Экзотические птицы - Степановская Ирина - Страница 82

Василий Николаевич, кажется, стал понимать, куда клонит жена. Та продолжала:

— Что с ней случилось? Толком не знает никто. Кстати, как я поняла, ты ведь в ее лабораторию хотел устроить нашу Танюшку? Так знай, там никакой науки сейчас не ведется.

— Зато в той лаборатории есть толковый парень! — ответил Василий Николаевич, у которого, оказывается, тоже были свои тайные мысли. — Интересный парень. Высокий такой, спортивного вида красавец. Его фамилия — Насенко. Кстати, он не женат. Я навел справки.

— Не Насенко, а Савенко! — поправила его Танина мать. — Вот о нем-то как раз и ходили совершенно идиотские слухи!

— В каком плане? — насторожился отец.

— Ну, в таком, что он был в связи с Наташей Нечаевой, его непосредственной начальницей, заведующей лабораторией! А она его старше минимум на пятнадцать лет!

— Ну, пятнадцать — это еще не так страшно! Есть у нас на слуху случаи и покруче! — философски заметил Василий Николаевич.

— Между прочим, и сама Наташа… — сделала выразительное лицо Людмила Петровна. — С первым мужем разошлась, потом с этим офтальмологом Серовым связалась. А он жуткий хапуга и бабник из бабников! Ни одной юбки никогда не пропустит!

— Ну что ты про Наталью взялась, — раздраженно произнес Василий Николаевич. — Она вообще здесь ни при чем. Боковая ветвь нашего разговора.

— Как это ни при чем? Васечка! — Жена ласково обняла его за плечи и положила ему на тарелку добавки. — Бывают в научных учреждениях такие счастливые пары, как мы с тобой! Бывают, Васечка, но редко! И наш с тобой случай должно рассматривать как прецедент, исключение из правил, граничащее с патологией. А Наташу я привела в качестве примера другого полюса. Умница из умниц, красавица из красавиц, а что из этого вышло? Так Наташа хоть деньги зарабатывала, работу всей лаборатории обеспечивала, а Таньке же нашей никогда до ее уровня не дотянуться!

— Почему ты так думаешь? — вскинулся, обидевшись за дочь, Василий Николаевич. — Воля у нее есть, умом Бог тоже не обидел!

— У нее желания нет! Это главное! — со значением сказала Людмила Петровна и стала разливать в толстые старомодные чашки чай. — И поэтому я тебя очень прошу, Васечка, не мешай ей! Пусть делает то, что хочет! Чтобы не залезть туда, куда совершенно не надо, ума и опыта у нее уже достаточно! А остальное… Хочет замуж, пусть пробует! Поживет с этим человеком, разберется сама, нужно ей это или нет. А насильно ты ее все равно не заставишь делать то, что она не хочет. Характером она в бабушку-сибирячку. Больно уж своевольная!

— Так он, как я понял, не собирается на ней жениться?

— Как будто это главное, милый мой. Да если бы ты тоже не хотел на мне жениться, но сказал: «Поедем со мной в Москву так», — я бы ведь поехала! Даже не раздумывая!

— Неужели бы поехала? — недоверчиво спросил Василий Николаевич. — А я-то, дурак, сразу жениться тебе предложил! Если б я знал!

— Что, теперь жалеешь? — насмешливо поинтересовалась Людмила Петровна. — Оказался в таком цветнике — и женат! Одна Наташка Нечаева чего стоила, а ты вот ее упустил!

— Опять ты про нее! — обнял жену Василий Николаевич. — Нет, не жалею, что женился на тебе. Жалею, что очень быстро проходит жизнь.

— Но ты обещаешь не вмешиваться в Танькины планы?

— У меня не лежит к ним душа! — грозно сдвинул брови отец.

— Потерпи, может, еще все само собой рассосется! Одумается, или тот мужчина ее оставит… Надо быть более гибким, не резать напрямую! Имей терпение! Это как в науке — результат приходит на подготовленную мыслью почву. И потом, она жила без нас с тобой в чужой стране два года! А ты хочешь опять взять ее под свою опеку. Да она уже в ней не нуждается!

Василий Николаевич вздохнул, вылез из-за стола, понес грязные тарелки в раковину. Конечно, в чем-то жена права — он должен изменить отношение к дочери. Но как непросто сознавать, что из маленькой, хорошенькой и такой родной девочки вырос человек, которого он, ее отец, практически совершенно не знает!

— На велосипедах в выходные поедем кататься? — спросил он жену, переводя разговор на другое.

