Маска - Мартин Сабина - Страница 51

С тех пор к Шелькопфской башне никто не приближался.

Дитрих как раз собрался отхлебнуть вина из бурдюка, как вдруг заметил какую-то фигуру у рынка. Незнакомец двигался очень осторожно, будто не хотел, чтобы его заметили.

Задержав дыхание, Лис пристально всмотрелся в темноту, но так и не смог разобрать, кто же идет к тюрьме.

Когда незнакомец подошел к тюремной караулке и его лицо осветилось отблесками факела, Дитрих чуть было не присвистнул от удивления. Что, черт побери, нужно палачу в такое время в тюрьме? Он явился сюда по поручению совета или из собственных соображений?

Дитрих знал, что в некоторых городах палачи неплохо зарабатывали, делая для узников жизнь в камере чуть приятнее: приносили вкусную еду, вино, иногда даже приводили шлюх. Но про эсслингенского палача таких слухов не было.

Стражник, открывший Мельхиору дверь, тоже очень удивился, но, задав пару вопросов, пожал плечами и впустил палача внутрь. Может быть, он не смог прочитать, что написал на своей дощечке Мельхиор. А может быть, понял, что палач пришел по официальному поручению совета.

Дитрих жалел, что у него нет возможности увидеть написанное на дощечке. Он также посетовал, что в тюрьме нет даже окошка. Жаль, что ему не удастся узнать, зачем палач пришел сюда в такой час, подумал Лис. Но, вероятно, можно хотя бы заглянуть в окно караулки.

Дитрих тихо покинул укрытие.

***

Даже самой суровой зимой Вендель не дрожал так, как этой ночью. Его трясло от страха. Страх въелся в его тело, впился зубами во внутренности, болью сковал левое предплечье, на котором остался след от ожога. Кто-то смазал и перевязал рану, но боль не утихла. Палец, поврежденный жомом, тоже был перевязан, однако болел так, будто кузнец обрушил на него свой молот. Ноги у него опухли. После пыток Вендель попробовал пройти пару шагов, но каждое движение доставляло невыразимые мучения. Этот палач превратил его в калеку.

Вендель знал, что это только начало, хотя и представить себе не мог, что может быть хуже. Что ж, Мельхиор покажет ему свое искусство. Сдержав всхлип, Фюгер начал раскачиваться взад-вперед. Он размышлял. Доказательства его вины были очень серьезными, и судьи успокоятся только тогда, когда получат его признание. И по какой-то причине — Вендель пока не понимал, что это за причина, — они очень торопились. Но как можно сознаться в том, чего не совершал? Разве лжесвидетельство не было грехом? Что скажет отец, когда узнает, что его сын, которым он так гордился, казнен как преступник, сознавшийся в убийстве? Это разобьет ему сердце. Застонав, Вендель закрыл глаза. Он очутился в ловушке, и, как бы ни повел себя, ничего хорошего не будет. Он лишь погрязнет в страхе и боли. От одной мысли о палаче ноги заболели сильнее. Он не выдержит пыток. Тем не менее Венделю казалось, что палач, используя свои изуверские инструменты, обращался с ним как можно осторожнее. Фюгер был в отчаянии. Может быть, оборвать эту цепь страданий и признаться? Нет, нужно держаться. Ради родителей. Но тело так болит… Если сознаться, то его, как он надеялся, ждала быстрая и безболезненная смерть, а иначе муки будут длиться и длиться.

Кто-то постучал в дверь тюрьмы. Камера Венделя находилась прямо под входом, и ему все было слышно. Неужели они пришли опять, чтобы выбить из него признание? Он скорчился на полу, спрятал лицо в ладонях, словно хотел вообще исчезнуть.

Послышался чей-то приглушенный голос, шаги на лестнице. Вендель затаил дыхание, напрягся.

— Господи, пускай это будет стражник, совершающий ночной обход. Или какой-нибудь пьянчужка, задержанный ночной стражей на остаток ночи, — взмолился Фюгер.

Шаги приближались.

«О нет, не останавливайся, иди дальше, кем бы ты ни был!»

Шаги затихли перед дверью его камеры. Вендель поднял голову.

За маленьким зарешеченным окошком в двери виднелось чье-то лицо, но в темноте Вендель не мог разобрать его черты. Парню почудилось, будто это сам дьявол явился за ним.

