Дикое Сердце (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 38

- Прекрасно, - одобрил Хуан, смеясь. – Ты должен так приветствовать свою новую госпожу, и к тому времени ты наденешь свой новый костюм из красного бархата…

- Правда, хозяин? – воодушевился Колибри, так его звали. – Вы мне подарите новый костюм? Алый костюм с бубенчиками?

- Конечно же да. Когда я тебе говорил неправду?

- Никогда, хозяин. Вы сказали мне, что собираетесь привезти меня на свой корабль и привезли на свой корабль. Что все дни я буду есть, все дни я ем. Что мне не придется больше грузить дрова, а я не поднимаю ни щепки. Но также вы мне сказали, что дадите мне ветку винограда, большую, здоровенную… и это если…

- Разбойник…! Ты учишься просить слишком быстро, и это мне не нравится. Вот ветка винограда. Бери ее и убирайся.

Смеясь, Хуан Дьявол подкинул в воздух самую красивую гроздь винограда, что была на подносе, стоявшем на грубо сколоченном столе, и мальчик подхватил ее одним быстрым движением, весело убегая, как маленький колибри.

- Вы очарованы этим мальчуганом, капитан, - сказал второй помощник. – Он ни на что не годен на корабле, разве что отвлекать. Он сильный и ловкий. Он мог бы быть хорошим юнгой…

- Не хочу юнг. Они не нужны на моем судне. Я нанимаю мужчин, которым могу дать в загривок, если что не так. Но не детей, чтобы их мучить, когда вздумается.

- Хорошо, - согласился помощник; и тут же, сменив тон, попросил: - Могу ли я сделать глоток?

- Зачем? Ты не думаешь, что выпил достаточно?

- Уже и пить нельзя на этом корабле.

- Очень скоро ты будешь пить так, что упадешь, когда станешь капитаном.

- Но вы и вправду останетесь в Сен-Пьере? Это всерьез?

- Когда я говорил тебе неправду?

Медленно Хуан встал, и после того, как наполнил трубку светлым табаком, зажег ее, задумчиво вдыхая голубой и густой дым. Он был уже семь недель в море, его кожа, казалось, стала еще более обветренной, чем до того, как он предпринял эту последнюю поездку; его темные непокорные волосы кудрявились на высоком лбе, квадратный подбородок, крепкий и упрямый… Но было в его больших итальянских глазах другое выражение, и его пухлые губы, горячие и чувственные, улыбнулись мягко далекому образу женщины.

- Надо видеть, как вы сейчас изменились, капитан.

- Изменился я? В чем?

- Во всем. Как будто вам дали выпить одного из тех зелий, что готовят на Гаити, кто знает из каких трав… Эти зелья крадут душу… Про них говорят, что они мертвые…

- А я жив, второй. Кроме того, я богат. Ты понимаешь это?

- Хм! Думаю, что вы слишком полагаетесь на эти маленькие деньги, что у вас есть.

- Их не мало. Их достаточно и с избытком для того, что я хочу сделать.

- Оставить Люцифера, забраться в гущу материка, - проворчал старший помощник. – Кто такое видел?

- Я никогда не говорил от том, чтобы забраться вглубь материка. На скалах Мыса Дьявола я построю дом, крепкий, как крепость. Я куплю десять лиг земли, расположенных позади, карету с двумя лошадьми, четыре рыбацкие лодки… Затем куплю эти красивые вещи, что нравятся женщинам: зеркала, одежду, духи…

- Вы только об этом и думаете. Насколько же может измениться мужчина, Боже.

- И что? Я люблю ее, и она будет моей навсегда. Никто не будет смотреть на нее, когда она будет моей. Никто не положит на нее взгляд. Я дам ей все, что она захочет, все что попросит, все, о чем будет мечтать…

- Не хватит и золотого прииска, чтобы удовлетворить такую как она, она из тех, кому нравится роскошь.

- У меня есть прииск… это Люцифер. Люцифер продолжит плавать в море с тобой в качестве капитана. Ты уже знаешь дорогу к хорошим урожаям…

- Но иногда дела бывают и очень плохи. Вы не были уверены в этой поездке, в которой все хорошо вышло. Вам очень повезло, капитан.

- С этого момента мне всегда будет везти. Звезда Хуана Дьявола не погаснет.

