Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 52

- В качестве обвинителя, суд передает слово дону Ренато Д`Отремон и Валуа. – прокомментировал председатель.

- Я не по своему желанию занимаю сейчас должность прокурора, господа судьи, - начал объяснять Ренато уверенным и медлительным тоном. – Это не личный счет с Хуаном Дьяволом, чтобы обвинить и заявить на него, возбудить дело и привести его наконец в этот суд. Это мой прямой долг, долг гражданина Мартиники, главы своей семьи, кровных и не кровных родственников, я должен взять на себя то, что представляю сегодня. Человек, который обвиняется, состоит в браке. Это знают все. Предвидя злобные намеки на этом собрании, заявляю и то, что не могу игнорировать, и он знает, что другие кровные связи нас связывают… Мое заявление необычно, многие решат, что это неуместно и даже неприлично. Многие решат, что мой долг молчать, меня будут злословить на каждом шагу, за моей спиной, это ни для кого не секрет, и все же я удовлетворю сеньоров судей и присутствующих на этом суде с самого начала заседания. Все об этом думают, так что я предпочту сказать без запинки: Хуан Дьявол – мой брат…

- Тишина! Тишина…! – приказал председатель, яростно звоня в колокольчик, напрасно пытаясь прекратить шепот, восклицания и шум, который поднялся в зале от слов Ренато.

- Но забудем эту подробность, забудем оружие, о котором подумают, чтобы оспаривать меня, - продолжал Ренато, взяв ситуацию под контроль. – Я считаю, что Хуан – субъект нежелательный в нашей среде и обществе: своенравный и жестокий, задиристый и дерзкий, не уважающий законы, насмехающийся над приказами и, к сожалению, морально упавший… Не я буду это признавать, а лишь свидетели, которые предстанут на этом суде… свидетели печальных подвигов Хуана Дьявола… Начиная с членов его команды, которые служили ему ради перевозки контрабанды и украденного груза, даже маленького Колибри, вырванного из рук его родственников, под сентиментальным предлогом, что к нему плохо относились… Прежде чем продолжить обвинение, я прошу первого свидетеля предстать перед судом…

- Боже мой! Что это, Ана? – спросила испуганная Айме.

- А что это может быть, хозяйка? Люди… - объяснила спокойно Ана. – Когда мы были внизу и вы спросили, я выглянула в окно, и там были все: судья, жандармы, Хуан Дьявол, сеньор Ренато, который говорил и говорил…

Бледная, запыхавшаяся, в нервном возбуждении, шла Айме быстрым шагом через галереи, служившие приемными суда. Несмотря на свою смелость, она дрожала; сквозь ее решимость, на ее свежих щеках была странная бледность; напуганные глаза смотрели по сторонам, и одним успокоительным для ее ужасного возбуждения было блаженное спокойствие, с каким улыбалась Ана, вертя свое ожерелье пальцами цвета табака.

- Если уже начался суд, то не будет ни на что времени.

- Конечно же будет время, хозяйка. Не смущайтесь так. Они все в суде и будут говорить и говорить, пока не устанут. Губернатор все уладит, все, все, все…

- Замолчи! Старый губернатор – идиот. Только он мог исчезнуть в подобный момент.

- Дурак ничего не имеет, наоборот. Он увидел, что все запутались в веревках и решил: лучше мне уйти… Поэтому я и говорю: кто приказывает, тот приказывает, и сеньор губернатор…

- Ты не замолчишь, не перестанешь говорить глупости? По твоей вине мы так поздно пришли. Замолчи и дай подумать. Мне нужно поговорить с судьями, присяжными; мне нужно связаться с теми, кто будет судить до того, как суд слишком далеко зайдет…

Вдруг одна из дверей открывается и молодой человек, в английской форме, показался в проеме. Руководствуясь своей замечательной интуицией, Айме подошла к нему без колебаний и поприветствовала его:

- Добрый день. Это вы свидетель против Хуана Дьявола? – она близко приблизилась к этому человеку, который смущенно отходил на шаг, и ее темные-претемные глаза мерили и оценивали его взглядом меда и огня. Затем она подошла еще ближе к растерявшемуся молодому человеку и сладко начала заискивать: - Думаю, что смогу угадать, кто вы, по вашей форме и вашим манерам. Речь идет об офицере, который взял его на Доминике? Говорили об ужасных вещах про Хуана…

