Цена счастья - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 68

А если – правда? Могла?

Хорошо, что ее сейчас никто не видел. Потому что по лицу графини расползалась совершенно идиотская ухмылка.

Если она залетит – значит, судьба точно женщина. Никому другому такой кошмар просто не придумать.

Ричард, насильно лишенный грелки и подстилки, застонал и открыл глаза. А может, поспособствовала и хлопнувшая дверь. Выглядел он жутко. А чувствовал себя еще хуже.

Причем и физически и морально.

Воспоминания о вчерашнем дне – и ночи – возвращались. И не радовали.

Тошнило, голова болела, в глаза словно песку насыпали, а еще…

Как он мог?! Нет, как у него только ума хватило?!

Чуть ли не на могиле друга, с его вдовой…

Ричард заметил предусмотрительно поставленную на пол бутылку, дотянулся и глотнул прямо из горлышка. Стало чуть полегче, и принц смог через пару минут подняться. Сначала – как гордый лев, на четвереньки. Потом и сесть удалось без опасений, что голова разлетится на кусочки.

Нет, ну как его вчера накрыло…

А в принципе ничего тут удивительного нет.

Вчера умер его друг, ему было тошно, плохо, холодно и одиноко. Не подвернись Лилиан – была бы любая другая. Но именно она, вдова друга, Альдонай милосердный…

А что будет дальше?

Так, подумаем об этом чуть позже, после разговора с Лилиан. Судя по тому, что она ушла, не разбудив его, она тоже восторга не испытывает.

Поговорим, посмотрим…

Вот вечером после похорон и…

А сейчас надо взять себя в руки, подняться, одеться и хоть немного привести себя в порядок.

Лиле невероятно повезло. Ей никто не встретился в коридорах – и в покои Алисии она проскользнула, оглядываясь как воровка.

– Хороша-а-а… – протянула Алисия, посмотрев на невестку.

Лиля вздохнула и привалилась к двери.

– Не то слово.

– Как ночь прошла? – язвительно поинтересовалась Алисия.

– Не знаю, – призналась Лиля. – Я просто напилась до свинского состояния.

– И с кем это произошло и где? – Голос «гадюки» был полон яда.

– Так заметно?

– Губы как подушки, и на шее засос. И глаза красные. – Церемониться Алисия не собиралась.

Лиля чертыхнулась.

– Отлично. И как теперь жить?

– Примочку на губы, засос закрыть воротником и списать все на бессонную ночь в слезах, – ровным тоном посоветовала Алисия. – Так кто это был?

– Ричард, – призналась Лиля.

– С ума сошли!

Лиля покачала головой.

– Нет. Просто так получилось. Ему нужно было забыться, мне нужно было забыться…

– То есть это больше не повторится?

Лиля пожала плечами.

– Сейчас у меня нет сил об этом думать.

– Тогда приводи себя в порядок. Примочку я принесу. Одежда в спальне.

Лиля поблагодарила и отправилась в спальню. Миранда еще спала – и то слава богу.

Умывшись и причесавшись, Лиля оделась. Траурно-зеленое платье с таким же кружевом. Ни единой белой ниточки. Зеленый кружевной платок укрывает волосы. Высокий воротник надежно закрывает засос. Поблескивают графские изумруды… «Прости меня, Джерисон. Я с самого начала просто пользовалась, ничего не давая взамен. Или не прощай. Чего уж там, оба виноваты. По твоей вине ушла Лилиан Брокленд, кстати – тоже от яда. По моей вине ушел ты. Жестокое равновесие жизни. И круги замыкаются, просто какие-то раньше, а какие-то позже…»

Лиля еще раз взглянула на себя в зеркало и вышла из спальни в гостиную, где, нетерпеливо расхаживая по комнате, ее ждала Алисия. «Гадюка» с удовольствием отметила, что невестка выглядит более чем достойно, а бледность и круги под глазами – это бывает. И похуже бывает, если от горя. А того, кто посмеет усомниться, она лично уничтожит!

– Как? – поинтересовалась Лиля.

Женщина кивнула:

– Более чем достойно.

– А где Миранда? Похороны…

Лиля недоговорила, но они ведь обе понимали, что это тяжкое испытание для ребенка. И лучше девочке быть рядом с матерью, с бабушкой…

– За ней приедет твой отец. Он собирается забрать ее к себе и на закате привезет на похороны. А вот выслушивать целый день соболезнования девочке не стоит.

