Камень духов - Кердан Александр Борисович - Страница 4

– Торнадо… Что это?

– Ураган со смерчем. Индейцы называют его черным ветром… Не дай Бог повстречаться с таким в прерии…

– Будем надеяться, нам это не грозит, – лейтенант окинул взглядом ясное небо и широко улыбнулся сеньорите.

– Кто знает… В прерии все может измениться в считанные минуты… Вы видите те маленькие облачка у горизонта? – девушка указала рукой на юг, где на краю прерии сквозь марево проглядывало что-то похожее на снежные вершины гор. – Трудно сказать, что они нам сулят, если ветер переменит направление… По крайней мере, я не стала бы долго задерживаться здесь. Лучше побыстрее добраться до какого-нибудь жилья.

– Я не вижу ничего опасного, сеньорита, – успокаивающе сказал Дмитрий, в душе радуясь тому, что разговор ненароком коснулся интересующей его темы. – Хотя вашим ощущениям я доверяю вполне… Какое же жилье тут поблизости?

– Смотря что вас интересует, кабальеро? – вопросом на вопрос ответила испанка, порождая у Завалишина неожиданную тревогу: «Уж не лазутчица ли она?»

Почувствовав в молчании лейтенанта вопрос, девушка заговорила опять:

– Ближе всего находится миссия Сан-Рафаэль… Где-то около тридцати испанских миль… До Сан-Франциско больше, миль пятьдесят…

– Вы говорите о миссии с таким названием?

– Нет, сеньор офицер, о президии. Миссия расположена еще дальше. Правда, в нашей ситуации это не имеет никакого значения: дорога в том направлении одна.

– И сколько, по-вашему, нам потребуется времени, чтобы добраться туда?

– Если мы не будем медлить и воспользуемся лошадьми, – тут Мария Меркадо кивнула на мустангов, оставшихся без седоков и теперь пасшихся поодаль, – то к ужину будем там. Если вы не против, я могла бы проводить вас… Тем более нам по пути.

– Что ж, мы воспользуемся вашим предложением, – после минутного раздумья произнес лейтенант. Тут он что-то сказал на родном языке своему рыжеволосому спутнику, до сих пор терпеливо слушавшему их диалог. Тот, в свою очередь, отдал несколько распоряжений матросам.

Одни моряки занялись поимкой лошадей, другие тесаками стали рыть могилу для убитых бушхедеров – не по-христиански оставлять непогребенными тела, пусть даже и врагов. Через полтора часа отряд был готов отправиться в путь. Испанка вскочила в седло мустанга, приведенного матросами. Завалишин и Нахимов последовали ее примеру. Четвертая лошадь, ведомая рослым моряком, была нагружена оружием бушхедеров и старинным седлом, снятым с Амиго… Следом за всадниками, построившись в колонну по три, двинулись остальные русские.

Какое-то время девушка и офицеры ехали молча.

– Прошу простить мое любопытство, сеньорита, – первым нарушил молчание Завалишин, – что же все-таки привело вас в прерию?

Нарушая правила вежливости таким прямым вопросом, лейтенант не столько надеялся что-то разузнать о прекрасной спутнице, сколько предупредить подобное любопытство с ее стороны.

Девушка, очнувшись от своих дум, внимательно посмотрела на Завалишина. Тому показалось, что она поняла скрытый смысл его слов, однако не подала вида, ответила как ни в чем не бывало:

– Извольте, дон Деметрио… Вас ведь так зовут? – она впервые назвала его по имени, но сделала это на свой лад.

– Да, Дмитрий… – отозвался офицер. – Но если вам так угодно, сеньорита, пусть будет Деметрио…

– Так вот, дон Деметрио, – девушка с явным удовольствием повторила русское имя по-своему. – Мы с моим женихом Гомесом Герерой ездили в миссию Сан-Хосе, к моему духовнику падре Аморосу…

– У вас есть жених!.. – восклицание, в котором слышалась плохо скрытая досада, само собой сорвалось с губ лейтенанта.

– Да. По воле моих покойных родителей и родителей Гомеса мы были обручены еще детьми.

– И когда же свадьба?

– Право же, вы много хотите сразу узнать, сеньор, а мы ведь едва знакомы… – внезапно рассердилась девушка, но тут же сменила гнев на милость. – Не знаю, как заведено у русских, а испанцы не торопят своих женщин…

– Кто же он, ваш жених? Должно быть, высокий чин? – продолжил расспросы Завалишин, словно не заметив отповеди сеньориты. В голосе лейтенанта, помимо желания, нарастало раздражение. И это не ускользнуло от внимания его собеседницы.