- То, что я должен рассказать, сеньорита, - пояснил офицер холодно, - можно услышать, если вы пройдете в общественный отдел. За пределами заседания я не могу вас проинформировать, так как со свидетелями запрещено общаться. Не знаю, знаете ли вы об этом…

- Я лишь знаю то, что мне нужно найти друга, того, кому я могу доверять, человека достаточно благоразумного, чтобы хранить молчание и имеющего достаточно мужества, чтобы помочь мне. Простите меня, если обращаюсь к вам, не зная вас, сеньор офицер, но я в отчаянии…

Айме подошла к Чарльзу Бриттону, который на этот раз не отступал… Он продолжал на нее смотреть, словно огонь тех черных глаз его ослеплял, словно горячее и страстное дыхание тех слов парализовало его волю…

- Вы – герой, я знаю. Я слышала комментарии; вещи, которые вы сделали в то ужасное путешествие…

- В этом ужасном путешествии, если кто и герой, то не я, а Хуан Дьявол. Но повторяю, я не могу ни с кем разговаривать, сеньорита. Я вышел на секунду из зала, и должен немедленно возвращаться, потому что меня позовут…

- Послушайте, пожалуйста! Невозможно, чтобы вы повернулись ко мне спиной… У вас нет милосердия к бедной женщине?

- Я, да… но… Дело в том… - бормотал смущенно офицер.

- Вы обвиняете Хуана…

- Я сказал только правду, сеньорита, абсолютную правду, то, что случилось во время поездки, я не хочу наносить вред этому человеку, напротив… А по поводу остального я ничего не знаю, так что я не знаю причин этого суда. Я ответил, когда меня спросили, и ничего более…

- Хуан Дьявол невиновен; ему расставили ловушку, засаду! Все против него! Губернатор обещал мне помочь ему, но он не хочет ссориться с важными людьми, которые хотят погубить Хуана по особым мотивам. Это личное дело, совершенно далекое от правосудия, в котором замешан Ренато Д`Отремон. Нужно, чтобы вы помогли мне спасти его!

- Но как? Каким образом?

- Иногда одно слово может спасти.

- Но это будет не мое, к сожалению. Удача правосудия зависит от других свидетелей, а не от меня, сеньорита. Есть, к примеру, человек с изуродованной рукой. Думаю, он был жертвой агрессии. Конечно же, то, что он скажет, будет иметь вес, как и заявление о мальчике, который в соответствии с тем, что говорят, был похищен. Также есть небольшие коммерсанты, думаю, что они обвинят его… Как я уже сказал, я менее всех подхожу вам…

- Мне необходимо поговорить со всеми ними! Послушайте… Вы не откажете мне в незначительной услуге…

Она оперлась мягкой и горячей рукой о руку офицера, и тонкий запах пронизывающий ее фигуру доходил до молодого человека теплотой ощущения, подавляя волю. С беспокойством он посмотрел по сторонам и вперил взгляд в прекрасные глаза женщины, словно загипнотизированный. Чарльз Бриттон чувствовал, что его воля рушится. И поняв это, Айме вкрадчиво настаивала:

- Я верю вам… Сердце подсказывает мне, что я должна верить… Это выглянула моя счастливая звезда… Вы можете привести некоторых свидетелей из этого зала…

- Нет, нет, это невозможно! – протестовал смущенный офицер.

- Не говорите такого сурового слова, не убивайте так меня в моих последних надеждах… Только две вещи… Хотя они не будут двумя вещами. Положите эти деньги в руки человека с забинтованной рукой и скажите ему, что это приказ; нужно спасти Хуана Дьявола! Также вы можете отдать в руки Хуана эту бумагу…

- Это невозможно! Это строго запрещено, вы отдаете себе отчет, что я меньше, чем никто, из-за должности офицера, и иностранного офицера…

- Кому важно, что вы далеки от Франции? – опровергла Айме с мягкой настойчивостью. – К тому же я не прошу вас делать что-то, совершенно не прошу, а только услугу. Я хочу, чтобы вы вручили лично в руки эту бумагу, наедине. Там несколько строчек… строчек, чтобы поддержать его дух… Какой-то клочок бумаги. Если у вас есть карандаш…