История воина - Банч Кристофер - Страница 79

Широко раскрытыми глазами он смотрел на мой кожаный пояс, забыв свои похотливые мысли. Я вытащила из пояса монету и подняла ее, чтобы он видел.

Облизав губы, он подошел к решетке.

– Что может старый Оолумп сделать для такой красотки?

Я мгновенно схватила его свободной рукой за волосы и подтянула к решетке. Он завыл от боли, когда я прижала его лицо к прутьям. Сквозь стиснутые зубы я прошипела:

– Если старый Оолумп хочет жить, чтобы дышать этим вонючим воздухом, он должен научиться хорошим манерам.

– Прошу прощения, госпожа, – простонал он. – Виноват!

Я отпихнула его, и он едва не упал. С трудом выпрямившись, насколько позволял ему скрюченный позвоночник, он с яростью посмотрел в мою сторону. Я кинула ему монету. Он поймал ее на лету с ловкостью базарного вора. Его гнев прошел, сменившись интересом.

– Можешь меня выслушать? – спросила я.

– Конечно, госпожа.

– Не госпожа – капитан, – поправила его я. – Капитан Антеро.

– Хорошо, пусть будет капитан Антеро. Или генерал, как вам больше нравится. Мне все равно.

– Для начала мне не очень нравятся мои апартаменты.

Оолумп с готовностью кивнул.

– Понимаю, капитан.

– И мне нужна компания, – продолжала я. – У меня есть друг. Слепой старик. Его зовут Гэмелен.

Оолупм снова закивал.

– Я знаю, где его держат.

– Так, теперь вот что, – сказала я. – Я хочу в просторную камеру, где было бы место для двоих, и чтоб было много одеял. Ну и еда, конечно. И…

– Старый Оолумп знает, что нужно капитану, – перебил он меня. Монету он все еще вертел в руках. – Не надо бояться, я не обману. За это можно купить многое. – Он поднял монету в руке. – А когда придет время платить еще, я скажу. – Еще один долгий взгляд на пояс. – Вам, ориссианам, недолго осталось жить в этом мире. Поэтому не надо беспокоиться, что денег не хватит.

И он заковылял прочь.

Не знаю, сколько времени прошло, до того как явились охранники. Невозможно было сосчитать часы и дни в этой беспросветной тьме. Новая камера казалась дворцом по сравнению с первой. Она была гораздо больше, не такая сырая, в каждую стену было вделано по полке с соломенными матрасами и пыльными одеялами, в которых почти не было вшей. И – верх роскоши – в камере были дрова и дырка в потолке для тяги.

Я занималась выкуриванием блох и клопов из одеял, когда привели Гэмелена. Волосы его были спутаны, кожа серая, но шел он бодро, поэтому я решила, что с ним все в порядке.

– Добро пожаловать в новую квартиру, маг, – сказала я. – Можете погреться у огня.

Гэмелен с облегчением вздохнул.

– Слава богам, это ты, Рали. Я думал, меня ведут ломать кости – или что похуже.

Он осторожно подобрался к огню – я не стала ему помогать, чтобы не обидеть, – и уселся возле него на корточках. Принюхавшись к запаху, идущему от бифштекса, принесенного Оолумпом, он спросил:

– Это что, мясо? Настоящее мясо?

– Это крыса, – ответила я, вылавливая из бульона ножку.

– Я начинаю любить крыс, – объявил он, отхлебывая с ложки. – Неплохо. – Крысиная ножка коснулась его губ. Гэмелен схватил ее и принялся жадно обгладывать.

– Можно достать еще, – сказала я. – Я знаю шеф-повара.

Отряхнув одеяло, я укутала его тощие плечи. Он устроился поудобнее, и сквозь его грязную бороду сверкнула довольная улыбка.

– О, как хорошо сидеть в тепле! Теперь я готов умереть. Что касается пыток, которые сулят нам наши хозяева, не думаю, что смогу тешить их долго. Не хотелось умирать на голодный желудок и с прострелом в пояснице.

– Вы слишком много говорите о смерти, волшебник. Лучше поешьте и согрейтесь как следует. Нам нужна ваша мудрость, чтобы сбежать отсюда.

– Вряд ли побег возможен, Рали, – возразил он. – Мы так глубоко под землей, тут нужно год делать подкоп, чтобы увидеть солнце. И магия не поможет. Эти конийцы наложили столько чар кругом, что даже сам Янош Серый Плащ не смог бы свести бородавку с носа старухи.