— Поедем, если спину отпустит, — ответила она, решив, что муж согласился с ее доводами, и, улыбнувшись с благодарностью, принялась мыть посуду.

Филипп показал Татьяне квартиру, переоделся в обычный костюм, оставил деньги на расходы — на случай, если она кое-что по мелочи, он так и подчеркнул — «по мелочи», захочет изменить. Переставить ближе к окну столик на кухне или кресла в гостиной, например. Он велел купить ей постельное белье, продукты, оставил ключи и собрался ехать.

— Я что же, должна тут одна ночевать? — спросила Татьяна, недоумевая, что же она будет делать одна день и ночь в чужой квартире.

— Вернусь к десяти. Отметим новоселье, — сказал ей Филипп.

— Мне надо будет еще заехать в больницу, на мою бывшую работу, — предупредила его Татьяна. — Не обещаю, что сегодня сумею полностью забить холодильник.

— Поужинаем тогда где-нибудь, нет проблем. «Хорошо, когда в жизни нет проблем», — подумала Таня и закрыла за ним дверь на три замка и цепочку. Установленная в коридоре видеокамера давала дополнительное представление о том, кто подходил к двери снаружи.

— Буду подъезжать — позвоню, чтобы ты лишний раз не высовывалась в коридор, — предупредил ее Филипп.

— Хорошо. — У Тани не было желания не только высовываться в коридор, но даже и осматривать комнаты, которые она сразу определила как чужие. Какое-то время после его отъезда она как вкопанная еще стояла на том самом месте, где они расстались.

«Взялся за гуж — не говори, что не дюж!» — вспомнила она бабушкины слова и двинулась осматривать квартиру. Чтобы не было так тоскливо, она включила на кухне радио на полную мощность.

Квартира явно была обитаема до нее. Она представляла собой какую-то странную смесь собранных вместе старых и новых вещей. Старых — перешедших, по-видимому, к жильцам по наследству. Новых — приобретенных по необходимости кем-то в последнее время. Совсем не таким представляла себе Таня жилище современного человека, каким считала она Филиппа Ивановича. В квартире ремонт не делали лет пятнадцать. Рядом с новыми кожаными креслами в большой комнате стоял плоский сервант шестидесятых годов с какими-то старомодными хрустальными вазочками на полках. В кухне рядом с суперсовременным холодильником одной из самых дорогих фирм стоял используемый в качестве простого шкафчика старый «Саратов», а на нем красовались дремучий печной горшок и чугунная сковородка. Впечатление было такое, что старые хозяева оставили в квартире свои ненужные вещи, а новый хозяин по каким-то своим соображениям или просто от лени не удосужился выбросить все лишнее. И вообще сама квартира, кроме того, что удачно расположена в центре города, не отличалась ни уютом, ни удобством планировки, ни размерами. Обычная двушка, причем со смежными комнатами, разделенными дверями на рельсах, небольшой коридор, который загромождала рама от старого подросткового велосипеда, и кухня площадью семь квадратных метров с белорусской газовой плитой, шатким столиком у окна, двумя табуретками да шкафчиком «Саратовом», внутри которого, как обнаружила Таня, хранились три пыльные кастрюли.

В спальне стояли деревянная кровать и старый шифоньер со скрипучими рассохшимися дверцами, с пустыми полками внутри, старомодными галстуками на рейке у зеркала с обратной стороны двери и с вельветовой курткой хозяина на плечиках, которую он только что снял и повесил в шкаф. Зато секретер и трюмо были новые, итальянские, как смогла определить Татьяна, и на их гладкой янтарной поверхности валялась чья-то забытая щетка для волос и стояла пустая баночка из-под крема. Обои на стенах давно уже требовали замены, потолки были серыми от пыли. Окна, совершенно без штор, выходили в унылый московский двор, где вплотную друг к другу стояли машины, а в середине двора мокла под дождем давно не крашенная песочница. Парочка дворовых собак — черный кобель и его грязно-серая подружка, с деловым видом бегали по двору, обследуя металлические гаражи-ракушки и принюхиваясь к углам. Таня вспомнила, как однажды на какой-то узкой парижской улочке, где стеной вдоль проезжей части стояли припаркованные автомобили, они с Янушкой увидели вырвавшуюся на свободу маленькую собачку. Ей совершенно негде было побегать среди сплошного асфальта, и поэтому, увидев зеленый мохнатый коврик на пороге маленького магазина, собачка с деловым видом устремилась к нему и, окропив мимоходом попавшийся на дороге ящичек для мусора, с повизгиванием повалилась на спину и стала, явно наслаждаясь происходящим, валяться на нем, задрав кверху все четыре лапы.