Потерявший надежду - Гувер Колин - Страница 4

Смотрю на отца, потом снова на мать, которая все так же прижимается к Брайану на диване в гостиной.

– Не могу, папа. Не могу ее оставить, особенно сейчас.

Со времени развода родителей отец пытается уговорить меня переехать к нему в Остин. По правде говоря, мне больше нравится здесь. После переезда я нисколько не стремился вновь увидеть родной город: слишком многое там напоминает мне о Хоуп.

Но, боюсь, теперь слишком многое будет напоминать мне о Лесс – здесь.

– Что ж, мое предложение остается в силе. Ты это знаешь.

Киваю и выключаю плиту:

– Готово.

Брайан возвращается на кухню с Пэм, и все мы садимся за стол, но мама остается в гостиной и на протяжении всего ужина тихо плачет на диване.

Машу на прощание рукой отцу и Пэм, и в это время к дому подъезжает Эми. Она ждет, пока не отъедет машина отца, потом выруливает на подъездную дорожку. Я подхожу к водительской двери и открываю ее.

Эми несмело улыбается и опускает голову, вытирая тушь под оправой черных очков. Уже больше часа, как стемнело, а на ней по-прежнему солнцезащитные очки. Это можно означать лишь одно: она плачет.

За последние четыре дня я почти не разговаривал с ней, однако нет нужды спрашивать, как она держится. Целых семь лет они с Лесс были лучшими подругами. Если и есть кто-то, вполне разделяющий мои чувства, так это она. А я даже толком не знаю, держу ли я себя в руках.

– Где Томас? – спрашиваю я, когда она выходит из машины.

Она отводит от лица белокурые волосы и поднимает очки на лоб.

– Дома, после школы помогает отцу с уборкой двора.

Не знаю, сколько времени эти двое встречаются, но они были вместе еще до того, как мы с Лесс сюда переехали. А мы тогда учились в восьмом классе, то есть несколько лет назад.

– Как твоя мама? – Едва сказав это, Эми смущенно трясет головой. – Холдер, прости. Глупый вопрос. Я обещала себе, что буду стараться не быть похожей на этих людей.

– Не волнуйся, ты и так не похожа, – заверяю я и показываю в сторону дома. – Зайдешь?

Она кивает, смотрит на дом, потом на меня:

– Не возражаешь, если я поднимусь к ней в комнату? Ничего, если ты не против. Просто у нее было несколько снимков, которые мне хотелось бы забрать.

– Да, хорошо.

Принимая во внимание ее дружбу с Лесс, Эми имеет такое же право находиться в спальне, как и я. Я знаю, Лесс позволила бы Эми взять все, что той захочется.

Эми идет вслед за мной в дом и поднимается по лестнице. Мамы на диване больше нет: должно быть, Брайан наконец уговорил ее лечь спать. Я поднимаюсь вместе с Эми, но у меня нет никакого желания заходить с ней в комнату. Киваю в сторону своей спальни:

– Если понадоблюсь, буду у себя.

Она делает глубокий судорожный вдох и, выдыхая, кивает.

– Спасибо. – Она бросает робкий взгляд на дверь спальни Лесс.

Делает неуверенный шаг, а я поворачиваюсь и иду в свою комнату. Закрываюсь, сажусь на кровать, беру тетрадь Лесс и прислоняюсь спиной к изголовью. Сегодня я уже писал ей, но вновь берусь за перо, потому что не нахожу ничего лучшего. По крайней мере, ничего другого мне и делать не хочется, поскольку я вновь возвращаюсь к мыслям о ней.

Глава 31/2

Лесс,

у нас сейчас Эми. Она в твоей комнате, перебирает твое барахло.

Интересно, имела ли она хоть малейшее представление о том, что ты собиралась сделать? Я знаю, иногда девчонки делятся с подругами секретами, которые ни за что не рассказали бы никому другому, даже брату-близнецу. Ты когда-нибудь говорила ей о своих истинных чувствах? Хотя бы намеком? Надеюсь, нет, потому что иначе ее сейчас грызет жуткое чувство вины. А она не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что ты совершила, Лесс. Она семь лет была твоей лучшей подругой, и я, блин, надеюсь, ты подумала, прежде чем принять столь эгоистичное решение.

