Невеста с миллионами - Мютцельбург Адольф - Страница 21

Как-то я заметила, что некий господин, живущий по соседству, зачастил в дом моего отца и принялся ухаживать за мной. Это был граф… Впрочем, при чем тут имена!.. Он считался самым богатым землевладельцем во всем королевстве, но я находила его отвратительным. Дело тут было не в его внешности, а в его натуре, манерах, во всем его образе мыслей. Я терпеть не могла графа, всячески избегала его. Но однажды отец сказал мне: «Если ты останешься, то очень обрадуешь меня. Мне хотелось бы иметь графа своим другом. Поболтай с ним немного!» Поскольку я искренно любила отца и догадывалась о том, что искать дружбы графа его заставляют расстроенные денежные дела, я осталась и попробовала развлечь графа на свой манер. Я потешалась над ним, поддразнивала его, смеялась ему прямо в лицо. Тем не менее он стал являться почти каждый день, так что мне пришлось объяснить отцу, что это уже чересчур и я не в силах ежедневно развлекать графа.

Некоторое время отец был в отъезде. Вернулся он очень расстроенным. Мне показалось, что он не желает даже глядеть в мою сторону. На следующее утро меня позвала к себе мачеха. Такое случалось очень редко, и я была крайне удивлена. Она встретила меня в своей обычной прохладной манере, однако довольно дружелюбно и рассказала мне о цели поездки отца. Он пытался уговорить одного дальнего родственника ссудить ему значительную сумму, но попытка окончилась ничем. Теперь, по словам мачехи, для спасения семьи от разорения не остается другого средства, как выдать меня замуж за богатого человека в расчете на его поддержку. Она спросила меня, готова ли я ради отца пойти на такой шаг, ведь рано или поздно мне все равно предстоит выходить замуж. Тон, каким она говорила, ее тщательно подобранные слова, безучастность, с какой она обрисовала отчаянное положение отца, потрясли меня: я поняла, что ради отца могла бы решиться на брак. Поэтому я ответила, что готова, и спросила, есть ли у нее уже на примете какая-нибудь определенная партия. «Разумеется, — ответила она, — мы с отцом давно выбрали твоего будущего супруга. Это граф…» У меня потемнело в глазах, и потребовалось некоторое время, прежде чем я пришла в себя. Я ответила, что с таким мужем счастлива не буду и рассчитываю, что им с отцом удастся найти мне более подходящего жениха. «Едва ли, — сказала мачеха, — кроме того, отец уже дал графу слово».

Я вернулась в свою комнату и поняла — на карту поставлено мое счастье. Я подумала, что не вынесу этой борьбы, и впервые в жизни исступленно молилась и умоляла Создателя спасти моего отца, не требуя от меня жертвы, которая казалась мне невозможной.

В это время ко мне вошел отец. Весь в слезах, он прижал меня к своей груди и признался, что у него нет другого выхода. Он дал слово чести и должен вернуть значительные суммы. Мой отказ равносилен для него разорению или смерти. У меня не было сил слушать его слова и видеть его отчаяние. Я согласилась. В тот момент я твердо решила сразу после бракосочетания, как только отец получит необходимую ему сумму, лишить себя жизни. Я готова была принести эту жертву, но не хотела после этого жить.

Вероятно, чтобы не оставить мне времени на раздумья, на следующий день отпраздновали помолвку, и я получила первый поцелуй своего жениха — первый и единственный. В эту минуту я почувствовала, что не смогу пережить супружества с этим неприятным мне человеком, но ощутила и некий внутренний триумф, некую отчаянную радость, когда услышала, что в тот же день моему отцу была выплачена сумма в двадцать тысяч талеров. Сто тысяч талеров ему было обещано в день моей свадьбы. Мое решение свести счеты с жизнью, как только эти деньги поступят в распоряжение отца, было непоколебимо.

Когда я говорю о решении покончить с собой, не думайте, что оно далось мне легко. Однако смерть страшила меня меньше, нежели объятия графа. Я давно ломала голову над тем, как избавиться от этих объятий иным способом, но придумать ничего не смогла. Случай подсказал мне такой путь.

