Цветок для ее Величества - Вермаль Каролин - Страница 33

— То, чего я хочу, совершенно не связано с этим. Все это просто должно быть сделано.

— А вы никогда не задумывались над тем, что можете выбрать собственный путь?

Мэссон молчал.

— Я всегда избегал тирании королей и садов, — задумчиво произнес Тунберг. — Я всегда избегал любой формы тирании. И все же, — он взглянул вверх и сделал жест рукой, указывая на звездное небо, — вот это тоже одна из ее форм. Наверное, нет никакой разницы в том, как далеко мы уезжаем: всегда появляются новые горизонты и новые открытия. Поиски бесконечны, правда? Мэссон?

Тунберг взглянул на товарища и обнаружил, что тот глубоко и крепко спит. Эулеус же, напротив, стоял на страже. Он повернулся спиной к костру, дрова в котором уже превратились в угли и отдавали последнее тепло просторам африканской ночи.

Глава 27

21 ноября 1805 года, Канада

От ветра подрагивали оконные стекла, крошечные снежинки пробивались сквозь щели между рамами. Они таяли в теплом воздухе, прежде чем успевали опуститься на дощатый пол.

— Я был так увлечен поисками цветка для королевы и тысячами других совершенно новых растений, которые нам встречались каждый день, что совершенно позабыл уделить должное внимание человеку, с которым совершал это путешествие. Мне не удалось выяснить больше ничего об Эулеусе кроме того, что о нем рассказывал Тунберг. То ли потому, что мы говорили на разных языках, то ли оттого, что у него просто не было повода, но со мной напрямую Эулеус не говорил, только с Тунбергом. Он не вел себя угрюмо или враждебно, а находился в некоем состоянии равновесия. Казалось, он боялся, что любое выражение чувств потребует объяснения или оправдания. Слова Тунберга подтверждались: чем больше мы отдалялись от Кейптауна, тем веселее становился Эулеус. Он по-прежнему молча, безропотно выполнял свою работу, разбивал лагерь, но я чаще стал замечать тень улыбки на его лице, когда мы проезжали мимо стада антилоп или когда ему удавалось отогнать стаю разбойников-обезьян, которые потом на все лады проклинали его из своего убежища на верхушке дерева.

Что же до Тунберга, то, казалось, он чувствовал себя в таком окружении вполне комфортно, словно он здесь провел всю жизнь. Он часами разговаривал с Эулеусом о животных и о племенах этой местности. При этом Тунберг не только впитывал в себя все, что слышал, но также набирался силы и уверенности от новых знаний, как дерево, которое запускает корни глубоко в землю, ищет опору, чтобы буря не сломала его. Энтузиазм Тунберга был заразителен. Он увлекал меня каждый день с новой силой. Я ему показывал, как рисовать, а он учил меня премудростям охоты, посвящал в обычаи и традиции племен хоса, хой-хой, аттаква, домаква, харихуриква и множества других, которые уже встречались ему во время путешествий.

Наверное, я должен был испытывать чувство радости. Меня окружали бесчисленные новые объекты для рисования и каталогизации. Для человека, который всю свою прежнюю жизнь посвящал растительному миру, это путешествие должно было стать неоценимым и невероятным опытом, ведь каждый новый день открывал для меня ту самую сокровищницу, о которой говорил Бэнкс.

Но если бы не Тунберг, я, наверное, всю дорогу только тем и занимался бы, что преследовал отряд Схеллинга, и не обращал бы внимания ни на одно растение или животное. Я сгорал от нетерпения, хотел найти этот пресловутый цветок и как можно скорее вернуться домой.

Я каждый день собирал и зарисовывал новые растения, но не был увлечен по-настоящему. Это было всего лишь занятие, чтобы отвлечься, опустить глаза, а не высматривать предательское облако пыли на бесконечном голубом горизонте.

Тунберг всегда сдерживал меня, когда мы узнавали о месторасположении каравана Схеллинга. Несмотря на чрезмерную самоуверенность, которая всегда граничила с высокомерием, я понимал, что у меня нет иного выбора, как положиться на его знания.