– Сеньор Герера – комиссар монтерейской хунты… – сказала она. – Брак с ним многие считают завидной партией. И мой дядя, дон Аргуэлло, тоже…

Лейтенанту вдруг показалось, что Мария Меркадо говорит о предстоящем замужестве без особого вдохновения, и хотя ему очень хотелось расспросить ее о Герере, Дмитрий заговорил о другом:

– Вот как! Значит, комендант президии Сан-Франциско – ваш дядя? Но тогда – сеньорита Мария Конча Аргуэлло является вашей кузиной…

– Вы знакомы с prima Марией? – удивилась испанка.

– Я не встречался с нею, но много наслышан об истории ее любви к его превосходительству Николаю Петровичу Резанову, царство ему небесное…

– Да-да, бедная Мария… Она до сих пор не может поверить в его смерть… А ведь прошло почти двадцать лет с тех пор, как вы, русские, впервые побывали здесь… Я, конечно, тогда была совсем мала и ничего не помню… А вот Мария, напротив, ничего не забыла! Вы знаете, дон Деметрио, недавно она сказала мне: «Если Николас не вернется в этом году, уйду в монастырь!» И поверьте, она – уйдет! Мы, испанки, умеем быть верными своему слову! – тут девушка так гордо вскинула подбородок, с такой страстью блеснули ее глаза, что Завалишин невольно залюбовался ею.

Но вспышка эмоций у сеньориты Меркадо быстро угасла.

– Простите, я, кажется, увлеклась. Мы ведь говорили о сегодняшнем происшествии, не так ли?

– Я весь внимание, сеньорита, – откликнулся лейтенант, чувствуя, что все больше очаровывается спутницей.

– Что ж, дело было так… Сегодня утром мы простились с падре Аморосом и отправились обратно в президию. По дороге поспорили, кто из нас быстрее доберется до Сан-Франциско… Гомес утверждал, что его жеребец не имеет себе равных, я настаивала, что мой Амиго – лучший конь во всей Верхней Калифорнии… – При упоминании о погибшем скакуне голос у Марии дрогнул, но она мужественно продолжала рассказ. – Я была совершенно уверена в своей победе, так как, кроме всего прочего, знала короткую дорогу через прерию. Мне ее показали пеоны, работающие на дядином ранчо… Гомес предостерегал меня от намерения ехать одной, но, если брать солдат охраны, скачки не получится… Мы с Герерой расстались, и некоторое время я скакала, не встретив на пути никого. Потом появились эти негодяи… К сожалению, я заметила их слишком поздно, и они сумели перерезать мне дорогу к президии, заставив двигаться в сторону гор… Ну а остальное вы знаете сами…

Завалишин кивнул. Они долго ехали молча, точно новые познания друг о друге не сблизили, а отдалили их.

Тем временем пейзаж стал меняться. Пучки травы сливались в островки и наконец образовали сплошной зеленовато-бурый ковер. То тут, то там показывались деревья и заросли низкорослого кустарника. Потом появились маисовые поля с ровными рядами зеленых побегов, рощицы, явно посаженные человеческими руками. Однако ни строений, ни людей по-прежнему не было видно.

Прерывая молчание, офицер заговорил первым, но, следуя избранной тактике, опять не о том, что сейчас волновало его:

– Ваша кузина Мария Аргуэлло, если вам известно, в свое время оказала моим соотечественникам важную услугу. Благодаря ее помощи камергеру Резанову удалось закупить и привезти на Ситку полные трюмы пшеницы и тем самым спасти наших поселенцев от голода. Это было, дай Бог памяти, году в 1806 от Рождества Христова… Если обратиться к истории вашей страны, то Марию Кончу можно с полным основанием сравнить с кастильской королевой Изабеллой, некогда поддержавшей Колумба…

– История историей, дон Деметрио, – в тон лейтенанту ответила испанка, – однако женщине, будь она даже королевой, иногда не под силу предотвратить то, что предначертано Провидением… Ее величество Изабелла, любившая Колумба и покровительствовавшая ему, так и не смогла добиться от адмирала взаимности. А Мария Конча, избавив многих русских от смерти, не сумела уберечь от гибели самого дорогого из них – дона Николаса…