- Но может стать неожиданно красной…

- Для чего ты играешь роль пророка? – упрекнул явно раздосадованный Хуан.

- Хотел бы я, чтобы вы еще немного подумали, капитан. И было бы хорошо не возвращаться на Мартинику в течение нескольких месяцев. Иногда полиция становится очень любопытной, а имея таких врагов, какие есть у вас…

- Ты говоришь это из-за того с порезанной рукой? Собака лает, но не кусает. Ему можно заткнуть рот несколькими монетами. В Сен-Пьере единственное, что осталось, так это долг… Долг знаменитому Ренато Д`Отремон… Я все ему заплачу до последнего сентаво и буду в расчете и мире с сыном доньи Софии.

Он прикусил трубку, сжав кулаки. Возможно обжигающее воспоминание детства затронуло его душу, подчеркнув горечь на губах, но кое-что другое, более свежее, вновь вернулось, смягчив все, и он воскликнул:

- Как она удивится! Она наверняка представляет, что я возвращаюсь, но не так, как на самом деле: привезя ей все… и специальный подарок… Колибри, - позвал он повелительно.

- Что прикажете, хозяин? Я здесь.

- Как ты будешь приветствовать свою новую госпожу? Посмотрим, сделай поклон, - Хуан не смог удержаться от смеха. – Великолепно! Превосходно! Ты съел виноград? На, возьми еще одну гроздь и убирайся.

Второй опустил голову. Хуан покинул единственную каюту, прошел по палубе, оперся о борт, различая взглядом орла на нечеткой линии горизонта высокую вершину той горы с ее неприступными склонами, погружающей свой огненный пик в облака. Затем его рука опустилась и схватила негритенка, показывая ему со странным волнением тень той вершины, виднеющейся вдалеке, воскликнув:

- Мон Пеле. Этой ночью мы будем в Сен-Пьере…

- Ну какая прелесть, какая красота! Какие шелка, какие вышивки, какие кружева…! – воскликнула Каталина, не сдерживая восторг.

- Да, мама, все это прекрасно, - согласилась Айме с некоторой холодностью.

- Тебе правда нравится приданое? – спросила София.

- Конечно, донья София, оно мне нравится, ведь вы потрудились привезти его для меня из Франции…

- Нет, дочка, не поэтому…

- А также и потому, что это все это прелесть. Моя дочь благодарна всему тому, что обнаруживает ваш интерес и любовь к ней, София.

Стремясь, как всегда, предельно показать свое удовлетворение и признательность, добрая и испуганная сеньора де Мольнар рассыпалась в похвалах перед этим по-настоящему прекрасным приданым, которое протягивали над широким ложем будущих супругов белые руки Софии Д`Отремон.

Все было готово для роскошной свадьбы, самому главному событию на землях Д`Отремон и на всем острове Мартиника. Всю неделю слуги работали без отдыха. Даже работы на полях приостановили, чтобы заняться привидением в порядок и украшению огромной усадьбы, светившейся сейчас как никогда: покрашенная и украшенная заново, заново засеянные сады, обновленные украшения, портьеры, занавески. Даже дороги, что вели сюда, были отремонтированы. Все, кто являлся кем-то на Мартинике, будут присутствовать на этой свадьбе, начиная с губернатора, с привилегиями посаженного крестного отца, до епископа, уполномоченного благословлять этот союз.

- Не нужно ли сохранить это в шкафу? – предложила Каталина.

- Полагаю, что это должна сделать новая горничная, - заметила Айме.

- Конечно же да, - подтвердила София. – Я отдала тебе Ану, потому что она великолепна: лучшая помощница, которая у меня была.

- Это очень любезно с вашей стороны, донья София, но это не было обязательным. Ана была вашей горничной…

- У меня есть Янина и мне ее достаточно. Ана будет полезнее тебе. Я лично хочу позаботиться о все удобствах для тебя, хочу, чтобы ты была здесь счастлива, дочка.

Айме ответила ей неопределенной улыбкой. Каждый день, каждый час, приближавший ее к свадьбе, с глухим тревожным предчувствием, со сдерживаемым напряжением делал ее все более неспокойной. Она ненавидела поведение матери, великодушие Софии, усердие слуг, бледное и ледяное лицо Моники, чьи руки двигались лихорадочно, беря на себя всю инициативу.

- Оставьте тут одежду. Я положу ее в шкаф.