Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 22

- Если она невиновна, то у нее не должно быть этого желания! Давай проверим!

- Я не считаю ее невиновной, потому что она скрывала от тебя кое-что… Да, вся эта грустная история, чувства, которые ты игнорировал и которые она не могла достойно сообщить. Вещи интимные, деликатные…

- Нет ничего, что моя жена не могла бы мне сообщить. Если она меня любит, если любила меня…

- Она тебя любила и любит… Если ты мне доверяешь, то узнаешь, что я очень ревностно отношусь к чести, как и ты.

- Я всегда в это верил, меня удивляет твое поведение …

- Сядь и выслушай. Это не вещь, которую можно сказать в двух словах. Тем не менее, есть кое-что, хотя я не должна говорить, но я не могу скрывать этого. Она, униженная твоим поведением, не говорила, и ты должен узнать… Ренато, Айме подарит тебе сына…

- Что? Что? Сына!

Медленно Ренато сел, откинул голову, прикрыв глаза, приоткрыв губы, и вся его злоба, ревность, ненависть, разрушенная любовь ослабели, прозвучали неторопливые и нежные слова матери:

- Ты бы совершил безумную несправедливость из-за ревности. Я не прошу тебя принять все, не говорю тебе бросаться в ее объятия, это не в твоем характере. Она, как жена, тебе не изменяла. Возможно, что ее грехи незначительные, и есть что-то, что заставит тебя пересмотреть все. Она даст тебе сына! Она станет матерью!

7.

Глаза Моники медленно приоткрылись, возвращаясь на мгновение в реальность, свет причинял боль, и она стала смотреть через полуприкрытые веки, изучая странное место, где находилась. Большие глаза бывшей послушницы полностью распахнулись, она посмотрела на благородное и серьезное лицо незнакомого человека, одетого в черный костюм, склонившего седую голову и делавшего в тетради заметки. Она лежала на кровати, на толстом шерстяном матрасе. Мысли в больной голове словно вибрировали, выходя и заходя лениво и неуверенно, она лежала на подушках, изящных простынях, покрывавших тело, одетое в чистый белый балахон. Слабые руки немного отогнули простыню… светлая голова со спутанными волосами с усилием приподнялась. Она попыталась встать, когда…

- Черт возьми, вы уже очнулись! Как вы себя чувствуете?

Человек, одетый в черное встал, опрокинув табуретку, к которой уже привык, подошел к больной, чтобы отыскать пульс, посмотрел усталыми и добрыми глазами, в которых показалась надежда, и посоветовал:

- Не трудитесь говорить; не делайте усилий. Вам лучше, чувствуете? Вам намного лучше, но следует быть благоразумной. Теперь я пошлю за кое-чем, что вам нужно принять.

Светлая голова Моники вздрогнула, напрасно пытаясь определить видения, которые проходили у нее в мозгу, как вихрь. Кто этот человек? Где она находится? Она жива или мертва? Спит или потеряла рассудок? Она не припоминала, что когда-либо видела это помещение, не припоминала, что спала когда-либо в этом месте, и свежий воздух из окон доносил резкий запах селитры и йода. Воздух ближнего моря… Она на корабле… да, она на корабле, и больна, очень больна. Но как она здесь оказалась? Откуда этот корабль? Образы стали более определенными. Она вспомнила… вспомнила долину в Кампо Реаль, роскошный дом Д`Отремон… София, Ренато, Каталина… Айме, Хуан… Хуан Дьявол! И поняв, где она находится, разразилась рыданием:

- Боже мой… Боже мой…!

- Что с вами? – обратился внимательно доктор. – Вам больно, что-то мешает? Скажите мне, дочка, скажите, не утаивая. Постарайтесь объяснить то, что вы чувствуете… Я доктор Фабер, ваш лекарь, и уже три дня с вами, хотя вы и не помните, не видели. У вас была лихорадка самая сильная на свете, но все худшее позади, и с Божьей помощью…

- О… Иисус! – воскликнула Моника с испугом, отразившемся на ее бледном лице.

- Что с вами? Что произошло? Успокойтесь. Почему вы так испугались? Ничего не случилось, уверяю вас… - Доктор Фабер напрасно пытался успокоить ее, но ослабевшая Моника снова упала на кровать, он резким тоном упрекнул:

- Ах, черт! Вы появились вдруг, и напугали меня также, как и ее. Посмотрите, как нелепо она чуть не упала в обморок…

Тихий и грустный мужчина, чье присутствие спровоцировало упадок духа Моники, медленно приближался и остановился, глядя на нее… Теперь, без лихорадочного румянца, щеки Моники стали бледнее, чем белые простыни, которыми она была накрыта… Он смотрел на нее, находя ее красивой, необыкновенно красивой, несмотря на слабость, нездоровье, и болезненная красота делала ее похожей на ребенка.

