Страдание (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей - Страница 87

Гонсалез глянул на меня ошалевшими глазами, его от природы темная кожа побледнела почти до серого цвета. Одного взгляда было достаточно — он знал, что у него кончались патроны, когда вставал на прикрытие Дженкинса и двух охранников. Дев был рядом со мной; он все еще мелко дрожал и не поднял винтовку. У меня не было времени нянчиться с ним, но в этот момент я поняла, что ему еще никогда не доводилось видеть сражения. Отдельные действия — стрельбу, насилие, драки в рукопашную, на когтях — но никогда посреди такого хаоса. Посчитав его вне игры, я открыла огонь по зомби, которые пытались прорваться через брешь в обороне. Первым делом я старалась вывести из строя нижнюю часть их лиц, чтобы они не могли кусать и таким образом, были почти безоружны. Я отстрелила большую часть плеча вместе с рукой зомби, который тянулся ко мне оставшейся рукой. Месиво вместо его лица означало, что укусить он меня не сможет, зато мог задушить или вырвать глотку, если подпущу его слишком близко.

Эл был по другую сторону от меня, стреляя из своего собственного сорокапятимиллиметрового по протянутым рукам и разинутым ртам зомби. Мгновение — и его пистолет дернулся и издал глухой щелчок, информируя об опустевшей обойме.

Гонсалес вернулся и встал рядом со мной держа в руках карабин системы «буллпап»[23]. Это Дев, красава, оправился достаточно, чтобы начать раздавать дополнительное снаряжение и боеприпасы.

Эл откатился назад, чтобы, как я надеялась, прихватить еще боеприпасов, или другой пистолет, а сама продолжила стрелять во все, что двигалось за пределами нашего небольшого круга. Никки теперь был рядом со мной; он отстрелил одному зомби лицо, крутанул винтовку на ремне за спину, чтобы освободить руки, схватил зомби за плечо и предплечье и потянул. Мгновение я наблюдала как напряглись его мышцы, вены вздулись на его руках от усилия завершить задуманное, а потом он выдернул руку зомби из плечевого сустава. Зомби был свеженьким, так что Никки просто-напросто голыми руками оторвал руку мужчине. Фишка не только в том, что он был чертовски силен, но еще и знал где схватить, чтобы вырвать руку из плечевого сустава. Может, позже я спрошу его, каким макаром он, черт возьми, это выяснил.

Но как бы впечатляюще это не выглядело, Никки тоже отстрелялся.

Эл пристроился с другой стороны, между мной и Гонсалезом. Он передернул затвор своего сорокапятимиллиметрового, и даже спрашивать было не надо перезарядил ли он свой пистолет; я и так это знала. Ай да молодцы мы, что притаранили как можно больше дополнительных боеприпасов.

Я отступила назад, показывая им, что меня по возможности нужно прикрыть, и они оба шагнули вперед. Я раскрыла прихваченный с собой рюкзак, и Никки стоял достаточно близко, чтобы взять себе новый магазин. Он перевернул винтовку к себе, задвинул магазин в приемник и снова шагнул вперед.

В наушнике раздался голос Эдуарда:

— Я пуст.

Я отступила, а Никки с остальными растянулись, чтобы заполнить брешь. У меня были магазины к винтовке AR, а у Дева обоймы почти ко всем пистолетам. Одной рукой я нашарила в рюкзаке удлиненный магазин, когда в поле зрения возникла рука Эдуарда. Он принял его, как будто мы проходили эстафету и слажено предали ее один другому. Он загнал магазин на место, и я вернулась в круг — с ним по одну сторону и свежевооруженным Никки — по другую.

Дев, наконец, вернулся в строй и отстреливался по другую сторону от Никки. Когда мы все это переживем, надо будет поговорить с ним о том, как много времени ему потребовалось, чтобы сориентироваться. А еще подумать, как его и других новобранцев из охранников натаскать на подобное серьезное дерьмо, но об этом потом. Сегодня, прямо сейчас, мы просто стреляли в головы зомби, отстреливали плечи от туловищ, или ноги, в общем, делали все, чтобы их обезоружить и обездвижить.

