Чародейка из страны бурь - Вербинина Валерия - Страница 50

Кто-то фыркнул, кто-то смущенно переступил с ноги на ногу, но человек в черном даже не шелохнулся. Это был пухлый, сдобный, представительный господин с довольно широким, маловыразительным лицом, и требовалось немалое воображение, чтобы представить его в роли главаря преступной организации. Он казался безобидным, как мягкий тюфяк, но глаза его, когда он, наконец, заговорил, сверкнули, как лезвие ножа.

– Да, госпожа баронесса, – промолвил он, качая головой, – мне говорили, что вы крепкий орешек. Честно говоря, я буду рад в другой раз обеспечить вам похороны по вашему вкусу, но пока… пока придется их отложить.

Он сделал знак своим подручным, и Амалию вытащили из гроба и заставили подняться на ноги. С обеих сторон ее крепко держали под локти, но сейчас она была скорее рада этому – ноги у нее подкашивались, и она менее всего на свете хотела обнаружить перед смертельным врагом свою слабость.

«Значит, я была права: он решил закопать меня живьем, чтобы испытать. Надо отдышаться, набраться сил, а потом улучить момент и бежать».

– Пошли, и без глупостей, – скомандовал Мэтр, надевая цилиндр. – Если вы попытаетесь кричать или звать на помощь, хуже будет только вам.

– Как скажете, мсье Ренар, – промолвила Амалия сладким голосом.

Рука Мэтра, поправлявшая цилиндр, замерла в воздухе, и Пьер Ренар недоверчиво покосился на Амалию, которая спокойно выдержала его взгляд.

– Что ж, тем лучше, – небрежно уронил этот странный и страшный человек. – Вы избавили меня от необходимости представляться.

Он зашагал впереди, а за ним его сообщники вели Амалию, которая, впрочем, и не думала сопротивляться. Двое могильщиков остались, чтобы заколотить пустой гроб и опустить его в могилу.

Осмотревшись вокруг, Амалия определила, что находится на каком-то бедном кладбище, причем явно не в Париже, а за его пределами. Она стала искать глазами хоть какой-нибудь указатель, но тут ее подвели к карете и втолкнули внутрь, и Амалия так и не успела определить, где именно они находятся.

Щелкнул кнут, застучали подковы лошадиных копыт. Амалия, устроившись на сиденье, с равнодушным видом поправляла складки на платье. Мэтр, сидевший напротив, сверлил ее хмурым взором. Глаза у него, как определила про себя Амалия, были как бы двойные, и верхняя их часть принадлежала маске почтенного буржуа и биржевика, которую он носил на людях, а нижняя принадлежала собственно Пьеру Ренару, главе европейского преступного синдиката. Сейчас, когда Мэтр и Амалия остались наедине, глаза ее противника окончательно утратили благодушное выражение. В эти минуты в них можно было прочитать сложную смесь решимости, нервозности, жестокости и – Амалия даже немного удивилась – страха. Да, да, могущественный Пьер Ренар чего-то боялся – чего-то или кого-то, уж не ее ли? Но ведь Амалию он мог попросту убить в любой момент – как, собственно, едва не произошло.

– Как вам Париж? – уронил Мэтр.

– О, прекрасный город, – в тон ему ответила Амалия.

– Лучше или хуже Петербурга?

– Я нахожу, что в обоих городах есть своя прелесть. – Баронесса Корф очаровательно улыбнулась, словно она беседовала на вечере с гостем, а не разговаривала в едущей неизвестно куда карете с человеком, который пытался закопать ее живьем.

– Рад это слышать, – с расстановкой промолвил Мэтр, пристально глядя на Амалию. – Должен признаться, сударыня, ваши люди самым прискорбным образом сломали мои планы. Я-то хотел просто похоронить вас, а затем, через много месяцев, когда вас перестанут искать, пустил бы слух о вашем ужасном конце. И тогда никто, уверен, уже не осмелился бы мне докучать.

– Боюсь, я не сумею должным образом выразить вам сочувствие из-за того, что ваши планы оказались нарушены, – странным образом язвительные реплики, на которые она сейчас оказалась способна, возвращали ей силы и уверенность в себе.

Пьер Ренар усмехнулся.