– Да, для нее это будет тяжело. А я справлюсь.

– Я буду рядом.

– Спасибо. Откуда платье?

– Твоих вирман попросила.

– Спасибо.

Алисия протянула ей примочку.

– Нам надо будет поговорить через пару дней.

Лиля опустила глаза:

– Обещаю.

– Не вини себя.

– Что?!

– Я тебя знаю. Сейчас будешь переживать, что не спасла, не помогла… не надо. Джес сам выбирал свою дорогу.

– Я не смогла разобраться с ядом…

– А ты и не Альдонай. Не бери на себя больше возможного.

Лиля отняла примочку от губ и посмотрела на Алисию.

– Куда мне надо идти?

– В те покои, где он умер. Тело там. Будете молиться вместе с альдоном.

– Альдоном?

– Альдон Роман приехал. Сказал, что сочувствует тебе в твоем горе. И проведет службу сам.

Лиля кивнула и вышла за дверь.

Осуждала ли Алисия невестку?

И да, и нет. С одной стороны – у Лили умер муж. Умер на ее руках. С другой… муж объелся груш. И иначе не скажешь.

Любовь? Привязанность? Уважение?

У них об этом даже речь не шла. Джес жену и в грош не ставил, а Лилиан ему за это не была благодарна. Их связывали Миранда и фамилия, больше ничего. Так стоит ли упрекать?

Алисия поправила прядь волос и отправилась вслед за невесткой. Молиться и плакать.

Похороны были на закате, как принято в Ативерне. Когда бы ни умер человек – в течение следующего дня с ним прощаются, а на закате тело опускают в могилу или в склеп. Разумеется, когда тела изуродованы, их хоронят практически сразу.

По обычаю Джеса надо было бы отвезти в его дом, чтобы там все желающие могли проститься с ним. Но Эдоард распорядился оставить его во дворце.

Перед комнатой, где вчера умер ее супруг, Лиля на миг задержалась, поежилась, но потом решительно толкнула дверь.

У тела молился патер (да-да, с недавнего времени патер) Воплер. Рядом с ним стоял альдон Роман. Лиля прошла в комнату, привычно опустилась на колени, и день потянулся. Тоскливый, унылый, мрачный…

Приходили люди, выражали соболезнования, женщины плакали, мужчины целовали ей руку, и все это безумно раздражало.

Неискренние соболезнования, взгляды, перешептывания: «Как она страдает!» – «Что удивительного?» – «Беременна или нет?»

Потом все подходили к Алисии, где повторялось то же самое.

Пришел и Ричард. Бледный и с красными глазами. Сказал Лилиан о своей печали и принес соболезнования.

Лиля подумала, что неприятного разговора не избежать. Ну и пусть. Одним больше, одним меньше. Не в разговоре дело. Просто… противно.

Она все смотрела на лицо Джеса. Кроткое и умиротворенное в смерти. В жизни она его никогда таким спокойным не видела.

«Могли мы быть счастливы?

Нет. Я не стану другой, ты не станешь другим. И все же – прости меня за то, в чем я не виновата. Я просто старалась выжить. Если бы я получила помощь, поддержку, если бы мне подставили плечо, если бы…

Если бы я тогда умерла – было бы кому-то лучше?»

Лиля не знала ответа. Да и кто его может знать? Альдонай? Увы, он ни с кем не поделится сведениями…

Алые лучи заката. Склеп. Не родовой, нет. Джайс Иртон был первым его жителем, Джес – вторым.

Лиля стояла как каменная, лишь по щекам катились слезинки, Алисия была рядом и чуть за спиной, как бы поддерживая невестку, Август поддерживал Алисию, Миранда плакала, альдон молился, придворные изображали массовку, Рик страдал…

Эдоард на церемонии не присутствовал. Не было и Тахира. Его величество слег в постель, и лекарь вынужден был постоянно находиться при нем.

Из вовсе уж посторонних были Лидия с братьями. Принцесса опять преобразилась. Да, Лиля смогла сделать из нее красотку. Но сейчас это была та же серая мышка. То есть зеленая. Цвет траура, цвет печали.