Шпионские игры царя Бориса - Асе Ирена - Страница 60

– О, французское! Откровенно говоря, я предпочитаю анжуйскому вину вина из долины реки Роны, где их изготавливали еще во времена Древнего Рима. А вина с квашеной капустой никогда не ел. Надо попробовать. Действуйте!

«Вот привередливый дворянин. И наглый, словно герцог!» – подумала Маша. А рыжебородый Ганс вдруг почувствовал обиду: француз нагло и безнаказанно лапал его любимую женщину. С тем, что хозяйка спит с купцом Тимотеусом, Ганс смирился, теперь же подумал: «Вот гад! Надо за ним проследить. А вдруг этот странный и наглый француз чей-то шпион! Тогда я доложу бургграфу и отомщу за то, что он оскорбил хозяйку».

Увы, шевалье не давал ему никаких поводов для подозрений. Спокойно подождал еду, грея ноги у печки, с удовольствием поел, вежливо похвалил стряпню трактирщицы.

«Не похож он на шпиона», – с грустью решил слуга.

Между тем, Мария вежливо спросила нового постояльца:

– А вы долго пробудете в Риге, господин фон Божан?

– Завтра утром, думается, уеду в Вильно. После завтрака. Я предполагал покинуть Ригу на корабле, но услышал, что шведский флот блокирует рижский порт, и потому морем я во Францию не выберусь.

Сообщив Марии о своих планах, француз обратился к Тимофею.

– Сударь, я вижу, что вы купец и, видимо, знаете, здешние места. Сколько отсюда ехать до Вильно?

– Если быстро скакать на вашем коне, то неделю. А что у вас за странный маршрут?

– Я еду из Москвы. Служил русскому царю.

– Но отчего же бросили службу?

– Посмотрите, что происходит. Дожди, снег, холод. Будет страшный голод, и из Московии, и из Ливонии надо бежать, не дожидаясь наступления бедствий. Скажите, а как вас зовут?

– Я – Тимофей из Пскова.

– О, я слышал о вас от одного московского чиновника. Его зовут Афанасий Иванович, – небрежно произнес пароль француз.

Тимофей Выходец даже удивился, слишком уж неожиданный оборот приобретал разговор. Да и очень уж молод был посланец боярина Власьева.

– Так вы покинули Москву и не собираетесь туда никогда возвращаться? – поинтересовался купец по-немецки. Шевалье отхлебнул французского вина, закусил хрусткой капустой, улыбнулся:

– Как видите, я здесь. А что касается слова «никогда», то на Руси говорят…

Де Божан потянулся и продолжил уже по-русски:

– Меня дома Анисья ждет.

«Ах ты, гад! – возмутилась про себя Мария и чуть не ударила наглого французского дворянчика ложкой. – Его в Москве Анисья ждет, а он меня щупает!»

Тимофей прекрасно понял, что именно имел в виду дворянин – де Божан известную поговорку так и не произнес, но по-русски дал понять, что как раз в Москву он-то и вернется. А вот для рижанина, даже знавшего русский, сказанное де Божаном звучало бы весьма туманно.

Пока разведчик Тимофей собирался с мыслями, готовясь к докладу, который молодой человек должен был потом пересказать Афанасию Ивановичу, де Божан небрежно произнес:

– У вас, в Ливонии, происходят бурные события. Король Сигизмунд недавно снял осаду с Риги, ранее произошла битва под Кокенгаузеном. Ход этой битвы вызвал интерес даже в Москве. Не расскажете ли мне о ней? Вы ведь наверняка здесь что-то слышали об этом сражении.

Тут пришел черед Тимофея Выходца удивить собеседника:

– Я сам наблюдал за битвой.

– Как так?!

– Вам известно, что войска всегда сопровождают маркитанты, продающие солдатам провизию.

– Да, конечно.

– Так вот. Я закупил в Эстляндии рыбу и повез ее к армии, надеясь выгодно продать. И на свое счастье, наткнулся не на шведов, а на польские войска. Паны покупали у меня рыбу, а сам я мог спокойно наблюдать за ходом битвы. На мое счастье поляки победили. Я был рад, ведь находился в польском лагере и, победи шведы, они ограбили бы меня.

