Шпионские игры царя Бориса - Асе Ирена - Страница 42

Флягель все еще не понимал, насколько изменилась ситуация:

– Но Нарва итак принадлежит Швеции.

– Во-первых, город, до ввода туда шведских войск подчинялся королю Сигизмунду, во-вторых, польский Сейм недавно объявил Эстляндию польской. И надо учесть, что заняв Нарву, правитель Швеции продемонстрировал: он сам хочет владеть Ливонией и не намерен уступать ее русским.

– Но зачем везти пану Сапеге протоколы допроса, зачем раскрывать перед польским королем все наши тайны?

Экк улыбнулся:

– Гонец везет также письмо с просьбой защищать интересы Риги на переговорах польского короля с московским царем. Мы показали королю, что московский царь интересуется Ригой, предлагает рижанам стать его вассалами. В Речи Посполитой должны понять, что может случиться, если король забудет о наших нуждах.

Генрих Флягель аж вздрогнул. Оказалось, что внешне робкий Экк вел куда более тонкую игру, чем казалось его гостю: бургомистр хладнокровно и дипломатично шантажировал Его Величество Сигизмунда III, короля Речи Посполитой!

Хозяин дома продолжил разъяснение:

– Король, быть может, и не понял бы моего намека, но канцлер Лев Сапега – опытный дипломат и быстро растолкует Его Величеству подлинный смысл отосланных нами бумаг. И, быть может, на переговорах с Русью посол Его Величества вспомнит об интересах нашего города. Ну, а планы московского царя… Стоит ли говорить о том, что присоединение Риги к Московии сделалось невозможным?! Изменятся обстоятельства, могут измениться и наши планы. Поешь мясной пирог, Генрих, право же, он стоит того…

Флягелю снова вспомнилась ироническая улыбка Клауса Бергена, рижский патриций вспомнил слова ювелира о том, что Экк предаст его ради власти. «Просто обстоятельства сложились так, что Экку выгоднее выпустить меня», – подумал купец. Вслух же спросил:

– А мое честное имя, значит, замарано в интересах города?

– Отчего же. Письмо ты, как сказано в протоколе, вез, не зная о его содержании. Но на самом деле члены магистрата прекрасно осознают, что ты действовал в интересах города. А значит, твой поступок запомнится, большим уважением в городе будешь пользоваться не только ты, но и твои дети. Можешь не сомневаться в этом. Я не удивлюсь даже, если твой старший сын будет когда-либо избран бургомистром, а второй сын станет, к примеру, эльтерманом Большой гильдии. Ведь у рижских купцов хорошая память, а преданность городу должна вознаграждаться.

– Тогда почему же ты заставил меня так волноваться, не предупредил, что допрос – фикция, а в темнице я проведу всего несколько часов? – гневно поинтересовался Флягель.

И тут Экк просто засмеялся:

– Да потому, что всё должно было выглядеть естественно. Ты уверен, что у польского короля нет шпионов в магистрате? Выпей еще вина, Генрих Флягель, и приди в хорошее расположение духа. То, что произошло, то к лучшему!

Когда не совсем трезвый Генрих Флягель возвращался домой, то случайно встретился на улице с трактирщицей Марией. Бывший агент царя даже не поздоровался с ней – заговор потерпел неудачу, тайные игры кончились, и женщина больше не интересовала рижского патриция. Даже, если она и была столь хорошенькой, как эта трактирщица Мария из рижского предместья Ластадия.

Эти слова Экка соответствуют истине – дети Флягеля заняли упомянутые должности в Риге. – Прим. авторов.

Глава 18. Канцлер начал беспокоиться

В последнее время канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега не очень-то любил покидать город Слоним, ставший много лет назад его официальной резиденцией. И не только потому, что Лев Иванович обладал огромной властью в городе, который был центром подчиненного ему староства. Причем старостой Сапега был назначен пожизненно. Такой чести Лев Сапега удостоился после того, как добился огромного успеха на переговорах с Москвой. Он сумел добиться освобождения тысячи пленных воинов Речи Посполитой. По возвращении ему было оказано множество почестей. Ради пана Сапеги тогда даже изменили древний герб города Слонима, заменив красовавшуюся на нем лисицу на стоящего на задних лапах льва. Тем самым как бы намекнув в символике герба на имя канцлера.

