Собрание сочинений в 10 томах. Том 5 - Хаггард Генри Райдер - Страница 64

Нефрет хотела что-то сказать, но Рои ее опередил.

— В этом намерении таится большое благо, — сказал он, — ибо объединятся наши земли и многие наши горести и опасности растают, точно утренний туман. Однако, — закончил он со вздохом, — послушаем, что скажет царевна Нефрет, которая после церемонии, что свершится сегодня ночью, станет нашей царицей.

— Я скажу, что меня нельзя продать ни за одну, ни за сотню корон, — холодно отвечала Нефрет. — Этот бешеный гиксос Апепи — захватчик, враг нашего народа. Он — вор, укравший половину Египта, который правит силой и обманом. Он, кто по возрасту годится мне в отцы, убил моего отца, фараона Хаперра, и хотел убить меня и мою мать, царицу Риму, дочь царя Вавилона. Ему это не удалось, и теперь он хочет купить меня, хотя даже не видел меня ни разу в жизни, купить, как бедуины покупают кобылу редких кровей, и усадить на трон рядом с собой, лишь бы достичь того, что замыслил. О пророк, я не хочу даже думать о нем! Лучше я брошусь вниз с самой высокой пирамиды и найду себе убежище у Осириса, чем вступлю невестой в его дворец.

— Мы получили ответ, который я предвидел, — сказал Рои, и его старые, совсем истончившиеся губы растянулись в улыбке. — Ответ этот не огорчает меня, ибо будь такой союз заключен, он стал бы нечестивым союзом. Но да будет неведом тебе страх, царевна! Пока наша Община могущественна и сильна, ты в безопасности, мы не отдадим тебя на растерзание волку Апепи. Скажи мне, Тау, это все, о чем тебе стало известно, или царь Севера предлагает нам что-то еще?

— Нет, больше ничего, пророк. Однако думаю, когда его посланец доставит сюда письмо, развернув его, мы прочтем вот что: если египетская царевна не будет отдана ему в жены, он возьмет ее силой, а если это ему не удастся, то убьет, а заодно, нарушив все наши договоры, уничтожит и весь народ Общины Зари — от древних старцев до грудных младенцев.

— Так вот что он замыслил, — сказал Рои. — Что ж, если глупец вытянет спящую змею из ее норы, змея проснется и ужалит его, получит свое и Апепи, пусть только начнет. Когда царская рука потянется в нору и попробует схватить укрывшуюся там смертоносную змею, тогда и решим, что делать дальше. А пока что посол Апепи должен быть принят с тем радушием, которое было ему обещано, и сопровожден из пальмовой рощи в храм. Не хочешь ли ты, царевна, накинуть поверх своих одежд мужской плащ и привести его сюда? Ру и Кемма будут сопровождать тебя, только незаметно. Если ты согласна, отправляйся; ты умна и, быть может, сумеешь еще что-то узнать от него: увидев проводника-юношу, он не станет опасаться ловушки и наверняка разговорится с тобой.

— Охотно исполню твое веление, — отвечала Нефрет, — но только если ты уверен, что они не устроили засаду или какую-нибудь ловушку. Последнее время меня точно в клетку заперли, приятно будет прогуляться до пальмовой рощи.

— Засады быть не может, — заверил ее Рои. — После того, что случилось недавно у пирамид, мы усилили охрану наших границ; стража проследит каждый твой шаг, хотя ты никого и не заметишь. А потому ничего не бойся. Вызнай все, что сможешь, у этого посланца и доведи его до Сфинкса, там же на глаза ему следует надеть повязку, и пусть его проводят сюда.

— Иду, — засмеявшись, сказала Нефрет. — Завтра меня уже будут называть царицей, и, кто знает, позволят ли мне тогда ходить одной.

В сопровождении Тау, который велел также позвать Ру и Кемму, она прошла в один из покоев, где Тау дал им и ожидавшим там людям наставления. Сделав это, Тау возвратился к Рои и тихо сказал ему следующее:

— Знаешь ли ты, о пророк, кому известно столь многое, как зовут этого посланца и кто он такой?

Обратив на него взгляд, Рои ответил:

— Не важно, как и когда эта мысль посетила меня, но я знаю, что хотя этот человек прибыл к нам под видом придворного писца, имя которого мне не известно, на самом деле он не кто иной, как царевич Хиан, наследник Апепи.

— Так же думаю и я, — сказал Тау, — и у меня есть на то основания. Скажи мне, благочестивый пророк, ведомо ли тебе что-то об этом Хиане?