Мария снова испытала шок. Раньше Тимофей ничего не говорил ей, что рисковал жизнью, видел битву. Его ведь могли зарубить шведские кавалеристы, разорить и ограбить пехотинцы, случайное пушечное ядро способно было отнять у него жизнь…

– Как же проходило сражение? Расскажите, я запомню и при случае сам расскажу другим, – шевалье де Божан проявил настойчивость.

Намек посланца Афанасия Власьева был понятен разведчику Выходцу и абсолютно ни о чем не говорил стукачу Гансу.

Тимофей Выходец слегка улыбнулся, сделал глоток доброго любекского пива и начал свой рассказ…

Однако, прежде чем приступить к рассказу о битве под Кокенгаузеном, авторам хотелось бы отметить, что в то время шведские правители почему-то отличались сильной тягой к внебрачным связям. Принц Густав, как уже говорилось, был незаконнорожденным. Незаконнорожденных детей имел и регент Швеции, герцог Карл Сюдерманландский. Детей ему рожала Карин Нильсдоттер, дочь пастора из провинции Эстергётланд. Не знаем, как относился служитель церкви к греховному сожительству своей дочери с герцогом, но о своих детях брат короля заботился. Дочь выдал замуж за знаменитого французского полководца на шведской службе, графа де ла Гарди, а внебрачного сына – Карла Карлссона Юлленъельма – самого сделал полководцем.

И вот, весной 1601 года шведы осаждали городок Кокенгаузен, находившийся в Ливонии на берегу реки Даугавы. Городок заняли, а вот старинный замок, построенный еще немецкими крестоносцами, оказался неприступен. Тут подоспел лихой польский полковник Ян Сицинский и сам осадил шведов в городе. Шведы отправили на выручку целую армию, узнав об этом, поляки сделали ответный ход – к Кокенгаузену поспешил с войском гетман Великого княжества Литовского Кшиштоф Радзивилл. Гетман был знаменитым воином, еще в юности получившим за успешные боевые действия и разгром противников прозвище Перун (громовержец). И всё же Карл Юлленъельм в день битвы был уверен в победе.

В самом деле, чего бояться: у него 5 тысяч воинов, а у поляков – лишь 3 тысячи. Однако скандинав вел себя осторожно: зачем ему лишние потери?! Он не спешил атаковать противника. В центре встали пехотинцы с длинными копьями, похожие на македонскую фалангу. На левом крыле выстроились финские рейтары с палашами и пистолетами, на правом – конный полк лифляндских дворян-лютеран, перешедших на сторону герцога Карла. Так как Юлленъельм опасался именно за этот фланг, то впереди лифляндских ополченцев выставил цепь телег, способную лучше любых солдат остановить конную атаку врага.

Всего 600 метров составляла длина поля битвы – с одной стороны текла река Даугава, с другой – рос густой лес.

Чтобы лучше видеть ход битвы, лазутчик Тимофей Выходец смело забрался на небольшой холм, носивший название Русской горы. Один местный торговец рассказал ему, будто бы здесь сотни лет назад стоял деревянный замок какого-то русского князя и потому холм до сих пор называют русским. Тимофей не очень-то поверил, откуда в Ливонии русский князь, но пришел к выводу, что холм – отличный наблюдательный пункт. Передвигаться, правда, приходилось незаметно, порой ползком, но это проблемы не составляло.

Странно устроена жизнь! Тысячи людей собрались убивать других в кровопролитном сражении, а на другом берегу полноводной реки на крестьянском хуторе пахарь готовился к празднику: было утро 23 июня, вечером местные жители – латыши праздновали народный праздник Лиго, и хуторянин не собирался отказываться от веселья из-за того, что польский король что-то там не поделил со шведским герцогом.

Не надо было быть военным человеком, чтобы понять, что шведы хотят измотать противника обороной и ждут атаки в центре, ведь на флангах было тесновато. А шведская пехота казалась такой заманчивой целью для конной атаки… Но за спиной этой пехоты разместились 17 пушек, готовых обрушить на противника свои ядра. А перед пехотой были построены земляные укрепления. Этим шведы не только укрепили центр, но и дезинформировали врага, мол, боятся скандинавы лихих польских всадников.

Однако 53-летний Кшиштоф Радзивил был опытным воином и не попался на столь простую уловку. Слишком поздно внебрачный сын шведского герцога обратил внимание на то, что знаменитые польские гусары находились напротив отряда, который он считал лучшим в своей армии – финских рейтар.