, Айме. Между нами договор… важный договор. Ты клялась мне, Айме… Клялась со слезами на глазах, и должна выполнить клятву.

- Я не делаю ничего особенного…

- Правда? Положа руку на сердце, считаешь, что ты выполняешь свои обязательства невесты Ренато?

- Теперь появился Ренато!

- Он должен появиться, поскольку ты выйдешь за него замуж, ты пообещала сделать его счастливым…

- Пусть он им будет… Я ему ничего не сделала. Ты видишь, я его уже два раз за десять дней видела. Это после шести месяцев отсутствия… шесть вечных месяцев я торчала в этом доме, как в могиле.

- Это могила, очень даже посещаемая… Ты приехала с друзьями, выезжаешь все время, тебя ищут и знают типы, которые…

- Что? О чем ты говоришь? – прервала Айме, по-настоящему взволнованная.

- Я слышала, как ты говорила в саду… С кем?

- Ни с кем.

- Не лги! Не лги, это больше всего это в тебе меня возмущает. Среди этих деревьев я отчетливо слышала голос мужчины, а к этому окну приходил тебя искать мужчина и звал тебя по имени. Мужчина грязный, отвратительный, дерзкий, что-то вроде моряка…

- А! это бедный Хуан… - притворно и изворотливо пояснила Айме. – Ты с ним говорила? Что он тебе сказал? Предупреждаю тебя, у него не все в порядке с головой. Он несчастный, но…

- Несчастный? Сумасшедший? Бедный? Но он говорил о тебе не как сумасшедший…!

- Что мог тебе сказать этот настоящий мерзавец?

- Дело не в том, что он сказал, а как он сказал. Вижу, ты его уже знаешь… Кто этот мужчина?

Айме улыбнулась, совершенно успокоенная, снова уверенная в себе, вновь готовая сделать из своего цинизма орудие, никогда ее не подводившее, и не придавая значения ее словам, объяснила:

- Он рыбак. У него есть корабль, и он ходит на нем далеко… Иногда он приносит хорошую рыбу. Я у него ее покупаю, а в этой совершенной скуке, в этом одиночестве я проявила слабость поговорить с ним… о подробностях его ремесла. Здесь не соблюдается дистанция, нет таких правил этикета, как в Париже или Бордо. Разве я не могу поинтересоваться тем, что делает этот рыбак? Не могу говорить с людьми? Ты что, собираешься превратиться в моего сторожевого пса? Собираешься сделать мою жизнь невыносимой из-за…?

- Замолчи, Айме!

- Хорошо. Тогда замолчим мы обе… Ты знаешь, я не буду молчать, чтобы ты говорила все, что тебе вздумается. Если ты заговоришь, то я заговорю и скажу Ренато…

- Ты не скажешь ни единого слова, - воскликнула Моника с еле сдерживаемым гневом. – Ты не скажешь ничего и никому! Ты меня поняла? Ты забудешь о том, что, к сожалению, знаешь. Ты навсегда замолчишь, потому что если осмелишься…

- Моника, ты мне делаешь больно! Ай! – пожаловалась Айме.

- Прости. Я не хотела делать тебе больно. Я не хочу делать тебе больно когда-либо. Но между нами двумя есть договор, и нужно, чтобы ты его уважала. Он для меня важнее жизни. Ты понимаешь меня? Важнее жизни!

- Мама зовет, - сказала Айме; действительно, до них доносился зовущих их голос Каталины. – Пожалуйста, Моника, не делайся такой! Не принимай так некоторые вещи… Ничего не происходит… Тебе не к лицу такие порывы в этом одеянии… Ты все принимаешь близко к сердцу… Ты не умеешь жить в мире, сестра.

- Айме, доченька! Здесь Ренато! Иди…! – это был голос приближающейся сеньоры Мольнар.

- Ренато… Теперь Ренато… Ты слышала, Моника? – спросила Айме насмешливо. – Успокойся, приди в себя. У Ренато талант приходить как раз вовремя. Тебе так не кажется?

