Особенные. Элька-4 (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 50

— Да. Амира еще не оправилась после того ужасного инцидента, а Карина… где-то разъезжает на своем байке.

— Вы знаете про байк? — удивилась я.

— А то, — весело подмигнул дед. — Я и про их женский культ наслышан.

— И вы не против?

— Это странно, но нет. Как я уже сказал, после известных событий… сместилось что-то. Я понял, что не бог, что даже мне порой не под силу уберечь близких от всей грязи этого мира, а параллельно узнал, что близкие и сами умеют за себя постоять, и за меня, если придется. Эх, как же давно я не танцевал.

— Я тоже. А вы хорошо танцуете.

— Ты так думаешь? Только боюсь, долго не выдержу, что-то косточки хрустят и ножки подкашиваются.

— Вы шутите? — удивилась я.

— Конечно, шучу, а ты, ребенок, слишком громко думаешь.

— Неправда. На мне щитов, как грязи в луже.

Приставучий голос снова нас прервал, возвещая об окончании танца представления, и пары распались. Одни быстро, как например, с Венерой, вторые задержались, как с Катей, только мы с дедом так и остались стоять вдвоем.

— И все же, еще один не помешает, — улыбнулся прадед, снял с шеи цепочку с кулоном, отстегнул его и повесил на серебряный браслет, подаренный мамой Кати. А потом глянул на второй, «подарочек» Диреева, провел пальцем по холодному металлу и выдохнул: — Даже так?

— Что?

— Ничего. Это мысли вслух, моя дорогая. Хороший браслет.

— Он сдерживает переизбыток энергии, точнее сдерживал, когда я искрой была.

— Но это ведь не единственное его назначение.

— Да?

Я не успела расспросить у деда поподробнее, к нам подошли.

— Георгий, не ожидал встретить тебя здесь.

— Альберт Егоров, — ничуть не смутился дедуля, а я вздрогнула, не каждый день вот так, лицом к лицу встречаешь отца своих бывших. — Я тоже не ожидал. Разве у тебя здесь кто-то учится?

— Учился, — невозмутимо улыбнулся он и посмотрел на меня. — Но, одна жестокая девочка, которую мы оба знаем, разбила моему мальчику сердце. И не одному, как оказалось. Да, она истинная дочь своей семьи. Не смущает, что темная?

— Нисколько, — ответил прадед. — Такой правнучкой можно только гордиться. Но и я наслышан, что твой сын достаточно уже получил от моей внучки. И я несказанно рад, что она, наконец, разглядела истинную суть семейства Егоровых.

— Да неужели? — процедил явно задетый словами деда Альберт. — А я уверен, что настанет день, когда ты назовешь меня своим родственником, как бы нам обоим этого не хотелось.

— Все проходит, все меняется. Кто знает, может после сегодняшнего праздника Элечка найдет себе достойного кавалера. Я все еще настаиваю на оборотне, — подмигнул мне дед, чтобы хоть как-то разрядить и без того накаленную обстановку. Правда, у него плохо получалось. Я все еще стояла, ни жива, ни мертва.

— Ты знаешь, что это уже невозможно. Ее судьба определена.

— Помнится, когда-то ты также говорил о моей дочери.

— О дочери? — вот теперь я очнулась и уставилась на господина Егорова совсем другими глазами. Блин, неужели и он побывал в ухажерах моей ба?

— Карина какое-то время бунтовала, — пояснил дед.

— Она любила меня, — вскипел папа Егора. — А вы… вы.

— Если бы она любила, то ни я, ни ты, ни кто-либо другой не смог бы вас разлучить. Посмотри на Алю, Альберт. Она вышла замуж за человека, родила человека, ее внучка темная, и думаешь, я мог ей хоть в чем-то помешать? Егоров окаменел, обжег деда ледяным спокойствием, более тепло улыбнулся мне и ушел не попрощавшись. А я вдруг осознала, откуда в Дирееве и Егоре эта способность, притворяться равнодушными, мгновенно переключать эмоции. Что бы они оба не говорили, но они дети своего отца.

— А что, Альберт и Карина.

— Это было давно, — отрезал дед. — Элечка, ты простишь меня, если я ненадолго тебя оставлю. Я видел пару знакомых, очень бы хотел с ними переговорить.