Большую часть перестрелки вас переполняет адреналин, вы постоянно находитесь в состоянии боевой готовности, но иногда сражение перерастает в однообразное ужасающее побоище. Вы начинаете палить не думая, ваше тело действует практически на автомате, потому что всего становится слишком много — слишком много шума, слишком много визуального ряда, слишком много изображений, звуков, чувств; начиная от струящегося под вашим бронежилетом пота, заканчивая тем, что от продолжительной стрельбы разболелись руки. Я бы поменяла оружие, просто чтобы дать рукам отдохнуть, но винтовка была самым лучшим выбором для этой работы, а работы еще предстояло не мало. Но когда вы попадаете в этот боевой угар, все становится отстраненным, эхом раздается в ваших заложенных от стрельбы ушах, ваше тело сотрясается от силы выстрелов, борьбы, ударов, когда враг подбирается слишком близко, и в него уже невозможно стрелять. Дело становится уже не в инстинкте самосохранения; это механическое, изнуряющее чувство, с моментами, когда перехватывает дыхание от страха, рассыпающегося как печенье с шоколадной крошкой; это чувство напоминает вам, как сильно вы хотите жить, и как много предстоит для этого сделать, чтобы добиться смерти вашего оппонента.

Именно в такие моменты и случаются ошибки; вы видите лицо и просто стреляете, не думая, что этот новый незнакомец может оказаться солдатом; и вы уже стольких убили, и так много людей пыталось убить вас в этой кошмарной, напряженной схватке, что только позднее к вам приходит мысль «Постойте, я что-то упустил? Я выстрелил в того, кто не пытался меня убить?» Когда вы так истощены, так выбиты из колеи от нескончаемой борьбы, вы не можете понять как такое могло случиться. Это необъяснимо для большинства людей, потому что вас там не было, и пока вы лавируете между телами, и пытающимися вас сцапать руками и зубами, они пытаются убить вас с помощью любого, оставшегося у них оружия, и вы не понимаете, когда настает тот момент, когда все те, кто не «мы», становятся «ими», и вы просто стреляете в них.

Если вам никогда не доводилось побывать в таком состоянии боевого угара, тогда вам просто не понять, что происходит. Именно поэтому, когда позади нас открылись двери лифта, я знала, что Дев был позади меня, и я отвернулась от драки, чтобы проверить его, потому что он находился под моей ответственностью, ведь именно это вы и обязаны делать, когда приводите новичка на кровавую бойню.

Это был спецназ в полном обмундировании, и я увидела как Дев начал оборачиваться, наводя на них винтовку. Кричать не было времени, да и вряд ли он бы меня услышал; сейчас у нас слуха все равно что не было. Я направила винтовку в его сторону, между ним и спецназом. Это даже не было сознательной мыслью, я просто увидела и среагировала; словами было бы слишком медленно описывать то, что случилось с моим телом, потому что оно стало действовать еще до того, как в мозгу сформировалась подобная мысль.

Парни из спецназа взяли меня на прицел, так что я подняла руку, показывая, что я в порядке, но от этого Дев вздрогнул и оглянулся на меня. Я заметила, как его глаза перефокусировались, а потом он увидел как из лифта высыпался спецназ, и теперь я знала, что с ним все будет в порядке. Я повернулась, чтобы снять еще нескольких зомби, но передо мной уже никого не было. Коридор был полон извивающихся кусков, но не осталось ничего, что могло бы бежать или схватить нас за ноги, кроме как рукой без пальцев. Это была чудовищная солянка, но теперь она не могла нас убить, уже нет.

Это Янси, из полицейского участка, сдвинул защиту с лица достаточно, чтобы сказать:

— Кажется, мы все пропустили. — Если бы я не видела как движутся его губы, то никогда бы не поняла, что он сказал.

— Вы ничего не пропустили, нам все еще предстоит сжечь ублюдков, — сказала я.

— Вы активируете разбрызгиватели или спалите больницу.

— Разбрызгиватели, да, — ответила я, — Спалим? Не-а.

— И как же? — спросил он довольно скептически.

Я улыбнулась ему с все еще покрытым кровью и ошметками зомби лицом. Янси не дрогнул:

— Сейчас покажем, — ответила я.