Гардемарины, вперед! (1 и 2 части) - Соротокина Нина Матвеевна - Страница 146

Именно через час, не раньше и не позднее, от усадьбы Разумовского в направлении Царского Села отправилась скромная карета. В ней сидели Екатерина, Петр Федорович и Чоглакова. Сам Чоглаков ехал следом верхом. Далее следовала охрана, более напоминающая конвой. Екатерина плакала, и не столько жалко ей было так и не обретенной свободы, сколько угнетала душу несправедливость. Петр неотрывно смотрел в окно, вид у него был одновременно смущенный и надменный.

Поручик Александр Белов не получил никакой награды за свои старания, но должен был Бога благодарить, что не услышал никаких нареканий. Ему даже позволили увезти в Петербург жену, которую Елизавета, ничего ей не объясняя и не тратя себя на гнев, отлучила от своей особы, запретив ей появляться при дворе.

8

— Видно, и сегодня не приедет, — сказал себе Алексей, поглядев на часы в Сашиной библиотеке: они показывали половину двенадцатого.

Он подумал, что надо немедленно бежать домой, а то нареканий от Софьи не оберешься, однако руки его продолжали деловито шарить по книжной полке. Что он раньше сюда не заглянул? Библиотека в доме была изрядной, но книг по навигации не было, все больше по истории греческой и римской, по праву и наукам юридическим. А вот и новые, недавно купленные в академической лавке: «Марк Аврелий», цена один рубль, «Похождения Телемака, сына Улисова» — полтора. Однако Сашка мот, денег на книги не жалеет, только когда он их читает, интересно, если всегда занят.

А это что за старый фолиант? Батюшки-светы, да это же атлас! Алеша с волнением открыл старую книгу: карты побережья Балтийского моря, изданные в типографии Тессинга в Амстердаме. Типографию эту основал государь Петр в конце прошлого века во время поездки своей в Голландию. Откуда у Сашки эта дивная книга? Не иначе как прокурор Ягужинский в свое время купил ее за какой-то надобностью, скорее всего, чтобы государю угодить.

В этот момент дверь в библиотеку отворилась и в нее просунулась голова лакея:

— Барин,там внизу неведомо чей слуга бранится, требует Александра Федоровича. Я ему говорю — нету их дома, а он не верит и записку сует. Я подумал и взял — может, что-нибудь срочное?

— Давай сюда записку.

Листок был сложен пополам, слова нацарапаны вкривь и вкось, подписи не было, но текст заслуживал внимания: «Я жду вас в карете для важного разговора. Записку уничтожьте».

Алеша с сожалением посмотрел на атлас: как бы славно сейчас над картами посидеть. Если бы не этот постскриптум об уничтожении записки, он бы так и сделал. Пусть Сашка сам по возвращении разговаривает важно с кем ему заблагорассудится.Но в приписке угадывалась тайна, и он не имел права отмахнуться от нее в подобной ситуации: Никита под арестом, Сашка неизвестно где… Алеша сунул записку в атлас как закладку, водрузил книгу на место и поспешил вниз.

«Неведомо чей слуга» был стар, вернее сказать, дряхл, но одет чисто, даже с некоторым шиком, словно донашивал старые вещи хозяина.

— Кто ждет меня в карете?

— Соблаговолите следовать за мной, — церемонно сказал слуга, распахивая дверь на улицу. Алексею ничего не оставалось, как последовать за ним. И странно, мысль о западне или ловушке даже не пришла ему в голову, он только подумал: надо бы после разговора попросить хозяина кареты, чтоб подвез его домой, а то Софья совсем с ума сойдет.

Никакой кареты возле подъезда не было, однако слуга проворно заковылял в сторону собора Святого Исаакия, время от времени он останавливался и манил Алешу за собой. Карета обнаружилась за кустами в тени деревьев. Как только они приблизились к ней, слуга залез на козлы, видно, он исполнял обязанности кучера. Дверца распахнулась вдруг, и из темноты раздался насмешливый высокий голос:

— Прошу вас, сударь.

Невидимая рука выбросила подножку.

— Куда вы меня везете и с кем имею честь?- спросил Алеша, совершенно забыв, что в карете ждут не его, а Белова, и не мешало бы об этом предупредить.

— Мы сделаем кружок и вернемся на старое место. Не надо трусить, молодой человек! — со смехом сказал невидимка.

