Хуан Дьявол (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 18

6.

- Ай, сеньора, наконец!

- Что-то случилось? Кто-то обо мне спрашивал, Ана?

- Спрашивать, никто не спрашивал, но Баутиста сорок раз проходил прямо здесь, подходил к дверям, приклеивал ухо, и опять ушел…

- Ладно, помолчи… Мне нужно подумать, поразмышлять. Столько дел. Я не могу ошибиться, совершить глупость и сделать неверный шаг, потому что тогда я пропала. Выйди осторожно. Пройдись по всем коридорам и скажи, где Ренато и что сейчас делает.

- Хозяин Ренато?

- Да. У меня будет с ним последнее свидание. Я хочу выстрелить последнюю пулю, хочу сделать последнее усилие, чтобы все были счастливы… Если нет, я сделаю так, как заготовила, и да поможет мне дьявол, или пусть утонет со мной!

Послушавшись приказа Айме, в своей миссии шпионить, Ана тихо подошла к широкой галерее арок, которая вела в огромный особняк, и казалось, удлиняла каждую комнату в проветренной, деревенской и безыскусной пристройке, обнаружила Ренато с бутылкой коньяка в руке, дававшего последние окончательные указания покорному и услужливому Баутисте… После того, как внимательно рассмотрела ситуацию, всегда напуганная Ана вернулась в спальню хозяйки и передала новости своих наблюдений:

- Сеньор Ренато один. Он уже выпил последний глоточек, оставшийся в бутылке, и я слышала, что он приказал Баутисте приготовить ванную, одежду, коня, чтобы немедленно уехать …

- Я должна остановить его… Я сделаю это, пока он здесь… Помоги мне привести себя в порядок… Дай мне те французские духи, что я купила однажды в Сен-Пьере, кружевную накидку и немного губной помады… Когда закончишь, иди на кухню и принеси шампанское и ананасовый сок… Я приглашу его выпить со мной бокал и будет хуже для него, если он заставит меня пойти до конца…

Кошачьими шагами, знающая чувственную силу своей персоны, Айме решительно подошла к просторной галерее, где находился Ренато, и жизнерадостно поприветствовала:

- Добрый вечер, Ренато, или добрый день… На самом деле, не знаю, как сказать; в такие часы это трудно… Еще не рассвело, но уже начинает…

- В эти часы ты должна спать.

- До настоящего момента я спала, но чувствовала себя такой одинокой в этой комнате, обустроенной для двоих… Ужасно чувствовать себя брошенной в такой спальне… Там все еще пахнет медовым месяцем: медовым месяцем, который, к сожалению, мы не прожили. Иногда я спрашиваю себя, не был ли сном мой брак с тобой, и если его часы или дни были кошмаром, то наконец я проснулась…

Ренато встал, глядя прямо на Айме. Несмотря на то, сколько он выпил, ему не удалось притупить алкоголем разум и чувства. Наоборот, у него была болезненно острая чувствительность, своего рода тонкая проницательность, которая заставляла его смотреть на нее, пытаясь найти настоящий смысл этого неожиданного поведения. От него не скрылось то, как она тщательно привела себя в порядок, оделась, надушилась самыми чувственными духами; и с бледными щеками, с глубокими кругами под глазами, она внезапно показалась ему более красивой, поразительно похожей на Монику, и это заставило его вздрогнуть, проклиная глубоко в душе самого себя…

- Мой дорогой Ренато, ты задумывался на секунду, какая нелепость пришла в нашу жизнь? Я слышала, что ты не останешься в Кампо Реаль…

- Нет. Я возвращаюсь в Сен-Пьер. Полагаю, тебе все равно, так что ты не будешь осуждать меня.

- Нет… я не осуждаю тебя… Какое счастье родиться мужчиной! Вы имеете все преимущества мира: ухаживать за женщинами, выбирать, просить руку и сердце или делать глупости, какие придется…

- Нет ничего более хрупкого, чем мечта, Айме. Если наша жизнь превратилась в осколки, то в этом не только моя вина.

- По крайней мере ты признаешь свою часть вины.

- Я признаю всю, если хочешь, и не буду больше обсуждать это.

- Конечно… Тебе будет достаточно сделать то, что будет выигрышнее. Какое удобное поведение!