— Многое, Тау. Наши друзья при дворе Апепи наблюдали за Хианом с самого его детства и говорят о нем много хорошего. Конечно, есть в его характере и какие-то слабости, но это свойственно молодости. Иной раз он излишне горяч и неосторожен, иначе разве взялся бы он за это дело при таких странных условиях? Говорят также, что и лицом и нравом он больше похож на египтянина, чем на гиксоса; как видно, в нем возобладала кровь матери, и если он и чтит каких-то богов, — в чем я не уверен, ибо он любитель размышлять, — то это египетские боги. Он образован, умен, смел, красив и великодушен; быть может, отчасти мечтатель, ибо ищет того, что невозможно найти в мире, однако главная его дума о том, как помочь Египту залечить раны. Похоже, в нем много достоинств, и скажу тебе прямо: имей я дочь, такого человека я и избрал бы ей в мужья, будь это возможно. Вот что известно мне о царевиче Хиане. Столь ли хороши отзывы и у тебя, Тау?

— Они во всем совпадают с твоими, благочестивый пророк. Одно непонятно мне: почему принял он на себя такое поручение — ведь если он выполнит его успешно, он лишится престола. Я опасаюсь ловушки.

— Думаю, ему хочется повидать как можно больше в мире; к тому же его привлекает наше учение, вот он и захотел увидеть все собственными глазами и услышать собственными ушами. Однако ему еще неведомо, что найдет он, быть может, больше, чем ищет.

— Потому, пророк, ты и предложил царевне Нефрет повстречать его в пальмовой роще?

— Ты угадал, Тау. Когда я сказал, что брак, который предлагает Апепи, имеет много достоинств, я вовсе не имел в виду, что она должна быть брошена в пасть гиксосскому льву, я хотел дать ей понять, что брак с царевичем Хианом принес бы все эти блага. Можно ли представить лучший путь для объединения Египта? Пусть мы достаточно сильны, чтобы победить врага, но мы ненавидим войны и даже во имя объединения наших земель не пошли бы на войну, мы не хотим кровопролития и убийств. Но как же нам этого избежать, если та, которую мы чтим, объявила нам, что она не из тех, кого можно продать или принудить? Лишь ее сердце ведет и повелевает ею, и откликнется она лишь на его зов.

— Девичье сердце скорее потянется к царевичу, нежели к скромному посланнику. Что, если тот, кто ждет под пальмами, не понравится ей?

— Тогда это будет означать, Тау, что нашему замыслу не суждено исполниться и мы должны искать другой путь. Пусть решит Судьба, а пред ней все равны, что царевич, что простой человек. Мы тут бессильны. Слушай же дальше. Этот посланец, кем бы он ни был, явился к нам, чтобы удостовериться в том, о чем знает уже множество людей: он хочет узнать, живет ли здесь, среди нас, дочь и наследница фараона Хеперра. Мы можем открыть ему правду, а можем и отрицать все. Как, ты думаешь, нам поступить?

— Если мы будем отрицать, о благочестивый пророк, он все равно узнает правду, а нас сочтет за обманщиков и трусов. Если же признаем, что царевна Нефрет с нами, он и все, живущие в Египте, будут уважать нас как честных и смелых людей и скажут, что клятва, которую мы принесли богине Истине, — не пустые слова. Чем бы нам это ни грозило, мы сохраним честь и заслужим уважение даже наших врагов. А потому мое слово: признаемся и мужественно встретим испытания, если они нам уготованы.

— Так говорю и я, и Совет Общины, Тау. Сегодня вечером перед посланцами, которые прибудут со всего Египта и из других стран, в большом храмовом зале Нефрет будет коронована, она станет царицей Египта, и торжество это невозможно скрыть — даже летучие мыши разболтают об этом по всему свету. Мы поступим умно, если пригласим его на это торжество, а он, если захочет, сообщит об этом Апепи. И еще об одном должен он будет сообщить, Тау: возьмет ли коронованная царица себе в мужья Апепи.

— Ответ нам уже известен, о пророк, но тогда… что будет потом?

— Потом — Вавилон. Слушай меня, Тау. Апепи пошлет свое войско, чтобы разгромить нас и пленить царицу, но ему не с кем будет сразиться, некого будет громить, ибо нашей Общине есть где укрыться, — в Египте много гробниц и катакомб, куда не осмелятся ступить воины, царица же в это время будет уже далеко. Если Апепи ищет проклятия, пусть оно падет на него — несметное вавилонское воинство хлынет на Танис, чтобы исполнить волю покойной царицы Римы и исправить зло, причиненное ее дочери.