— Однако… — с негодованием прошептал Алеша и залез в карету. На него пахнуло запахом винного перегара и какой-то пряной, чесночно-перечной закуски. Если на улице был полумрак, то в карете за зашторенными окнами стояла полная темнота. Лица мужчины не было видно, но, судя по голосу, он был молод, только пьян порядком.

— Хорошо, поехали. Я вас слушаю.

— Ух ты…- с удивлением произнес мужчина.- Это кто же сюда явился? Я жаждал Александра Белова.

Алеша резко отодвинулся, желая повернуться к собеседнику лицом, однако тот, видимо, иначе истолковал этот жест, потому что цепко схватил его за руку и крикнул угрожающе: «Сидеть!»

Карета меж тем неторопливо тронулась. Мужчина распахнул дверцу и крикнул слуге:

— Подай фонарь!

— Оставьте меня, сударь. Я не собираюсь бежать. — Алеша с трудом выдернул руку и стал растирать запястье. Мерзавец пьяный, как клещами сжал. Незнакомец не сказал еще ни слова о деле, а уже очень ему не понравился.

Слуга на ходу передал горящий фонарь, внутренность кареты осветилась, и двое сидящих в ней с любопытством уставились друг на друга.

При первом взгляде Алеша не увидел в лице незнакомца ничего неприятного, оно было даже, пожалуй, красиво, но при внимательном изучении поражало несоответствие между узкими, недобрыми глазами — в них были и сила, и власть — и капризным ртом над маленьким круглым подбородком. Мужчина вдруг рассмеялся, показывая длинные белые зубы.

— Я вас знаю. Вы с Беловым всегда в одной упряжке. Вас зовут?…

— Алексей Корсак к вашим услугам.

— О, ваши услуги мне не нужны. Я сам готов оказать… по мере сил. А вы меня не знаете? И не догадываетесь, кто я? Неужели ваш друг Белов никогда не рассказывал вам о графе Антоне Бестужеве?

— Так это вы?- воскликнул Алеша потрясение и подумал: «Ну и влип!» Алеша не мог узнать сына всесильного канцлера, потому что никогда его не видел, но о скандальной дуэли и дурной славе этого человека был наслышан.

Довольный произведенным эффектом, граф поставил фонарь, пошарил под ногами, ища шляпу, нашел. Когда он двумя руками нахлобучил шляпу на голову, Алеша решил, что с ним прощаются, видно, важному разговору не суждено было состояться, однако головной убор нужен был графу только для того, чтобы снять его светским жестом и дурашливо представиться.

— Если Белов говорил обо мне что-нибудь эдакое, — он неопределенно повертел пальцами, — не верьте. Мы приятели, а меж приятелями чего не случается… Особенно если один из них горд не в меру. Последнее я не о себе говорю. — Он подмигнул, захохотал и вытащил из кармана плоскую металлическую фляжку, богато украшенную камнями.

Отхлебнув значительную порцию вина, он долго полоскал им горло, потом, поперхнувшись, выпил и наконец протяжно и чрезвычайно противно икнул. Алеша не столько брезгливо, сколько удивленно наблюдал все эти манипуляции. Нельзя было понять, всегда ли граф ведет себя так, словно другие суть неодушевленные предметы и при них можно ковырять в носу, плеваться и издавать непотребные звуки, или просто Бестужев его дразнит, испытывает терпение.

— Теперь объясните, — очень вежливо сказал граф, — почему вы почтили меня своим присутствием вместо Белова. Он сам вас послал?

— Ни в коем случае, ваше сиятельство. Белов в отъезде, и слуга по ошибке вручил мне вашу записку. А теперь разрешите откланяться…

— Нет, нет, не уходите. Может, оно и к лучшему, что здесь именно вы, а не Белов. Он горяч. В отъезде, говорите?- Граф опять подмигнул.- Затосковал по жене? Говорят, он с ней хлебнул беды. И еще хлебнет. Не женись на красавице, бери себе скромную.- Он вздохнул горестно.- Как куропатку.

— Вряд ли вы меня удержите здесь из-за разговора о его жене…

— Не нужно сердиться, сударь Алеша. Вы не понимаете шуток. Просто я не знаю, как перейти к главному. Предупреждаю, наш разговор должен остаться для всех тайной. В противном случае вы навлечете на меня, да и на себя, большие неприятности. Только Белов и вы достойны знать, что…- Он отвалился на подушки. — Нет, при такой езде невозможно разговаривать! Гони, черт тебя возьми! — крикнул он кучеру, высовываясь из кареты. — Что они у тебя на ходу спят? Не кони, одры!