Я чувствую себя виноватым в том, что ты сделала, но я это заслуживаю. Брат отвечает за сестру, а вот подруга, даже лучшая, – не обязательно. Это я должен был оберегать тебя, а не Эми. Поэтому пусть она не чувствует себя виноватой.

Может быть, проблема была во мне. Возможно, я слишком старался защитить тебя от Грейсона, не подумав, что на самом деле опасность была в тебе.

Услышав негромкий стук, я закрываю ноутбук и кладу его на тумбочку. Эми толкает дверь, и я сажусь в кровати. Жестом приглашаю ее войти, и она проскальзывает в дверь, и та захлопывается за ней. Эми подходит к комоду, раскладывает на нем отобранные фотографии и поглаживает пальцами верхнюю. По ее щекам медленно струятся слезы.

– Иди сюда. – Я протягиваю руку.

Она подходит, берет меня за руку и, заглянув мне в глаза, разражается слезами. Я притягиваю ее на кровать и обнимаю. Безудержно рыдая, она припадает к моей груди, вся сотрясаясь от горького плача.

Я зажмуриваю глаза, стараясь не поддаваться эмоциям, но как это трудно! Я сдерживаюсь ради матери, потому что ей нужна моя поддержка. А вот Эми этого не нужно. Если Эми чувствует то же, что и я, то ей просто надо знать: есть человек, так же как и она, убитый горем.

– Ш-ш! – Я глажу ее по волосам.

Она не хочет, чтобы я утешал ее пустыми банальностями. Ей просто нужен человек, понимающий ее чувства, и я, пожалуй, единственный, кто действительно их понимает. Я не уговариваю ее перестать плакать, потому что знаю: это невозможно. Прижимаюсь щекой к ее голове, ругая себя за то, что теперь тоже плачу. Мне здорово удавалось сдерживаться, но больше я не могу. Я по-прежнему обнимаю ее, а она прижимается ко мне, потому что так хорошо найти утешение в этой жуткой безысходности.

Слушая плач Эми, я вспоминаю, что точно так же утешал по вечерам Лесс. Она не хотела, чтобы я расспрашивал ее или уговаривал перестать плакать. Лесс лишь хотела, чтобы я обнимал ее и дал выплакаться, хотя я не имел представления, зачем ей это было нужно. И вот сейчас, утешая Эми, я переживаю знакомое чувство нужности, как это бывало с Лесс. Я не испытывал этого с тех пор, как Лесс решила, что ей не нужен никто.

– Мне так жаль, – глухо произносит Эми.

– Жаль чего?

Она переводит дух, пытаясь сдержать слезы, но тщетно.

– Холдер, я должна была догадаться. А я не имела об этом понятия. Я была ее лучшей подругой, и теперь мне кажется, что все винят меня, и… не знаю. Может быть, так и надо. Не знаю. Может, я была погружена в свои отношения с Томасом и не услышала то, что она пыталась мне сказать.

Я продолжаю гладить ее по волосам, сопереживая каждому слову, слетающему с ее уст.

– Ты и я, мы оба, – вздыхаю я и тыльной стороной ладони вытираю слезы с глаз. – Знаешь, я пытаюсь заострить внимание на моментах, которые могли бы изменить последствия. Слова, которые я мог бы сказать ей или она мне. Но даже если бы я мог вернуться назад и изменить что-то в прошлом, я не уверен, что это повлияло бы на последствия. Ты этого тоже не знаешь. Лесс единственная знает наверняка, зачем она довела дело до такого конца, и, к несчастью, ее с нами нет, и некому нас просветить.

Эми издает негромкий смешок – непонятно, по какому поводу. Она немного отодвигается и с серьезным видом смотрит на меня:

– Пусть радуется, что ее здесь нет, потому что я просто в бешенстве. – Она подносит руку к глазам, готовая вновь разрыдаться. – Я так злюсь на нее за то, что она мне не доверяла, и чувствую, что могу сказать об этом только тебе, – шепчет она.

Я отвожу ее ладонь от лица и заглядываю ей в глаза, потому что не хочу, чтобы она подумала, будто я осуждаю ее за это замечание.

– Эми, не вини себя. Ладно?

Она кивает и сочувственно улыбается, потом опускает взгляд на наши руки, лежащие между нами на подушке. Накрываю ее ладонь своей и начинаю ободряюще гладить. Я понимаю ее чувства, она понимает мои, и хорошо испытать это хотя бы на мгновение.