Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Фоллейн Джон - Страница 49

49

19 апреля неряшливо одетая женщина сорока с небольшим лет вошла в агентство по прокату автомобилей “Хертц” в аэропорту Любляны и спросила, может ли она арендовать машину. Она предъявила швейцарский паспорт и швейцарские водительские права, выданные на имя Маргит Штадельман, и сказала, что собирается ехать в Вену, где и вернет машину через неделю, то есть 26 апреля. Ей выдали ключи от оранжевого “Опеля-кадета” с австрийскими номерными знаками.

И паспорт, и водительские права были поддельными; за два дня до этого они были изготовлены и выданы ей специалистами Штази, когда по дороге в Любляну она останаливалась в Восточном Берлине. Настоящее имя женщины было Криста Марго Фрёлих. За три недели до этого она поместила бомбу в экспресс “Капитоль”. В тот же день, когда она арендовала машину в Любляне, она оказалась в маленьком городке под названием Постожня, славящемся своими пещерами, а также пиротехниками. В соответствии с инструкциями, полученными от Карлоса, она должна была доехать до Парижа и передать машину, начиненную взрывчаткой, сообщнику. Чтобы запутать следы, в Триесте и Лионе она воспользовалась еще двумя фальшивыми удостоверениями, выданными на имя Мари Циммерман и Беатрис Оденаль.{303}

21 апреля была взорвана бомба перед кабинетом военного атташе во французском посольстве в Вене, где Карлос впервые заявил о себе во время нападения на ОПЕК. При взрыве был убит австрийский полицейский. Вечером того же дня французский телевизионный канал ТФ-1 показал документальный фильм, посвященный убийству посла Деламара, при этом из программы был убран материал, подготовленный “Аль Ватан”, свидетельствовавший о причастности к этому сирийских спецслужб. А еще позднее к тунисскому ресторану “Шез Бебер” на улице Марбеф подъехал оранжевый “Опель-кадет”, за рулем которого сидел молодой человек с тоненькими усиками.

Водитель по-французски спросил у официанта, не знает ли тот, кому принадлежит “Рено”, припаркованное напротив. Затем незнакомец подошел к владельцу “Рено”, обедавшему в ресторане, и спросил его, не будет ли он так любезен, чтобы поставить машину на другое место: “Я пробуду здесь всю ночь и хотел бы поставить на ваше место свой «Опель»”. Владелец “Рено” поднялся со своего места и вышел вместе с незнакомцем. За рулем “Опеля” сидел Иоханнес Вайнрих.{304} А три этажа над рестораном занимала редакция “Аль Ватан аль Араби”.

* * *

Копп и Бреге пробыли в ожидании суда в тюрьмах более двух месяцев, одна — в женской тюрьме Флери-Мероги, а другой — в мужской Фресне на окраине Парижа. Копп коротала время за спицами и успела связать для Верже несколько свитеров. Утром 22 апреля они заняли свои места на скамье подсудимых, отгороженные от зала пуленепробиваемым стеклом, в парижском Дворце правосудия, расположен

ном на острове Сите. В переполненном зале суда, охраняемом элитным подразделением по борьбе с терроризмом ГИГН, Верже приветствовал Копп поцелуем в щеку.

В 9:02 на другом конце города Вайнрих переходил улицу Марбёф в самый разгар утреннего часа пик. За несколько секунд до этого Нелли Гильерме, тридцатилетняя секретарша в синем клетчатом костюме, раскрыла сумочку, чтобы достать письмо, которое она собиралась опустить в почтовый ящик, расположенный рядом с рестораном “Шез Бебер”. Когда на заднем сиденье “Опеля” взорвалось двадцать килограммов взрывчатки, град осколков обрушился на беременную Гильерме и отшвырнул ее на противоположную сторону улицы. Она скончалась от полученных ранений. Взметнувшийся на высоту нескольких этажей столб пламени поднял в воздух рассыльного Филиппа Руо и отбросил его на капот машины. Ему оторвало левую ногу. Другая молоденькая секретарша, Нелли Бартомью, остановившаяся по дороге на работу, чтобы купить в ближайшей булочной круассан на завтрак, получила ожоги и была ранена осколками в лицо. Продавцы из мясной лавки, примыкавшей к ресторану, бросились в глубь магазинчика в поисках укрытия. Когда они вышли наружу в своих белых передниках, под ногами хрустели осколки разбитого стекла, черный дым застилал солнце, а огонь пожирал автомобили и навесы над лавками. Истошно выла сигнализация, приведенная в действие взрывной волной, на земле лежали с десяток раненых, еще 58 человек с более легкими ранениями стояли и сидели тут и там в состоянии шока.

