Дикое Сердце (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 32

- Вам плохо? Вы не можете это выдержать?

- А? Что вы говорите?

- Вы шли за ними… Нет, не нужно этого отрицать, я прекрасно вас видела. Если вам плохо, вам нужно пройти в гостиную. Там также заметили ваше отсутствие… и могут быть пересуды…

- А вам какое до этого дело? – вскипела разъяренная Моника.

- Лично мне, никакого, конечно, - ответила Янина с мягкой иронией. – Я только выполняю свой долг перед спокойствием сеньоры Д`Отремон. Врач запретил ей сильные волнения. Ей нужно жить в покое и чувствовать себя счастливой. В Кампо Реаль может гореть дом, но только чтобы она не узнала об этом. Все я делаю ради этого, и сеньор Ренато это знает. Здесь не важен никто, кроме сеньоры Д`Отремон, понимаете?

Моника выпрямилась, бледная и разъяренная, с ярко блестевшей молнией в глазах. Но перед ее гневом, готовым выплеснуться, метиска покорно склонила голову и искренне предложила:

- В остальном, сеньорита Мольнар, хоть и предполагаю, что вас это не интересует, хочу сказать, что вы можете рассчитывать на мою симпатию и искреннее желание помочь, если когда-нибудь вам это понадобится.

- Никогда я не рассчитывала ни на кого, кроме себя, сеньорита…! – отказалась гневно Моника.

- Просто Янина, - пояснила метиска мягко и покорно. – Я всего лишь доверенная служанка, абсолютно надежная и абсолютно верная сеньоре Д`Отремон. А теперь, с вашего разрешения… Я должна быть со своей хозяйкой, когда гости прощаются.

Моника пылала от гнева, ее слезы высохли, фигура выпрямилась, она вдруг почувствовала себя сильной и гордой, и твердым шагом направилась к каменной лестнице.

- Шесть месяцев – это безумно много, - возразил Ренато.

- Ты думаешь…? – хитро засомневалась Айме.

- Конечно да, и я взываю к мнению наших матерей. Почему мы нам немедленно не начать? Наши имена прочтут в церкви, соберут необходимые бумаги и, когда все будет готово, мы просто поженимся.

- Сколько это займет?

- Я не знаю. Четыре недели, пять, шесть…

- Не более? Но это невозможно, дорогой Ренато. За пять или шесть недель не может быть готово мое приданое невесты. Даже если мы сойдем с ума за шитьем, нам понадобится примерно шесть месяцев, о чем я говорила ранее…

- О приданом невесты не беспокойся, - вмешалась София. – Это был один из моих сюрпризов, и так как подошел случай, лучше, чтобы я вам сказала сразу. Твое приданое невесты самое красивое, о котором можно только лишь мечтать, оно будет здесь ровно в это время: четыре недели, пять, самое большее шесть…

- Мама, дорогая, думаю, что теперь понимаю, - воскликнул Ренато, глубоко довольный.

- Конечно, сынок, - согласилась София. Затем, повысив голос, позвала: - Янина…!

- Вы меня звали, крестная? – спросила метиска, приблизившись.

- Да; принеси книгу, где мы записываем заказы, отправленные во Францию, будь так любезна.

- Да, крестная, немедленно.

Молчаливая, прилежная, быстрая, с той эффективностью, что ее характеризует, и тактичностью, в которой было столько нескромного, Янина поторопилась вложить в руки сеньоры Д`Отремон просимую книгу. Прошло уже несколько дней со дня приезда семьи Мольнар в Кампо Реаль, и они все вместе сидели семейной группой: пылкий Ренато; Айме, прикрывающейся кокетством и жеманством; сеньора Мольнар, скромная, и улыбчивая, пытающаяся сотворить чудо, признавая правоту каждого; бледная, молчаливая, напряженная Моника Мольнар, ловящая каждое слово, каждый жест, как бы следящая за жизнью того маленького мира, в котором господствовала София Д`Отремон со своим вялым больным видом, с притворным снисхождением своего утонченного воспитания…

- Именно так. Заказ был сделан почти месяц назад. – подтвердила София, после того как сверилась с книгой. – В тот же день, когда ты мне говорил об Айме и своей любви к ней.

- Это возможно, мама? – сказал Ренато, приятно удивленный. – Дело в том, что ты угадала мои мысли! Именно этого я и хотел.