Обычно жених приходил с визитом во второй половине дня. До полудня я взяла за правило ездить верхом в тайной надежде, что со мной приключится какое-нибудь несчастье, ибо я намеренно выбирала самую норовистую из наших лошадей и как сумасшедшая скакала по окрестностям. Как-то я заехала на один из наших хуторов. Это произошло недели за две до свадьбы. Управляющего я застала каким-то озабоченным, занятым упаковкой больших тюков. На мой вопрос, что у него случилось, он ответил вопросом: «Разве вы не знаете, что мы перебираемся в Америку?» Я буквально испугалась, услышав такие слова, мне ничего не было известно о предстоящем отъезде. Я стала его расспрашивать, почему он так решил, — ведь я не сомневалась, что он всю жизнь проведет на этом хуторе. Он ответил, что тоже на это надеялся. Однако теперь все изменилось, у него есть выгодные предложения из Америки, и он отправится туда вместе со своей семьей и остальными родственниками. Управляющий показался мне несколько напуганным и смущенным, словно не решался открыть мне всю правду. Меня удивило, что человек, отец которого тоже управлял этим хутором, надумал покинуть нас. Я отозвала его в сторону и попросила откровенно признаться мне, что вынуждает его ехать за океан. Он немного помедлил с ответом, но в конце концов сказал, что причина — в моем будущем супруге. По его словам, у графа очень незавидная репутация: со своими подданными он обращается как с собаками. Поскольку хутор относится к землевладениям, которые были проданы графу, управляющий — его звали Ветцель — предвидел, что вынужден будет терпеть — в его-то годы! — скверное обращение или же его просто прогонят прочь. Такому исходу он предпочел добровольный отказ от должности.

На следующее утро я снова отправилась верхом к управляющему и поделилась с ним тем, что не давало мне покоя: призналась ему, что сперва решила умереть сразу после свадьбы, но теперь мне пришла другая мысль. Я спросила Ветцеля, когда он собирается уезжать. Он назвал мне время и уточнил, что судно отправляется из Бремена в субботу через четырнадцать дней. На это я сказала, что надумала сопровождать его. В четверг через две недели назначена моя свадьба. Если в шесть часов вечера после венчания я доберусь до ближайшей железнодорожной станции и сяду на ночной поезд, в субботу я буду в Бремене. Деньги на дорогу у меня есть.

Сначала управляющий, конечно, и слышать не хотел о моих планах. Но когда я твердо заявила, что мне остается выбирать лишь между самоубийством и бегством, он скрепя сердце в конце концов согласился помочь мне избавиться от графа. Он достал для меня крестьянское платье, какое носят в наших местах, и паспорт на имя своей дальней родственницы Анны Шварц.

Все случилось именно так, как я предполагала. С легко объяснимым мужеством ожидала я рокового четверга и сказала «да» в присутствии блестящего общества приглашенных на торжественную церемонию. Затем я воспользовалась благовидным предлогом, чтобы оставить гостей, облачилась в крестьянское платье и пешком добралась до станции, находившейся, к счастью, недалеко. Ночью я приехала в Бремен, а затем вместе с Ветцелем и его семьей покинула Европу. Отцу я написала несколько строк. Я просила его не огорчаться и обещала вскоре сообщить все подробности.

Однако на пароходе, в окружении множества незнакомых людей, на бескрайних просторах океана, у меня довольно скоро начало щемить сердце. Я была без средств: на те деньги, что у меня оставались, я могла купить в Америке только городское платье. Ветцель, правда, предложил мне помощь, и я знала, что он отнесется ко мне по-отечески. Особенно тревожило меня то, о чем я раньше почти не задумывалась. Ведь я сделалась законной женой графа и поэтому не смогу в Америке вступить в брак, который один способен стать мне защитой и опорой на долгое время. Мы попали в Ричмонд, где и произошла та встреча с вами, которая совершенно убедила меня, что я в самом деле не создана для того, чтобы провести всю жизнь в глуши и, чего доброго, сделаться женой какого-нибудь лесоруба. С другой стороны, вы уже знаете, что я не могла решиться принять ваше предложение и разыскивать вас в Нью-Йорке. Я заявила тогда Ветцелю, что хочу остаться в Ричмонде. Он безуспешно пытался уговорить меня поехать с ним. Еще до отъезда Ветцеля я покинула наш пансион, надеясь получить место в каком-нибудь магазине. Почти отчаявшись найти работу, я уже собиралась написать вам, когда меня во время моих безуспешных хождений заметил пожилой джентльмен, которого вы видели сегодня. Он произвел на меня глубокое впечатление, и я призналась ему, что одинока и не имею ни гроша за душой. В тот же день он нашел мне хорошее место в магазине госпожи Пети. Но работа швеи оказалась не по мне, да и поведение господина Пети меня не устраивало, поэтому я поступила на службу к миссис Браун, не предполагая, правда, в какую компанию попаду.