От “Опеля” осталась только часть передней подвески. Двигатель врезался в машину, стоявшую впереди. Искореженные части кузова были обнаружены на крышах соседних зданий. Оплавленное боковое зеркало приземлилось на террасу кафе возле Елисейских Полей, а ручной тормоз — во дворе радиостанции “Европа 1”.

Сообщение о взрыве, оглашенное в зале суда, не произвело видимого впечатления ни на бледную и хрупкую Копп, ни на крепыша Бреге. На протяжении всего слушания они продолжали хранить молчание, напоминая золотых рыбок в аквариуме за своим пуленепробиваемым стеклом. Говорил за них Верже. Для начала адвокат обвинил израильскую секретную службу Моссад в том, что именно она начинила машину Копп и Бреге взрывчаткой, а потом начал превозносить Карлоса: “В ожидании вашего решения этот отважный и смелый человек умеет сохранять хладнокровие как истинный политик”.

Верже обратился к суду со сногсшибающим ходатайством: “Они (Копп и Бреге) уже находятся вне вашей юрисдикции. И они выйдут на волю… Они — солдаты, заложники, пострадавшие за благородное дело. Они знают, что их друзья не успокоятся, пока они находятся в тюрьме. Республиканская Франция не может так себя вести. Сколько же им еще томиться за решеткой? 48 часов… месяц… три месяца? Чем дольше это будет длиться, тем больше прольется крови…”{305}

В этой речи Верже публично повторил те угрозы, которые уже были озвучены им во время тайных переговоров с правительственными чиновниками. Мало того — адвокат обвинил Францию в том, что она не уважает негласных договоренностей о ненападении с некоторыми революционными движениями. Согласно Верже, эти договоренности основаны на принципе: “Если ты не совершаешь терактов на моей территории, я закрываю глаза на твое существование”. Карлос, по утверждению Верже, “требовал, чтобы подобные соглашения уважались. И точка”.{306}

Говоря о человеке, разгласившем письмо Карлоса к Деф-фере, Верже заявил, что “именно он понесет ответственность за пролившуюся в результате проявленной им слабости кровь”. Это было одно из самых ярких проявлений взглядов Верже, убежденного, что он должен разделять со своими подзащитными все их чувства. Верже вел себя “как настоящий защитник терроризма”, — вспоминал председатель суда Жан-Жорж Демье. “Он провоцировал нас и открыто угрожал. Причем это делалось в такой форме, что какое-то время я вынужден был находиться под защитой полиции”.{307}

Как предварительное следствие, так и процесс были тщательно срежиссированы. Полицейские, арестовавшие обвиняемых, не были вызваны в суд в качестве свидетелей, поскольку власти опасались, что они будут настаивать на том, что Бреге пытался убить одного из них. Результаты баллистической экспертизы, свидетельствовавшие о том, что Бреге действительно нажал на курок, в суд представлены не были. Прокурор, непосредственно подчиняющийся министерству юстиции, потребовал достаточно мягкого приговора: минимум три года для Бреге и два года для Копп. В своей двусмысленной речи он попросил суд “вынести важное, но взвешенное решение, в точности соответствующее проступку террористов”.{308} Вердикт, вынесенный в день взрыва на улице Марбёф, оказался несколько более суровым: 5 лет тюрьмы для Бреге и 3 года для Копп плюс штраф в 10 тысяч франков для каждого.