Глава 28

Повозка остановилась, когда они добрались до развилки.

До этого момента путешествие к восточным границам колонии, продолжавшееся уже две недели, шло без особых происшествий. Тунберг и Мэссон продолжали собирать и исследовать растения разных видов. Пока они ехали по равнине, Мэссон вспоминал прочитанные книги с описанием Северного Средиземноморья. Разница состояла в том, что в записках о путешествиях по северному побережью Средиземного моря никогда речь не шла о смертельном страхе, когда кто-нибудь жил, постоянно опасаясь угрозы либо со стороны животных, либо людей.

Мужчины проезжали мимо множества деревень и поселений, и хотя жители зачастую прозябали в нищете, они предлагали путникам то немногое, что у них было, не ожидая никакого вознаграждения взамен. По пути встречалось множество мелкой дичи, также они собирали коренья и фрукты.

Всякий раз, когда они находили пресную воду, то заполняли ею все увеличивающийся запас пустых винных бутылок на тот случай, если следующий источник окажется высохшим или с соленой водой. Они пересекли неглубокий ручей, который вытекал из леса, где росли деревья ассегаи. Они так назывались, потому что хой-хой делали из его ветвей древки для своих тяжелых копий — ассегай. На другой стороне ручья дорога раздваивалась: один путь вел на восток, к морю, другой — на север, вглубь страны.

— Вот это место, — объяснил Тунберг, посоветовавшись с Эулеусом. — Здесь мы свернем вглубь территории и обгоним их.

До этого они почти все время ехали по узкой равнине, которую окаймляли горы, проходящие параллельно побережью. Путники постепенно приближались к границе, а дороги вглубь страны все не было. Мэссон уже начал волноваться, что Тунберг где-то пропустил поворот и теперь им придется ехать вслед за Схеллингом до Двуречья тем же маршрутом. Но сейчас, когда осталось три или четыре дня пути, Мэссон понял, что беспокоиться не о чем. Горные цепи, по которым они до сих пор определяли путь, теперь кончились, уступив место холмистым ландшафтам побережья, которые без проблем можно было пересечь к северу.

— Мы сейчас поедем по северной дороге вглубь территории и позже снова свернем на восток, пока не доберемся до следующей горной цепи, — объяснил Тунберг. — Этот путь немного длиннее, но, по крайней мере, тоже неплох, как и дорога вдоль побережья. Если мы постараемся, то сможем сэкономить время без особых усилий.

Тунберг спешился и осмотрел следы на земле. При этом он советовался с Эулеусом. Потом поднялся и взглянул на восток, где показалось небольшое облачко пыли. Над землей висело марево от жары.

— Схеллинг сейчас на пути к большой деревне хоса, которая расположена немного восточнее, ближе к морю, — заявил Тунберг. — Чтобы преодолеть остаток маршрута, ему, вероятно, потребуется проводник. Будем надеяться, что переговоры его чуть задержат и у нас появится немного времени, чтобы обогнать его.

— Но разве нам самим не нужен проводник? — поинтересовался Фрэнсис.

— Ох, разве я вам не рассказывал? — неожиданно произнес Тунберг, что-то усердно выковыривая из-под ногтя. Он так сосредоточился на этом занятии, что даже не взглянул на Мэссона. — Эулеус родом из Двуречья. Он знает эти места лучше, чем вы — содержимое своего кармана.

Мэссон не верил своим ушам, он подумал, что ослышался.

— Вы все это время знали об этом, не так ли?

Тунберг избегал смотреть в глаза британцу.

— Вы так говорите, словно я на самом деле скрыл от вас что-то плохое. Я просто не хотел, чтобы вы возлагали на это большие надежды. Эулеус говорит, что никогда не видел исигуду, но он думает, что знает, где искать этот цветок.

— А я уж начал было доверять вам, — ответил Мэссон, покачав головой. — Что вы затеваете? Я не думаю, что вы бросили бы меня, как это сделал Виллмер, это противоречит вашему кодексу чести, который вы так блюдете. Может, вы надеялись, что я умру где-нибудь в пустыне и вы сможете тогда забрать этот цветок себе?