- Ей лучше, правда, доктор?

- Несомненно лучше… Но этот упадок… упадок… По крайней мере, я думаю, что она пришла в себя!

- Вы можете меня оставить с ней, доктор?

- Нет, доктор, не уходите! – умоляла Моника по-настоящему встревоженная, воспользовавшись своими правами больной.

- А? – удивился доктор. – Ваш муж хочет поговорить с вами наедине, дочь моя. – И повернувшись к Хуану, порекомендовал: - Кабальеро, думаю, что речь идет о капризе больной, но осмелюсь попросить вас…

- Не беспокойтесь, доктор, - прервал Хуан со спокойной вежливостью. – я ухожу.

Медленно, шум шагов Хуана стих, и Моника снова прикрыла глаза, чувствуя упадок сил тела и души. Она уже знала, где она, с ужасом вспомнила, что произошло: это каюта Люцифера и она замужем за Хуаном Дьяволом. Бледные образы того кошмара, который произошел в Кампо Реаль, танцевали сарабанду в ее разуме, хотя и затуманенном. Затем ужасающе быстрый бег по полям, борьба на побережье, руки того человека, который крепко держал и тащил ее на корабль, бросив в грязную каюту, а затем тень, темнота, красные облака лихорадки. Больше она не помнила… не могла больше вспомнить. Что еще могло произойти? Трусливые моряки не способны были помочь, и Бог, к которому она взывала, не предотвратил это…

- Сколько часов я уже на корабле, доктор? Когда мы отправимся в Сен-Пьер? Когда вас позвали?

- В Сен-Пьер?

- Да, доктор, в Сен-Пьер. Корабль бросил якорь… Или нет? Мы не в порту? Мы не в Сен-Пьере?

- Мы в заливе, перед Гран Буром, столицей Мари Галант. Ваш Сен-Пьер во многих сотнях миль отсюда на юг…

- В таком случае, я одна… забытая? – испугалась Моника.

- Не думаю, что «забытая» это правильное слово. Ваш муж – сильный юноша и суровый, как хороший моряк, если быть честным, скажу вам, что по крайней мере, за четыре дня, в течение которых вы находились на Мари Галант, вам не было лучше. Он преобразил, как смог, эту маленькую пещеру… не забыл ни одного расхода, обеспечивая вам самые лучшие удобства. Ясно, что вас необходимо вытащить из корабля, отправить в больницу. Я намекал вашему мужу возможность оставить вас здесь, чтобы они продолжили свое путешествие, но он не согласился и… мне это показалось разумным. После всего, что я увидел, как он заботится и ухаживает за вами, я понял, что будет очень жестоко отделить вас друг от друга…

- Он ухаживал за мной? Заботился?

Моника внезапно замолчала. Она вцепилась в край простыни, чтобы не закричать, потому что ужасная мысль сверкнула в ее мозгу. Почему за ней ухаживал Хуан Дьявол? Почему проявил великодушие и человечность? Почему потратил усилия и деньги, чтобы сохранить ее жизнь, потому, что этот ужасающий брак уже свершился, что она в самом деле его жена, и против ее воли, в бессознательном состоянии, он сделал ее своей собственностью, и она абсолютно и всецело жена Хуана Дьявола?

- Не хотел бы быть невежливым, сеньора… Хм… Мольнар – ваша фамилия; сеньора Моника де Мольнар, не так ли? Ладно, я скажу, что не хочу быть нетактичным, но я хотел бы пожелать уверить вас, чтобы я ваш друг и готов служить вам во всем, что вам нужно. Я доктор Алехандро Фабер, главный медик больницы в Гран Буре, французского городка, вдовец и в годах, как и говорят мои седины. У меня нет семьи и вы чрезвычайно мне напоминаете мою единственную дочь, которую, к сожалению, я потерял, когда ей было пять лет. К тому же, моя симпатия спонтанна, уверяю вас, со мной вы можете быть совершенно честной. Вы хотите попросить меня о чем-нибудь? Чего-нибудь желаете? Есть что-то, что я мог бы для вас сделать?