Мессия - Старлинг Борис - Страница 93

Ничего подобного на виду нет, ни на столах, ни на полках, ни на стульях. Вообще-то это естественно, никто не держит инструменты на видном месте. Но если он станет шарить по квартире в поисках ящика с инструментами, будет нарушена целостность картины преступления. Походя можно уничтожить самую важную улику, способную изменить ход дела.

Нужно делать выбор, и как можно скорее!

Впрочем, о чем тут спорить? Совершено восемь убийств, и нигде, нигде не осталось ни единой зацепки. С чего бы здесь должно быть по-иному? А если Эндрю выживет, он станет единственным человеком, который видел Серебряного Языка и остался жив. То, что он смог бы им рассказать, бесценно.

Только вот рассказать он в любом случае ничего не сможет, поскольку не способен говорить.

Секунду Ред думает, не следует ли ему просто дать Эндрю умереть. Никто, кроме самого Реда, так об этом и не узнает. Эндрю без сознания, он не может видеть, что рядом с ним в комнате кто-то есть. Если Эндрю выживет, он будет травмирован на всю жизнь не только физически, но и психически. Памятью об ужасе и страданиях, которые большинство людей просто не в состоянии себе представить.

Люди убивают животных, даже не представляя, какие страдания заставляют их испытывать.

Но не в этом ли суть? Ведь Эндрю не животное. Он по-прежнему имеет разум и чувства.

А значит, у Реда нет выбора. Перед ним человек, и он обязан сделать все от него зависящее, чтобы сохранить человеческую жизнь. Нечего брать на себя роль Бога и решать, кому жить, кому умирать. Хватит и одного, уже присвоившего себе такое право.

Ред мечется по крохотной квартирке, как вихрь, выкидывает ящики из гнезд на пол и роется в них, перебирая содержимое. Драгоценное время уходит на консервные банки с печеными бобами, фонарики, бутылочки с томатным кетчупом, лампочки и прочее барахло.

Наконец под раковиной на кухне он находит плоскогубцы. Среднего размера, с ручками в ребристой красной резине. Сгодится.

Сначала надо заняться руками Эндрю. Правой рукой.

Ред обхватывает плоскогубцами первый гвоздь, как раз под шляпкой, чтобы они не соскользнули, зажимает и тянет изо всех сил.

Поначалу гвоздь не движется, но потом подается и выскакивает из ладони с легким скользящим хлопком.

Тело Эндрю слегка обвисает, и Ред видит, как вокруг оставшегося в руке гвоздя рвется плоть.

"Будь я проклят! Как можно быть таким хреновым олухом?" Чем рыскать за клещами, надо было просто положить крест и снять нагрузку с рук Эндрю.

Ред наклоняется, обхватывает два конца креста у ступней Эндрю и с силой тянет. Крест скрежещет о стену, оставляя глубокие борозды, и с грохотом рушится на пол.

Теперь Эндрю лежит на спине, и Ред быстро поворачивает его голову набок, чтобы он не захлебнулся собственной кровью. Вытаскивать гвозди теперь будет труднее, поскольку тянуть придется вверх, против силы тяжести. Правда, он сможет выиграть за счет рычага. Упершись ногами в пол, Ред наклоняется, смыкает клещи вокруг оставшегося в правой руке Эндрю гвоздя и дергает.

Безрезультатно.

Он дергает снова, и на сей раз гвоздь поддается.

Вдали уже слышен то возвышающийся, то затихающий вой сирен. Подъезжает "скорая помощь".

Теперь Ред работает быстро.

Обхват, рывок, обхват, рывок. Обхват, рывок.

Руки Эндрю свободны.

Ред опускает руки Эндрю вдоль тела и припадает щекой к его рту.

Ничего. Ни малейшего дуновения воздуха.

Эндрю не дышит.

Рот в рот. Этот способ искусственного дыхания должен сработать!

Рот в рот с человеком без языка?

Пальцами Ред насколько можно расчищает рот Эндрю от крови, вынув оттуда заодно и серебряную ложку. А потом поворачивает лицо Эндрю вверх.

Это кажется свыше его сил. Он просто не может наложить свой рот на ту кровавую пульпу, которая перед ним.

Делай это!

Ред защипывает нос Эндрю и припадает лицом к тому, что осталось от его рта.

Дышать! Дышать! Дышать! Дышать!

Руки ложатся на грудь Эндрю, одна поверх другой.

Жми! Жми! Жми!

Снова рот в рот.

Снаружи, по коридору, слышны быстрые шаги.

Жми! Жми! Жми!

– Мы займемся этим, сэр, – звучит голос над самым плечом Реда.

Команда "скорой помощи" берется за дело быстро, энергично и со знанием дела. Кислородные маски, капельницы. Рядом с крестом на пол ставят носилки.

Один из санитаров подбирает с пола плоскогубцы и быстро освобождает от гвоздей ноги распятого. Иначе его не переложить на носилки.

Ред, выдохшийся и обессиленный, опирается о дверь. Парамедик, делавший Эндрю дыхание рот в рот вместо Реда, поднимает голову, поворачивается и сквозь полный рот крови говорит:

– Он умер.

Ред моментально опускается вниз рядом с ним.

– Не может быть, – тупо возражает он. – У него был пульс.

– Мне очень жаль, сэр. Но этот человек мертв.

94

Лабецкий стоит на своем.

– Ред, перестань себя винить. Ты ничего не мог поделать.

– Нет, это неправда. Мне следовало не гвозди драть, а первым делом положить его на пол. Тогда я мог бы сделать искусственное дыхание раньше. Я мог бы...

– Ред! – Голос Лабецкого резок настолько, что они все подскакивают. – Послушай меня. К тому времени, когда ты его нашел, Эндрю Тернер находился на кресте около трех часов. И продержался столько времени только потому, что был молод и вполне здоров. Многие прожили бы примерно час. Избери Серебряный Язык своей жертвой того старика... как там его?

– Эндрю Рутледжа.

– Да, его. Избери он Эндрю Рутледжа, тот бы умер задолго до того, как ты его нашел. Ты никак – никоим образом – не мог помочь Эндрю Тернеру. Ко времени твоего прибытия он уже являлся мертвецом.

– Неправда. У него был пульс.

– Ты меня не понял, Ред. Когда я говорю, что Эндрю Тернер уже был мертв, я имею в виду, что он находился в необратимом процессе умирания. Речь идет о повреждении мозга, коме, устойчивом вегетативном состоянии. На данной стадии его не спас бы уже ни один врач. Это был только вопрос времени.

– Он прав, Ред, – говорит Джез. – Ты не можешь бичевать себя таким образом.

– Но я знал, что это произойдет в Биллингсгейте, – возражает Ред. – Я знал. Я должен был поехать туда пораньше, проверить, все ли Эндрю прибыли к началу своих смен. Эндрю Тернер опаздывал на сорок пять минут, прежде чем я это выяснил. А тревогу нужно было поднимать после сорока пяти секунд.