Ночная музыка - Мойес Джоджо - Страница 85

– Не уверен, что классическая музыка обладает таким же эмоциональным накалом, как мелодии из шоу, – покачал головой Генри. – Словом, я не сомневаюсь, что они могут заставить меня уронить скупую слезу.

– Эмоциональный накал? Мистер Росс, вы плохо информированы.

– Что? Вы думаете, что сможете заставить меня плакать? Играя на скрипке?

– Насколько мне известно, и даже большие упрямцы, чем вы, были посрамлены.

– Ну, тогда вперед! – Генри взял посудное полотенце. – Бросаю вам перчатку! Так что вы уж постарайтесь, миссис Ди. Выжмите из меня слезу.

– Ой, у меня, наверное, не получится. Я уж и забыла, когда нормально играла на скрипке.

– Ничего страшного. Нам и так сойдет.

– Но моя скрипка на кухне.

Генри наклонился и вытащил из-под стола скрипку:

– Уже нет.

– У меня такое странное чувство, будто меня разыграли, – вздохнула Изабелла.

Кузены переглянулись с хитрой усмешкой.

– Но мы ведь должны были заручиться вашим согласием сыграть лично для нас, – сказал Генри. – И вообще, вы же не продаете билеты или типа того. Ну давайте! Сыграйте что-нибудь по-быстрому. Так и быть, уважьте стариков в честь дня рождения вашей дочери.

Изабелла прижала скрипку подбородком. Затем провела по струнам смычком, и в пронизанном полуденном зноем воздухе зазвучали первые такты Концерта для скрипки с оркестром си минор Элгара.

Она покосилась на восхищенные лица Кузенов, а затем закрыла глаза, чтобы не думать ни о чем, кроме музыки. Изабелла играла, и внезапно новая скрипка показалась ей не такой уж плохой. Скрипка пела о грусти расставания с домом, о тоске по мужу или, скорее, по тому мужчине, за которого она его принимала. Она пела о страхе потерять человека, которого нежданно-негаданно встретила на своем пути.

Изабелла открыла глаза и обнаружила, что гости Китти начали рассаживаться на траве. Странно притихнув, они завороженно слушали. Изабелла слегка изменила положение скрипки и, уже заканчивая первую часть, неожиданно увидела между деревьев его, поначалу решив, что ей померещилось. Он поднял руку, и Изабелла, сама того не желая, встретила его сияющей улыбкой.

Кузены повернулись посмотреть, чему это она так радуется, и Асад украдкой пихнул Генри локтем в бок.

Байрон улыбнулся в ответ. Конечно, он пока был для Изабеллы посторонним мужчиной, но теперь это уже не имело значения.

– Вы приехали! – воскликнула она, опуская скрипку.

Он показался Изабелле очень усталым, но каким-то непривычно спокойным. Похоже, работа помогла ему справиться с внутренним разладом.

– Принес Китти подарок, – кивнул он. – Сестра выбирала. Сам-то я не слишком разбираюсь в том, что любят девочки.

– Китти понравится. – Изабелла продолжала, не отрываясь, смотреть на него. – Я так рада, что вы все-таки выбрались. Правда.

Вся его прежняя скованность куда-то исчезла. Казалось, он даже стал выше ростом.

– Я тоже, – ответил он.

Теперь, когда Байрон больше не находился в тени Мэтта, он выглядел вполне представительно.

Они стояли лицом друг к другу, безразличные к любопытным взглядам.

– Прекрасно, прекрасно! – похлопал в ладоши Генри. – Садись, Байрон. Не мешай ей играть. Я уже начинаю проникаться светлой грустью.

– Простите, – ухмыльнулся Байрон. – А где Тьерри? – Он по-прежнему не сводил с Изабеллы глаз, и та почувствовала, что краснеет.

Она снова подняла скрипку.

– Тьерри, кажется, на кухне, или в бойлерной, или где-то еще. Устраивает себе… логово.

Байрон удивленно поднял бровь. Отлично, теперь это будет нашей шуткой, подумала Изабелла. Надо же, и ни следа былой скованности.

Байрон опустился на траву, вытянув длинные ноги, а Изабелла, устремив взгляд на Кузенов, начала играть, стараясь сосредоточиться на музыке и не думать о том, что означает его возвращение. И мне все равно, кто он такой и что совершил в прежней жизни, думала Изабелла. Я рада, что он здесь. Она закрыла глаза, с головой погрузившись в музыку, чтобы, не дай бог, не обнажить перед зрителями свои чувства.