– Очень жаль, что вы решили стать моим врагом, – сказал он серьезно. – Вместе мы могли бы оказаться куда эффективнее. До некоторой степени у нас даже методы одинаковые. Мы оба стремимся любой ценой устранить того, кто стоит у нас на пути. – Он завозился на сиденье, принимая более удобное положение. – Должен признаться, что я совершил ошибку, когда решил, что сумею легко разделаться с вами. Я не учел, что вы идете на крайние меры так же легко, как и я.

«О чем он говорит? – думала изумленная Амалия. – Что это за бред, в самом деле?»

– Это вы отдали приказ убить моих слуг и взять в заложники моих близких, если с вами что-то случится? – тяжелым голосом спросил Мэтр.

Амалия оторопела. Сергей Васильевич в своем репертуаре, мелькнуло у нее в голове. Откровенно говоря, раньше она считала коллегу дуболомом, который все проблемы стремился решить одним и тем же способом – сначала старался убить как можно больше народу, а потом уже начинал разбираться, что к чему. Однако сейчас, судя по всему, именно его примитивный образ действий оказался как нельзя кстати, если он сумел нагнать страху на такого человека, как Пьер Ренар.

– Учусь у вас, – беспечно ответила баронесса Корф.

Мэтр дернул челюстью, и в глазах его мелькнула неприкрытая злоба.

– Сударыня, моя семья не имеет никакого отношения к тому, чем я занимаюсь… Для них я просто муж и отец, ясно вам? Я не потерплю, чтобы близкие мне люди пострадали. – Он подался вперед, его глаза угрожающе сверкали. – Если с моими детьми или Эрнестиной что-то случится…

– Эрнестина – это ваша жена?

– Да.

– И сколько же у вас детей?

– Трое.

– Вы собираетесь обменять меня на них?

Мэтр усмехнулся.

– У меня нет выхода. Сегодня я, как обычно, вернулся домой, а там… Там были только трупы. Ваши подручные хорошо поработали – слуг они убили, чтобы избавиться от ненужных свидетелей, а Эрнестину с детьми похитили. А на зеркале в гостиной я увидел выведенное кровью слово.

Амалия затаила дыхание.

– «Телефон», вот что там было написано. Через несколько минут после того, как я вернулся, мне позвонили и велели привезти вас на площадь Согласия, ровно в шесть часов вечера. Иначе, – сказал мне голос на том конце провода, я больше никогда не увижу ни жену, ни детей. Так что мне пришлось пересмотреть свои планы, приехать на кладбище, на котором мои люди уже разровняли вашу могилу, и велеть им срочно вас выкапывать.

– Хорошо, что они не успели посадить там цветочки, – усмехнулась его собеседница, и Пьер Ренар весь подобрался, как кот, которого погладили против шерсти.

– Все-таки мне искренне жаль, что вы не на моей стороне, – промолвил он, качая головой. – Я еще не встречал такого самообладания ни у одной женщины. – Он возвысил голос, его рот недобро искривился. – Думаете, я не знаю, что у вас до сих пор дрожат поджилки? Я почему-то уверен, что вы еще долго будете обходить кладбища стороной…

– Ну, на вашу могилу я всегда приду, и с удовольствием, – протянула Амалия. – Так что не зарекайтесь.

Забегая вперед, откроем маленькую тайну: после этого случая у баронессы Корф действительно появился страх перед кладбищами, и еще долгое время ее мутило от одного запаха обструганных досок и влажной земли.

Карета въехала в Париж, и через несколько минут, промчавшись по Елисейским Полям, Амалия и ее враг оказались возле египетского обелиска на площади Согласия.

– Половина шестого, – удовлетворенно промолвил Мэтр, доставая из жилетного кармана щегольской савонет и открывая крышку. – Посидите-ка пока здесь, сударыня. Эрве, Мишель, приглядите за дамой!

Он вышел, а вместо него в карету сели двое молодцов, физиономии которых отбивали всякое желание шутить. Амалия отвернулась и стала смотреть на обелиск за окном кареты. Неожиданно кто-то постучал в стенку экипажа, и Амалия увидела бойкую нахальную физиономию парижского мальчишки-оборванца. Одежда на нем была на несколько размеров больше, чем следует, а кепка налезала на веснушчатый нос.

– А ну, кыш отсюда! – Пьер Ренар уже возвращался обратно к карете.

– Вы – лис? – деловито спросил мальчишка. – Мне велено дождаться лиса и передать ему кое-что.