Шторм - Старлинг Борис - Страница 16

Вернувшись на свои базы, пилоты вертолетов устало опускаются на обшарпанные стулья и тупо смотрят в пространство. Те, у кого еще остались на это силы, плачут. Все они суровые, закаленные, привыкшие к смерти люди, но сам масштаб бедствия делает невозможным от этого отмахнуться.

В королевской лечебнице Абердина приступает к дежурству новая смена. Предыдущая, работавшая без продыху до рассвета, вымотана до предела. Палаты забиты стонущими ранеными, что делает больницу похожей на военно-полевой госпиталь. Сломанные руки и ноги, раны на голове и переохлаждения – вот список самых типичных повреждений. В коридорах толкутся родственники пострадавших и репортеры.

Лавлок весь день на ногах, снует между госпиталями, редакционными отделами новостей, пресс-конференциями и собственным кабинетом. Завтра ему предстоит встреча с правительственным инспектором. Большинство служащих ушли домой, но некоторые остались, чтобы продолжить расследование. Шеф по очереди обходит каждого и благодарит за помощь. Они смотрят на него тусклыми, утомленными глазами.

За Абердинской гаванью Северное море возвращается к привычному нескончаемому ритму приливов и отливов. Ветер стих, и мурлычущие волны мягко плещутся над тем местом, где затонула "Амфитрита". Море снова демонстрирует обманчивое миролюбие. Трудно поверить, что его коварное alter ego только что поглотило триста пятьдесят две человеческие жизни.

Синклер единственный человек, которого Кейт хочет видеть.

Он заходит к ней ближе к вечеру, и они долго стоят молча, обнявшись. Им всегда нравилось помолчать вместе, и сейчас это на пользу и ей, и ему. Никто из них не испытывает особого желания говорить о пережитом. Хочется просто побыть с человеком, тоже прошедшим через весь этот ужас, а стало быть, способным понять всю боль и страдания.

Синклер заваривает крепкий чай и щедро разбавляет его бренди. Кейт наблюдает за тем, как он деловито хозяйничает у нее на кухне: чайные пакетики, молоко и сахар Синклер находит с такой легкостью, будто находится у себя дома. Даже в столь заурядной, повседневной обстановке бросается в глаза его неуемная энергия, проявляющаяся в каждом движении, даже в том, как он наливает алкоголь в чашки.

Они сидят молча, поскольку и без слов прекрасно понимают друг друга. Все время, пока они знакомы, то есть с тех пор как Кейт, перебравшись пять лет назад в Абердин, пришла в труппу, и он, и она оставались в основном одинокими. Отношения Кейт с Дэвидом, отцом Лео, прекратились еще в ту пору, когда Лео ворочался в ее животе, а Синклер и вовсе никогда не был женат. Кейт живет с сыном, Синклер один.

Отношения между ними таковы, к каким часто стремятся, но какие очень редко бывают между мужчиной и женщиной: это искренняя привязанность, без налета похоти. Кейт радуется возможности дружить с мужчиной, который не помышляет о том, чтоб ее трахнуть, а Синклеру, не имеющему детей, нужен кто-то, принимающий его заботу и отеческие советы. Проще говоря, они словно отец и дочь, что очень важно для обоих, поскольку у Кейт нет отца, а у Синклера дочери.

Бронах живет на северной стороне гавани в маленьком коттедже, на территории бывшего рыбачьего поселка Футди. Кейт любит этот район, поскольку он восхитительно неупорядочен, и в теплые дни старушки, сидя на лавочках перед своими коттеджами, на деревенский лад глазеют на прохожих и вовсю о них сплетничают.

Центр города менее чем в полумиле отсюда, но с равным успехом мог бы находиться в другой галактике.

Кейт звонит в колокольчик. Обычно у нее есть комплект ключей, но она пока отдала их Бронах, для делающих кое-какой ремонт строителей.

Зуммер интеркома сообщает, что дверь открыта. Кейт входит, и к ее ногам с сопением бросаются Водка и Тоник, два тетушкиных пекинеса. Кейт наклоняется и треплет собачек по спинам.

– Давай сюда! – кричит Бронах сверху.

Кейт оглядывается по сторонам, чтобы протиснуться мимо стремянки и банок с красками, и устало, вставая обеими ногами на каждую ступеньку, поднимается по лестнице. Собачонки следуют за ней по пятам.

Бронах и Лео находятся в гостиной. Лео смотрит мультики по телевизору, а Бронах наносит мазки на акварель на своем мольберте. Рядом, на шатком столике, опасно балансирует баночка "Фостерса" – Бронах хотя и ирландка, но "Гиннес" она на дух не переносит. Вокруг большой клетки у ног тетушки вразвалочку разгуливают два волнистых попугайчика. Один из них слеп, и другой водит его по кругу. В саду, в беседке, есть и другие попугайчики – по мнению Кейт, штук примерно триста.

Атмосфера в доме, как обычно, царит аховая – невероятная смесь запахов птичьего корма, псины, ментоловых сигарет и всего того, что Бронах готовила в последние два дня. Повар из нее никудышный, не говоря уж о том, что ее кулинарные экзерсисы попросту опасны, а кухонное окно, насколько помнится Кейт, всегда плотно закрыто. Не удивительно, что амбре распространяется по всему дому.

На Бронах пурпурная юбка-клеш и черная блуза художника, наряд, который, как известно Кейт, является одним из наименее экстравагантных в тетушкином гардеробе. Ее подкрашенные хной, подернутые сединой волосы зачесаны вверх и назад, в стиле Маргарет Тэтчер. Левая рука Бронах, от локтя до запястья, вся в серебряных браслетах, а кожа ее правой руки покрыта пятнами – результат многолетней приверженности к пиву.

Несмотря на всю эксцентричность этой особы, Кейт любит тетушку и вовсе не хочет, чтобы та меняла свои привычки.

Лео поднимает глаза, видит входящую Кейт и, вскочив с дивана, бежит к ней. Она подхватывает его на руки и прижимает его личико к своему.

– Теперь от тебя пахнет лучше, – говорит мальчик.

Она целует его, он льнет к ней, обхватив ручонками шею. С ним на руках Кейт направляется к Бронах.

– Чувствуешь себя лучше?

Голос у Бронах низкий и хрипловатый, а когда они целуются, Кейт чувствует сильный запах пива.

– Немного.

– Должно быть, помогла горячая ванна.

– Хм-м. Я вижу, ремонтники все еще здесь.

– Когда это ремонт заканчивался в срок?

Кейт обращает внимание на то, что выражение лица у тетушки какое-то странное.