Звякнули ключи. Дверь открылась.

Держа в правой руке факел, в камеру вошел палач. Вендель охнул от страха, вжался в стену.

Палач приложил палец к губам, взял висевшую на его шее дощечку, что-то нацарапал на ней грифелем и протянул Венделю.

Буквы расплывались у Фюгера перед глазами, он ничего не мог разобрать. Да и зачем? Лучше не знать, что намерен делать с ним палач. Вендель отвернулся, но палач терпеливо ждал, пока он прочитает слова на дощечке.

Со второй попытки купец все-таки разобрал написанное. Наверное, этот человек и правда был самим чертом!

«Следуйте моим указаниям, и с вами все будет в порядке».

Нет, он был не чертом. А подельником де Брюса! Иначе и быть не может. Граф хотел запугать его и ради этого, не моргнув глазом, приказал убить ни в чем не повинного человека. Вендель сглотнул.

Палач выжидающе смотрел на него.

Фюгер медленно кивнул. Все лучше, чем ждать в этой дыре, пока палач вспомнит о своих обязанностях и решит выбить из него признание. Что бы ни ждало его в будущем, это уж точно не хуже пыток.

Мельхиор подался вперед, стал возиться с оковами на ногах Венделя, и вскоре цепи упали на землю. Послышался щелчок.

Палач жестом приказал ему встать.

Опершись ладонями о пол, Вендель попытался подняться, но у него подогнулись ноги. Парень застонал, и Мельхиор опять приложил палец к губам.

Вендель повторил попытку. Мысль о том, что он может избежать пыточной, придала ему сил. По лицу градом катился пот. Как же он поднимется по лестнице?

Мельхиор вывел его из камеры, закрыл дверь и остановился у подножия лестницы, прислушиваясь.

Сверху доносились голоса и стук костей о столешницу. Кивнув, Мельхиор подал Венделю знак.

Купец помотал головой, но палач схватил его под руку и потащил за собой. Они медленно преодолевали ступеньку за ступенькой.

«Какая же сила скрыта в этом хрупком теле!» — подумал Вендель. Ему уже было все равно. Главное — выбраться из тюрьмы.

Наверху они опять остановились, но палач не дал Венделю как следует отдохнуть. Он потащил купца мимо караулки, к выходу. Они как раз добрались до двери, за которой стражники играли в кости, когда услышали громкий голос:

— Эй, Штефан, а нам не пора на обход? Я спущусь к камерам, проверю заодно, чем там занят наш заплечных дел мастер.

Вендель и Мельхиор замерли на месте. Палач прижал Венделя к стене, достал нож и пригнулся. Кто бы ни вышел сейчас из-за этой двери, он был обречен на смерть. И Вендель понял: теперь у палача нет другого выхода. Он должен уйти из города сам и увести Венделя, иначе их обоих повесят, — и это еще в лучшем случае. Наверняка с них сдерут кожу, распнут на дыбе, а потом четвертуют.

И хотя Вендель осознавал опасность, на душе у него стало спокойнее. Теперь он был не один. Палач, судя по всему, готов был защищать его ценой собственной жизни.

— Да ты смеешься! Как только у тебя не выпадают кости, так ты вспоминаешь о своих обязанностях! — расхохотался другой стражник. — Ты от меня не отделаешься. Доиграем до конца, а тогда уж иди проверяй, что там с палачом, если тебе приспичило.

— Ха! Ты меня что, трусом считаешь? Ну держись!

Вендель настороженно прислушивался. Неужели они драться собрались?

Но палач не стал дожидаться развязки этого разговора. Спрятав нож, он приоткрыл дверь и вывел своего пленника в темный переулок возле тюрьмы. Затем, жестом приказав ему ждать, он скрылся в караулке.

Легкий ночной ветерок остудил разгоряченное лицо Венделя. В темноте что-то зашуршало. Парень напряженно вслушался, но вокруг царила тишина. «Наверное, кошка пробежала. Или крыса», — подумал Вендель и с облегчением вздохнул.

***

Дитрих Лис беспокойно переминался с ноги на ногу. Ему хотелось облегчиться, но он не решался покинуть свой пост. Он мог бы помочиться и здесь, но предпочитал отойти подальше, чтобы не стоять остаток ночи в луже собственной мочи. Прищурившись, он наблюдал за тюрьмой.