Я не стала с ним спорить. Я сама пыталась поколдовать, но с первой же попытки наткнулась на защитные чары.

– Но все же должен быть выход, – сказала я. – Я не собираюсь сдаваться просто так. Мой брат сбежал из замка архонтов, а это гораздо труднее. И мне надо позаботиться о своих солдатах. Я втянула их в неприятности. Теперь мой долг – их всех вытащить.

В тот момент мы и услышали пение. Жалобная баллада, исполняемая замечательно чистым голосом, раздалась в темных коридорах. Это была любовная история – рассказ о девушке, которая трагически умерла, и ее кавалер убил себя, чтобы они могли соединиться в мире духов.

Я только хотела восхититься прекрасным исполнением, как голос с другого конца коридора завопил:

– Заткни свою поганую глотку, Аджмер!

Мы с Гэмеленом были поражены столь нелюбезным отношением к талантливому певцу. Песня тем временем продолжалась.

– Слышишь ты или нет, Аджмер? – подхватили другие голоса. – Чтоб ты сдох!

Аджмер не обращал внимания. Он окончил песню и начал другую. В ней говорилось о дереве, которое тысячу лет стояло в одиночестве на берегу реки. Дерево когда-то было прекрасной девушкой, в которую влюбился бог. Он бросил ради нее свою богиню, а та из ревности превратила девушку в дерево.

Угрозы певцу неслись со всех сторон. Аджмер невозмутимо продолжал петь.

– Какие варвары! – сказала я Гэмелену.

– Я сам об этом подумал. У них нет никакого вкуса.

Прошло довольно много времени. В карман к Оолумпу перекочевала другая монета. Мы с Гэмеленом день и ночь думали о том, как спастись, но в голову ничего не приходило. Тем временем Аджмер продолжал петь, делая передышки только для сна и еды. Все его песни были про несчастную любовь. Его голос будил во мне горькую память о потерянных любимых людях: Трис, которая ушла от меня к другой, Отаре – от ее смерти я так никогда и не оправилась, принцессе Ксиа, которая не принадлежала мне, но воспоминания о ней преследовали теперь меня особенно часто.

Постепенно я начала ненавидеть Аджмера так же сильно, как и остальные. Чтобы не сойти с ума, мы с Гэмеленом начисляли заключенным очки за каждое проклятие в адрес певца. Например, кто-то кричал: «Я вырву тебе сердце, если не прекратишь!» Мы с Гэмеленом считали, что это старо и плоско. А например, один парень сказал так: «Чтоб тебе в суп помочилась сифилитичная шлюха!» Это было здорово, на нашем конкурсе это пожелание заняло первое место. Мы наградили победителя куском крысиного мяса. Вот такие у нас были развлечения.

Через Оолумпа мы узнали, что остальные наши тоже более или менее устроились. Стражницы находились недалеко от нас, у них было достаточно ценностей, чтобы оплатить некоторые послабления в тюремном режиме. Я передала весточку Корайс и Полилло, чтобы поддержать их, приказала им ежедневно упражняться, дескать, у меня есть план. Холле Ий и его пиратам было не привыкать сидеть за решеткой, так что за них я волновалась мало.

На самом деле ни у меня, ни у Гэмелена не было никакого плана побега. Чем больше мы размышляли, тем безнадежнее казалось дело. Чаще всего мы рассуждали, как конийцы узнали о нашем участии в освобождении Сарзаны.

– Я почти убежден, – сказал как-то Гэмелен, – что только сам Сарзана выдал нас. Все остальные, кто знал об этом, находились на наших кораблях, и никто из наших людей не вступал ни в какие контакты с конийцами, пока они не взяли нас в плен.

– Но какой в этом смысл? Что он с этого получит? Наоборот, если бы его враги считали, что Сарзана настолько могуч, что смог покинуть остров без чьей-либо помощи, они бы больше его боялись, когда он внезапно объявился на Сеневесе.

– Это правда, – согласился Гэмелен. – Надо быть глупцом, чтобы не воспользоваться таким преимуществом. Но Сарзана, как мы уже успели убедиться, вовсе не глуп. Значит, Сарзана или кто-то из его окружения решил, что гораздо важнее будет избавиться от нас.

Слова Гэмелена казались логичными, но как я ни раздумывала, так и не догадалась, зачем Сарзана нас выдал.