Моника не ответила. Неподвижная, со сжатыми губами и бледными щеками, она внезапно стала похожа на восковую статую под чистыми покрывалами. Айме мгновение наблюдала за ней, усиленно улыбаясь, потрясла руку своей сестры ласковым жестом.

- Успокойся и приветливо встреть Ренато. Для него будет большим сюрпризом встретить тебя здесь. Наверняка ему есть, о чем поболтать с тобой, Моника. Будь хорошей и развесели его. Ты ведь знаешь, как он тебя ценит. Я не буду эгоисткой и одолжу тебе его на некоторое время, чтобы вы исправили наш мир теоретически, как вы обычно делаете. И не беспокойся, потому что Ренато счастлив, и он таким останется, пока любит меня.

Рядом с высоким окном колонного зала, через которое проникали последние лучи уходящего солнца, Ренато Д`Отремон протягивал руки к Айме в ребяческом и влюбленном желании украсть у нее поцелуй. Издалека, изображая усердные хлопоты, Каталина Мольнар смотрела на них с радостью. Какой скромной и невинной казалась теперь любовница Хуана Дьявола! Другие взгляды, улыбки; другие жесты, совершенная игра во влюбленную, задушевную и простодушную невесту…

- Айме… любовь моя, моя слава, моя жизнь…! – воскликнул Ренато страстно.

- Успокойся… Не приближайся слишком… Мама наблюдает за нами… - кокетничала Айме, смеясь. – Ты меня пугаешь своими порывами.

- Прости меня. Я обожаю тебя, Айме. Я тебя обожаю и не дождусь того момента, когда ты станешь наконец моей женой!

- До этого еще далеко…

- Все зависит от тебя. С моей стороны, все уже готово. Мама уже знает. Она довольна и счастлива… Она лишь ждет момента, когда познакомится с тобой, чтобы дать тебе благословение и назначить дату свадьбы.

- Что ты говоришь! Сеньора Д`Отремон…?

- Моя дорогая мама… Она уже любит тебя, только что узнав, как тебя люблю я. Как же я о тебе думал в эти дни, жизнь моя! Как мечтал тебя увидеть там, в моем доме, среди всех тех земель, что будут твоим королевством! Потому что там ты будешь как принцесса, как владычица из волшебной сказки…

- Но Ренато! – запротестовала Айме. – Ты мне обещал, что мы будем жить в Сен-Пьере…

- Ну… В Сен-Пьере у нас старый дом. Позже я прикажу отремонтировать его; но уверяю тебя, когда ты увидишь Кампо Реаль, ничто не покажется тебе желаннее, потому что если Рай и был в какой-то части Америки, то в той долине, у подножья гор, где нет большей красоты, чем цветы, пейзаж… и ты… Когда ты будешь там, это будет не земным раем, а самим небом…

- Как ты красиво говоришь, Ренато! Но ведь ты теперь уже теряешь время… Мамы уже нет пять минут, а ты меня не поцеловал.

- Жизнь моя…!

Он поцеловал ее с нежностью, с уважением, сдерживая свои желания, укрощая страсть, что горела в его венах, превращая в нежность и смирение то пламя желания, которое возбуждали в нем эти чувственные губы, бархатистая кожа и глубокие глаза, роскошный аромат тропического цветка, воплощенном в теле женщины.

- Сейчас, успокойся. Моника скоро выйдет с минуты на минуту…

- Моника? Правда… твоя мама сказала мне, что она дома, что она приехала из монастыря на несколько недель. Мне будет очень приятно поприветствовать ее. Хотя не знаю… С какого-то времени и до сих пор, твоя сестра отказала мне в дружбе, в расположении. Маме я этого не сказал, но если бы ты знала, как это меня беспокоит… Если вспомнить, я ничего ей не сделал. Сознательно по крайней мере…