— Конечно, — улыбнулась я. И все-таки это приятно, ощущать поддержку такого сильного, уважаемого родственника. Вы бы видели, как нас провожали буквально все. Светлые были удивлены, но авторитет деда в их кругах был непререкаем, темные же с удивлением и даже потрясением смотрели на прадеда, который с такой теплотой и легкостью принял свою совсем не светлую внучку. Кажется, я на какое-то время их объединила, по крайней мере, смотрели они на нас одинаково пораженно.

Следующим этапом праздника стала речь бабули, которая, собственно и открывала ту самую основную часть, которую все так ждали.

После того, как вездесущий голос объявил об этом, бабушка поднялась на несколько ступенек лестницы, чтобы ее все разглядели, улыбнулась присутствующим и громко, уверенно проговорила:

— Дорогие студенты, преподаватели, гости нашего университета, я рада приветствовать вас всех здесь. Сегодня мы празднуем день единения, день веры, надежды, день любви. Мы прощаемся со своими страхами, болью, разочарованием, обидами, и вступаем в новый год с уверенностью, что все будет совсем по-другому, что в этом, в новом этапе нас ждут успехи, победы, исполнение желаний, а также прощение, смирение и обновление. В конце вечера, по традиции нас ждет последний танец, девушки, спешите найти свою пару, если вы еще не успели это сделать. Откройте свои сердца, поверьте в чудо и оно, обязательно сегодня случится. А сейчас. — бабуля прервалась на секунду, выдержала необходимую паузу и воскликнула: — Да начнется праздник!

И после ее слов все закружилось, завертелось, толпа хлынула к стенам, чтобы дать место для пяти воздушных, солнечных нимф. Чудесная, солнечная музыка флейты разнеслась по залу, забираясь в душу, возбуждая в сердце непередаваемые ощущения восторга. Вместе с нимфами вышел сатир, полудемон в своей истинной ипостаси. Но никто и не думал бояться, все поверили, что это костюм, немного страшноватый и неуместный в таком номере, но музыка, которую он извлекал из маленького инструмента, заставляла забыть, что перед тобой не блистательный музыкант. Девушки кружились вокруг него в чудесном, легком танце. Пять нимф, пять хранительниц, пять красавиц. Я не успела их как следует рассмотреть, потому что музыка начала стихать, нимфы присели у сатира в ногах, мир погрузился в полутьму, а над куполом зала зажглись маленькие огоньки, имитирующие звезды.

— Как красиво, — выдохнула Соня, оказавшаяся рядом со мной, и я была сейчас с ней полностью согласна.

И вот неожиданная вспышка, всего миг, мы не успеваем заметить, что же это такое, но тут другая, в другом конце зала, чуть дольше, затем еще одна и еще, всего их пять. Время замедляется, музыка замирает, появляется легкий сумрачный свет и мы видим огромные цветы лилия, роза, хризантема, петуния, и, конечно же, лотос, но пока это только бутоны. И вот наступает рассвет. Первые лучи солнца касаются лепестков, ласкают их, и цветы просыпаются, медленно распускаются, опять же под удивительно нежную музыку, а когда становится совсем светло, то мы понимаем, что в сердцевине цветков поселились феи, которые тоже поспешили показать миру свои удивительные танцы.

— Как они это делают? — спросила я у Вари.

— Не знаю. Я никогда не была на дне единения.

— А как же твой дебют?

— Я провела его в библиотеке, за книжками.

— Серьезно? — донельзя удивилась я. Хотя, чему я удивляюсь? Сама час назад мечтала отсюда испариться. А теперь, после такого… да плевать, что я тут одна, да даже если бы свалилась с этой лестницы, это удивительное зрелище и не такой жертвы стоит.

Феи танцевали недолго, сатир снова достал флейту и прекрасные создания поддались его зову, закружили вокруг вместе с нимфами, и испуганно прижались к нему, когда зазвучали барабаны. Громкие, резкие, бьющие по нервам. Из противоположных дверей стремительно появились они — оборотни в звериных шкурах, охотники, жесткие, сильные, очень волнующие. Мы не заметили, как иллюзия рассвета сменилась ночью и огнем, пляшущим в такт суровым воинам. Кто-то из них изображал волка, был одет в волчью шкуру, кто-то медведя, пуму, барса, рысь. Настоящие, грозные хищники. Огонь был настоящим, вырывался прямо из стен, конечно, нас не обжигал, но все поспешили отодвинуться подальше и как раз вовремя, потому что за оборотнями пришли вампиры, и принесли с собой старинную европейскую музыку, холод, и настоящий танец смерти.