Но, повторимся, не потому Лев Сапега не любил покидать город Слоним в последнее время, что чувствовал себя в нем полновластным хозяином. Домоседом его сделало совсем иное обстоятельство. Дело в том, что в 1599 году 42-летний вельможа женился на совсем юной, 16-летней Елизавете Радзивилл – дочери великого гетмана литовского Кшиштофа Радзивилла. Несмотря на существенную разницу в возрасте, юная панна, вышедшая замуж не по собственному желанию, а по воле родителей, быстро влюбилась в знаменитого канцлера и уже год супруги переживали своего рода медовый месяц, а канцлеру казалось, что к нему вернулась молодость.

На родине, в Великом княжестве Литовском, Льва Сапегу считали великим политиком. И заслуженно. Он проявлял необычные способности в самых различных областях и вызывал восхищение современников. Родившийся у границы Руси и Великого княжества Литовского, обучавшийся на Западе, Лев Иванович получил прекрасное образование. Он свободно владел четырьмя языками, был профессиональным правоведом. Причем свою квалификацию Лев Сапега доказал еще в юности. Тогда он спас состояние собственного отца, взяв на себя роль адвоката и выиграв в суде дело, от которого зависела судьба фамильного поместья. Вскоре на собственные средства богатый вельможа сформировал гусарскую хоругвь и храбро воевал во главе ее с московитами. Во время Ливонской войны будущий канцлер, благодаря смелому маневру, занял Полоцк; после окончания Ливонской войны Сапега приводил к покорности Ригу, однажды предложил дерзновенный план создания союзного государства из Польши, Литвы и Руси под руководством русского царя Федора Иоанновича. Тогда он не был понят польской шляхтой и план сей не реализовался, но сам замысел показывает, какими масштабами мыслил Лев Иванович.

…В тот день, о котором идет речь, канцлер Лев Сапега с утра принял в кабинете слонимского купца Василя Лукашевича – своего личного шпиона, который по его воле побывал на Руси. Купец был многим обязан канцлеру и Сапега без экивоков перешел к делу:

– Как тебе показался Псков?

Василь не без иронии ответил:

– Милостивый пан, в городе ничего не изменилось. Псков по-прежнему огромен и хорошо укреплен, на торгу предлагается много товаров.

– Закупил ли ты там провизию, как я велел?

– Нет, когда я, купец из Речи Посполитой, пытался купить запас провианта, мне не продали ни сала, ни вяленого мяса, ни рыбы, ни овощей. После того, как я сделал вторую попытку, меня просто побили и выгнали из города. И не потому, что продуктов мало, их не велено продавать именно польским купцам.

– Вот как?! Скажи, а шведам в Пскове продают продукты оптом?

– При мне один купец из Швеции купил для того, чтобы отвезти в Стокгольм – там не также не хватает продовольствия – двадцать бочек солонины и десять бочек соленой рыбы. Лишь зерно этому шведу не удалось приобрести, ибо его, как обычно, запрещено вывозить с Руси.

– Хорошо, Василь, ступай! Да, вот тебе награда.

Лев Иванович протянул Василю кошелек с сотней злотых – щедр был канцлер.

Когда купец Василь Лукашевич удалился, в кабинет канцлера впорхнула юная Лиза, улыбнулась, нежно поцеловала супруга. Спросила, не хочет ли он посидеть с ней в саду:

– Весенний день уж больно хорош!

– Чуть позднее. Прости, дорогая! Сейчас я должен обязательно принять пана Бартолемея Бердовского.

Елизавета была не только хороша собой, но и умна. Она прекрасно понимала: государственный муж не имеет права откладывать важные дела, не может вечно быть при жене, должен уделять внимание и великим свершениям. И Лев Иванович знал, что она не обижается на него, если он занят. Но, чтобы подчеркнуть уважение к супруге, всё равно извинился…

Через минуту упомянутый ранее пан Бердовский уже сидел перед Львом Сапегой и внимательно слушал наставления знаменитого правоведа (единолично создавшего свод законов Великого княжества литовского), философа, логика, полководца и государственного деятеля: