Хуан Дьявол (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 1

КАРИДАД БРАВО АДАМС

Трилогия «Дикое сердце»

КНИГА ТРЕТЬЯ «ХУАН ДЬЯВОЛ»

Перевод с испанского сделала Людмила Дронникова

1.

«С формальным обетом одеть монашеское одеяние, постричься в Монастырь Божьих Рабынь Воплощенного Слова, так скоро, как разрешится аннулирование уз брака», - читал Ренато. И с удивлением спросил мать: - Но что это? Ты мне объяснишь, мама?

- Это объяснится само по себе, Ренато. Я лишь хотела, чтобы ты успокоился. Моника считает, что таким путем она разрешит свои проблемы. Это копия прошения к Святому Отцу, и мы уже передали оригинал, подписанный должным образом, церковной власти, которая уполномочена отправить его в Ватикан.

Раздраженный и дрожащий Ренато, на грани возмущения, судорожно смял копию того документа, который мать вручила ему, словно давая принять сильнодействующее лекарство для его больной души. Они были в просторной и неприбранной библиотеке, где Ренато заперся один на целый день. Рядом с ним на столе стояла бутылка с остатками коньяка, которую он пил в одиночестве, глоток за глотком, пытаясь разорвать досадный порочный круг, сжимавшийся с каждым мгновением все сильнее. Однако этот удар был последним; он сам удивился, удостоверяясь, до какой степени его это ранит, приводит в уныние, мучает. Но внезапно боль сменилась свирепой злобой, и он воскликнул:

- Это была идея Айме, не так ли?

- Насколько я знаю, это была идея Моники.

- Нет, я не могу поверить в это! Ведь она окончательно отказалась от религиозного призвания. Я уверен, что сама она этого не делала. Кто-то приказал ей это сделать… снова искупительная жертва не совершенных грехов, и я прекрасно знаю, откуда это идет, знаю, кто сделал, и кто может пойти коротким путем…

- Куда ты, Ренато?

- Куда же мне идти, как не поговорить с ней?

В этот момент, крадущаяся тень пересекла большой задний двор, прячась за деревьями. Она дошла до потаенной калитки, повернула ключ и улыбнулась, разглядев стройную фигуру, быстро приближавшуюся к ней, и жестом заставила его замолчать:

- Ни слова! Рядом люди. Я не хочу сплетен от слуг.

Она взяла его за руку, увлекая за собой по пустынной улице, и когда уже старые стены особняка остались позади, она подняла черную кружевную маску, многообещающе улыбнувшись бесстыдными губами:

- Вы никогда не забудете последнюю ночь на Мартинике, лейтенант Бриттон. Я беру на себя смелость сделать ее незабываемой…

- Я думаю, что живу во сне, обладая невозможным! Вы… Вы… Но что я сделал, чтобы заслужить…?

- Иногда ничего не нужно делать. Удача сама приходит… Говорю вам, на случай, если вы решили, что вам повезло разделить со мной последние оставшиеся часы на мартиникской земле…

- Я не нахожу слов, чтобы выразить вам благодарность. Мое волнение и удивление столь велики, что боюсь, они покажутся вам смешными. Я не нахожу слов, но если бы вы могли видеть мое сердце…

- Я попытаюсь представить это, - пошутила Айме. – Вам не кажется, что мы должны найти хоть какую-нибудь повозку? Вы же не хотите, чтобы я задерживалась в этом возмутительном районе.

- Я взял с собой повозку, она нас ждет на другой улице. Я не осмелился привезти ее сюда, боясь неосмотрительности…

- Вы правильно сделали. Хорошо еще, что вы последовали здравому смыслу…

- Не смейтесь надо мной… Разве смешно сказать о любви?

- Пока еще рано… и скорее всего ошибочно, - кокетничала Айме. – Любовь состоит не только из слов…

- Я докажу ее жертвой, которую хочу совершить. Ничто мне не кажется таким огромным, только если вы сами оцените и поймете то, что переполняет мою душу… Я уже себе не принадлежу, Айме. Я ваш… ваш телом и душой… Я люблю вас… люблю…!

Он прижал ее, сразу нашел губы, одновременно прохладные и горячие, влажные и сладострастные, и она почувствовала, что в ней поднимается огонь от этого поцелуя, и все вокруг исчезает…

- Черт побери! – воскликнула удовлетворенная Айме. – Вы целуетесь как знаток, а не новичок. Хорошо, что так… А то я начала бояться, что вы один из тех, кто много говорит…

- Ана… Ана…! Айме! Айме!

С выражением еле сдерживаемого гнева Ренато прошел в прихожую, переходящую в спальню Айме и яростно колотил в запертую на ключ дверь. Волна злобы окрасила в пурпур его бледные щеки; когда наконец высунулось среди занавесок пепельное от испуга лицо служанки, и та пробормотала:

- Мой… хозяин… мой хозяин…

- Где твоя сеньора?

- А где ей быть, сеньор? – солгала Ана, мертвея от страха. – Там… там, в комнате…

- Ты лжешь! – разъярился Ренато. И с силой стуча в дверь, вопил: - Айме! Айме! Это я! Открой немедленно!

- Сеньора сказала, что ничего не хочет знать о вас, и чтобы ей никто не мешал, она закрыла дверь на два оборота и сидит там… И приказала мне сказать вам, что не откроет вам дверь, будь что будет…

С большим усилием Ренато Д`Отремон наконец отреагировал. В тумане разума, в своей вспышке злобы до него дошел смысл этих слов и воспоминание последней сцены с Айме в библиотеке. Он пил весь вечер, но не опьянел. Сильнее алкоголя было брожение страстей, кипящих внутри него: ненависть, ярость, любовь, отчаянное желание женщины, от которой все отвернулись, и свирепая злоба к женщине, которой дал свое имя… злоба, которую он теперь сдерживает под влиянием угрызений совести…

- Сеньора очень храбрая и поэтому сказала, что никому не будет отвечать… Вы же знаете, какая она…

- Да, знаю. Я довольно хорошо об этом знаю, но это… это… Это идет от нее, и поэтому она должна немедленно дать мне объяснения. Айме! Айме! Открой немедленно!

- Ренато, прошу тебя… - пробовала увещевать София, приближаясь к сыну.

- Это я должен просить меня сейчас оставить, мама! Это дело личное между мной и женой!

- К сожалению, в этом доме уже нет личных дел. Позабыта даже тень приличия, крики и вопли перед слугами, и все эти грязные следы на добром имени дома…

София гневно посмотрела на занавески, где только что, пользуясь случаем, скрылась Ана. Затем, смягчившись, подошла и взяла его за руку:

- Ренато, оставь Айме. Не думаю, что она могла принимать участие в прошении сестры. Прошу, послушай меня. Нужно прекратить скандал… Каталина со мной согласна. Когда мы пришли поговорить с Моникой, мы были приятно удивлены, что она добровольно подписала это прошение. Думаю, это лучшее, что могло случиться. Разорвать эти путы бесчестного брака, принять постриг, и мы попытаемся позабыть о существовании этого бандита, которого зовут Хуан Дьявол…

- Я не забуду и не позволю, чтобы Моника снова стала жертвой. Несправедливо, что все ее подталкивают, все упорно стремятся очистить преступление, которого она не совершала. Ты говоришь, что она добровольно приняла это прошение? Я не верю, мама. Я вижу в этом руку Айме. Я начал понимать, что она притворщица и интриганка…

- Она твоя жена и будет матерью твоему сыну. Если ты уже не можешь любить и уважать ее, то по крайней мере не настаивай на разговоре в таком состоянии, как сейчас. Уверяю тебя, Моника согласна. Если не веришь, поговори с Каталиной… Я оставила ее в своей спальне. Спросишь ее и убедишься, что никто не пытается принести ее в жертву. Пойдем к Каталине… Я постараюсь, чтобы Айме мне открыла, и не буду препятствовать тебе поговорить с ней, когда ты успокоишься. Иди… Прошу тебя, Ренато…

Ренато отошел по властной просьбе матери. Теперь она была одна в прихожей, и перед дрожащей служанкой, которая вышла из-за занавесок, София убрала маску сурового достоинства, ее губы скривились от охватившей злобы, а глаза засверкали, уверенно говоря:

- Твоей хозяйки нет дома, не так ли?