- Хорошо, Айме. Я вижу, ты хочешь меня послушать. Не моя вина, что я сказал тебе то, что тебя ранило и опечалило. Ты нашла меня в час, когда я не способен лгать…

- Тогда меня это очень радует… Я тоже могу сказать горькие истины, Ренато Д`Отремон, во-первых, я не расположена страдать от твоего публичного презрения, твоего пренебрежения в глазах мира, дерзкого ухаживания за другой женщиной, что еще больший стыд и оскорбление для меня, в которой течет моя кровь…

- К великому нашему несчастью, Айме. Именно своей родственнице ты была способна сделать то, что отдалило меня от тебя. Почему ты притворялась со мной прежде, чем вступить в брак? Почему ты представилась мне, как влюбленная, чистая и робкая девочка? Почему ты прятала за ангельскими улыбками амбиции и желания? Не обманывает тот, кто любит… Ты никогда меня не любила!

- С чего ты это взял? Как ты осмеливаешься такое говорить?

- С моих глаз упала повязка… Она меня любила… Ты искусно играла в игру, чтобы сбить меня с пути, а она была достаточно благородной, чтобы не бороться твоим оружием… Поэтому ты победила. Я видел ее холодной, спокойной, отдалившейся от меня, думающей об учебе, затем о религии; а ты, наоборот, нежная и мягкая, как девочка. Ты меня одурманила, я потерял разум, был тупым и слепым, но я не виноват… Ты расставила мне ловушку, а я попался в нее… Вы обе играли со мной… Или лучше сказать, играла ты нами двумя… Ее великодушием и благородством; моей неопытностью жизни, манипулируя нами, как хотела… А теперь я спрашиваю тебя: Зачем? Для чего?

- Твои слова такие жестокие, Ренато. Я не знаю…

- А я знаю! Потому что на этот вопрос я сам отвечу. Ты хотела положение, имя и богатство. Любовь, нет, ввиду того, что не любила меня. Так вот, теперь у тебя есть положение, богатство и мое имя. Ты хозяйка Кампо Реаль, будешь матерью моего сына, но мое сердце и мысли не будут тебе принадлежать. Они для нее, с запоздалой любовью, которая как ядовитое растение, но ради которой я отдам жизнь!

- Ты хочешь сказать, что вышвырнешь меня из своей жизни?

- Я хочу сказать, что мы идем разными путями. Я хочу свободу чувствовать себя несчастным, право не притворяться. Я не хочу лживых слов, принудительных улыбок, бесполезных любезностей…

- Ренато, что ты говоришь! Ты подталкиваешь меня потерять рассудок!

- Не думаю. В любом случае, нет причин для беспокойства; никакое из твоих безумств не будет против тебя… ты достаточно эгоистична.

- Ты меня оскорбляешь! Ты самый последний из всех подлецов!

- Тогда будет лучше, если ты освободишься от меня! Доброй ночи…

- Нет… ты не уйдешь вот так!

- Я уйду; делай, что хочешь, говори, что хочешь. Ты меня больше не интересуешь, Айме. Понимаешь? Мне до тебя нет дела. Ты не будешь больше мне мешать. А теперь, с твоего разрешения, я попрощаюсь со своей матерью. – И отойдя, повысил немного голос: - Баутиста! Баутиста…!

- Вы звали, сеньор? – спросил слуга, приближаясь к Ренато.

- Пусть подготовят мне лошадь у подножья веранды!

Ренато отдал распоряжения властным тоном, а затем удалился быстрыми шагами, оставив в замешательстве Баутисту, который вышел из задумчивости, когда позвала Айме:

- Баутиста… Баутиста…! Уже два часа, как я кричу! Мою лошадь, немедленно!

- Вашу лошадь… вашу лошадь? – пробормотал Баутиста глубоко удивленный. – Сеньора хочет сказать…?

- Я хочу сказать, чтобы ты немедленно оседлал мою лошадь; на которую вчера осмелился сесть без моего разрешения. Пусть ее немедленно оседлают. Я хочу, чтобы она стояла у подножья веранды до того, как Ренато уедет.

- Боже мой… Боже мой… Что здесь стряслось? – пожаловался Баутиста, удаляясь, чтобы выполнить полученные приказы.

- Ана… Ана…! Беги в комнату доньи Софии и скажи ей, что я поехала на лошади… что поехала проводить мужа, потому что имею полное право ехать за ним.

- А если она спит?

- Разбуди ее, кричи, устрой скандал, если сможешь. Она не спит, потому что там Ренато…

- Хозяин Ренато? И перед хозяином Ренато я скажу…? – удивилась метиска, полная растерянности.