Она любила вторую часть, с ее мощными пианиссимо и крещендо, с распевным песенным мотивом, но именно сейчас, извлекая рвущие душу низкие звуки, она поняла, почему бессознательно выбрала именно этот отрывок. Эта музыкальная фраза, эти страстные горько-сладкие ноты, которыми заканчивалась симфония, словно говорили – нет, кричали! – о том, что к прошлому возврата нет. Сам Элгар считал симфонию «слишком эмоциональной», но именно за это композитор ее и любил.

Изабелла открыла глаза. Асад сидел погруженный в глубокую задумчивость, Генри украдкой вытирал глаза. Финальные ноты повисли в воздухе, словно Изабелле хотелось остановить мгновение.

– Вот так-то, – сказала она, опуская скрипку. – Я же говорила, что смогу… – начала она и внезапно осеклась, так как к ней вихрем бросилась Китти.

Одной рукой Китти цеплялась за Изабеллу, а другой придерживала край полотенца. Захлебываясь слезами, она с трудом могла говорить.

– Китти! – Слегка отстранившись, Изабелла заглянула в лицо дочери. – Что случилось?

– Это он, – всхлипнула Китти. – Мэтт Маккарти. Он в доме.

– Что? – вскочил на ноги Байрон.

Изабелла бросила тревожный взгляд в сторону дома, но, заметив, что, кроме полотенца, на Китти ничего нет, испуганно спросила:

– Он тебя трогал?

– Нет… – прошептала Китти. – Он просто… Он был в хозяйской спальне… И влез в ванную через дыру… Он меня напугал. – (У Изабеллы все помутилось в голове. Она с надеждой посмотрела на Байрона.) – Он вел себя реально странно. Я не могла заставить его уйти… – Китти продолжала цепляться за мать.

– Что будем делать? – подскочил к Изабелле Асад.

– Не знаю, – сказала она.

– Чего он, собственно, добивается? – Лицо Байрона окаменело, тело напружинилось.

Изабелла неожиданно испугалась. Испугалась того, что он способен совершить во имя ее, Изабеллы.

– Он говорил, что хочет все исправить, – прошептала Китти. – Заделать дыру. Но он явно был не в себе. Мама, он совсем ненормальный. Он…

– Тьерри! – воскликнул Байрон и ринулся в сторону дома.

А наверху в ванной Мэтт Маккарти протер пальцем запотевшее оконное стекло и обвел глазами собравшихся на лужайке. Он увидел, как Изабелла подняла голову, и на секунду ему показалась – он мог в этом поклясться, – что их взгляды встретились. Теперь она непременно придет.

Возможно, теперь они смогут поговорить.

Он не заметил, как после бегства Китти вода стала переливаться через край чугунной ванны. Он не услышал, как затрещали тонкие лаги, не выдержавшие тяжести ванны с водой.

Мэтт Маккарти вернулся через пролом в хозяйскую спальню, сел на краешек кровати и…

Байрон медленно поднимался по лестнице, заглядывая в каждую комнату, мимо которой проходил, в тщетной попытке отыскать мальчика. Многолетний опыт охотника сделал его походку бесшумной, ни одна ступенька, ни одна деревянная доска не скрипнула у него под ногами.

Он остановился на лестничной площадке и услышал звук льющейся из крана воды. Дверь ванной комнаты распахнута настежь, но внутри оказалось пусто. Байрон открыл дверь в хозяйскую спальню и первое, что он увидел, был Мэтт. Он сидел на кровати, вперившись невидящим взглядом в чудовищную дыру в стене спальни. Неожиданно Мэтт поднял голову и удивленно моргнул.

Он явно ждал кого-то другого, понял Байрон. Байрон застыл на пороге. Нет, он больше не боялся Мэтта Маккарти.

– А где Изабелла? – спросил Мэтт.

Несмотря на загар, лицо его посерело, и только на щеках пылали два алых пятна.

– Ты должен уйти, – твердым голосом произнес Байрон.

От резкого прилива адреналина у него так громко стучало в висках, что казалось, будто звук этот колоколом разносится по всей комнате.

– Где Изабелла? – повторил Мэтт. – Она должна была подняться сюда поговорить со мной.

– Ты только что напугал Китти до полусмерти, – сказал Байрон. – А ну, живо убирайся отсюда!