- Единственное, что остается матери, любящей своего единственного сына – угадывать его мысли, – заметила София в порыве нежности. Затем, обращаясь к своей будущей невестке, спросила: - И хорошо; Айме, о чем ты задумалась? Уже нет проблемы с твоим приданым. Это была твоя единственная проблема, чтобы ждать шесть месяцев счастливого дня своей свадьбы?

- Возможно, Айме не уверена в своих чувствах, - подсказала Моника, так как не смогла подавить этот порыв.

- Что ты говоришь, Моника? – удивилась София.

- Говорю так, потому что она может сомневаться. Иногда нужно время, чтобы осознать свою ошибку… - мягко намекнула Моника.

- Ты совершенно ошибаешься! – взорвалась Айме агрессивно. – В моих чувствах нет сомнений. Ни у меня, ни у Ренато. И для того, чтобы ты не толковала вещи по-своему, я решила сейчас: мы поженимся, когда ты хочешь, Ренато, когда ты хочешь! Через пять недель? Хорошо, через пять недель я буду твоей женой!

Со сверкающими зрачками, как у кошки, готовой прыгнуть, чтобы бороться всеми силами, ответила Айме на слова Моники, в тот момент, когда пронеслось грозное дуновение над семейным собранием. София Д`Отремон смотрела на нее удивленно и растерянно; Янина сделала шаг, словно собиралась поддержать ее, в то время как побледневший от гнева Ренато с усилием сдерживался, а Каталине Мольнар удалось наконец-то произнести слова, которые от ужаса застряли в горле:

- Моника, Моника, ты сошла с ума, дочка? Почему ты так говоришь?

- Разве не потому что меня ненавидит? – не могла сдерживаться Айме. – Она ненавидит меня, она питает ко мне отвращение!

- Мне кажется, никто из них не знает, что говорит, - примирительно вмешалась София. – Они разгорячились безо всякой причины. Конечно же, Моника поддалась порыву.

- Думаю, ты должна объяснится со своей сестрой, Моника, - посоветовал Ренато категорично и сурово.

Моника не могла больше выносить напряжение, полностью овладевшее ею, и не сказав ни слова, бегом удалилась.

- Моника! Моника! – позвал Ренато, глубоко пораженный.

- Не ходи за ней, Ренато. Не обращай на нее внимания. Разве недостаточно того, что есть я, готовая радовать тебя? Оставь ее… оставь…!

- Твоя невеста права, сын мой. Послушай, и займись ей, ведь она очень огорчена несдержанностью своей сестры.

- Я хочу всем напомнить, что Моника больна, и более всего нервами. – вступилась Каталина с благородным усердием уменьшить важность этого столь неприятного поступка. – Уверена, она не хотела говорить того, что сказала. Но бедняжка плоха: не ест, не спит…

- Вы обязательно должны были пойти к ней, Каталина, и сказать то, что уместно. Конечно, не слишком сурово, - снисходительно посоветовала София. – В самом деле, ваша красивая дочь не выглядит здоровой, а наша обожаемая Айме заставила себя слишком упрашивать. Не кажется ли тебе, дочка, что кроме своей грубости, твоя сестра сделала хорошо, что ты наконец решилась?

Айме сделала усилие, чтобы сдержаться и улыбнуться, вернув себе ангельскую маску, которую она снимала на мгновение своего гнева, и с ложной скромностью ответила:

- Я решилась, донья София. Мы спорили только о дате. Я так счастлива, будучи невестой Ренато и больше ничего не хочу.

- Цветы красивы, но давать плоды – это природное назначение дерева. Помолвка – это как весна. Ты еще ребенок, чтобы понимать некоторые вещи. Тем не менее, подумай, что я больна и не молода, и что последнее мое желание – укачать на руках внука. Пусть эта свадьба будет как можно скорее…

Ренато взял в свои руки ладони Айме, но не улыбался. Он смотрел на нее серьезно и проницательно, как будто хотел проникнуть до самых потаенных ее мыслей, впервые находя загадку в душе этой женщины, с которой отождествлял все свое счастье. Но это был не вопрос, а обещание, соскользнувшее наконец с его губ:

- Я буду жить ради того, чтобы сделать тебя счастливой, Айме.

В маленькой церкви Кампо Реаль со сложенными руками и склоненной головой, на коленях перед возвышающимся распятием, Моника тщетно искала слова для молитвы, но не находила их. Она лишь возносила свои скорбные и мятежные мысли: