Священный огонь - Стерлинг Брюс - Страница 29

Тереза вздохнула:

– Когда ты в последний раз вдоволь поела?

– Я не помню.

Тереза нагнулась и порылась под столом. Она достала пакет лицензированных гранул и минеральную воду.

– Вот. Поешь это. Попей. И запомни: если украдешь у меня хоть булавку, я выброшу тебя на улицу. – Она поглядела вниз. – Какая радость! Сюда идет твой дружок.

Майа попробовала гранулы. Они оказались сказочно вкусными. Она запихала в рот целую пригоршню и быстро их сгрызла.

Запыхавшийся, с покрасневшим лицом, Ульрих бросил на прилавок набитую сумку.

– Давайте поговорим о деле.

– Это прежде всего, – отозвалась Тереза. – Кстати, я только что наняла твою девушку на работу в мой магазин.

– Что? – засмеялся Ульрих. – Ты, наверное, шутишь? Да она не сможет объясняться с покупателями.

– Мне не нужна еще одна продавщица. Мне нужна манекенщица.

– Тереза, это крайне неосмотрительно и вряд ли выгодно. Если хочешь знать мое мнение, то я разочарован. Ты просто сделала это мне назло, – сказал Ульрих. – А я думал, что ты уже забыла наши прежние ссоры.

– Я? Назло? Ни в коем случае! Девушка хорошо смотрится, в голове у нее полный бардак. Из нее получится прекрасная манекенщица.

– Тебе нельзя доверять этой женщине, – по-английски предупредил Майю Ульрих. – Она говорит, что ты с приветом.

– Ты тоже так считаешь, – ответила Майа, продолжая жевать. Она отпила глоток минеральной воды. – Но это работа, а я нелегалка. Для меня это настоящая удача. Конечно, я приму ее предложение. А на что ты рассчитывал, чего ожидал?

Ульрих заметно разволновался:

– Я делал все, о чем ты меня просила. Я ни разу не нарушил ни одного твоего условия. А ты не слишком-то благодарна.

Майа смерила его недоуменным взглядом:

– Джимми, на Мариенплац можно найти миллион девушек. Поищи себе другую. А со мной все будет в порядке.

Ульрих взял сумку со стола и перекинул ее через плечо.

– Если ты полагаешь, что сможешь попасть в общество, начав работать в дурацком магазинчике этой коровы, то жизнь тебя скоро научит, и ты начнешь иначе рассуждать. Если хочешь уехать, уезжай! Но не думай, что тебе удастся вернуться и стать независимой.

– У нее в магазине тепло, – уточнила Майа.

Ульрих злобно отвернулся и, обиженный, удалился.

Наступило долгое молчание.

– Девочка, а ты и правда отмороженная, – наконец проговорила Тереза. В ее голосе звучали нотки восхищения.

3

Майа стала работать у Терезы, в ее магазине на Виктуалиенмаркт. Построенный из кирпича, с застекленным фасадом, он был беспорядочно забит одеждой и обувью. В конце торгового зала находился небольшой кабинет, в котором Тереза занималась бумагами и бухгалтерией. Тереза в основном имела дело с наличностью, часто шла на бартерные сделки, а иногда расплачивалась драгоценными металлами. Майа поселилась в магазине, носила форменное платье и спала у Терезы под столом. А Тереза проводила ночь наверху, в комнате родителей, обычно с каким-нибудь немытым дружком, который и двух слов связать не мог и на которого смотреть без ужаса нельзя было.

Теперь Майа трудилась с утра до ночи, и у нее не было времени чувствовать себя свободной, счастливой и уверенной в собственных силах. По правде сказать, свобода, счастье и уверенность в собственных силах успели ей здорово надоесть.

Как-то ночью, в конце февраля, Майе приснился сон, будто она ходит по магазину и наводит порядок на полках. Так могла поступать Миа. Майа проснулась.

Отныне с Миа все обстояло как надо. Миа ощущала себя в полном порядке, когда у нее появлялись обязанности.

Майа усердно работала, не жаловалась, ничего не требовала, и Тереза сумела это оценить. Подобно многим молодым людям, сделавшим карьеру без чьей-либо поддержки, Тереза способна была на доброе дело и жест. Но Майа по-прежнему была недовольна собой. Она не могла прочесть надписи на этикетках и вести разговоры с покупателями. Это у нее никак не получалось.

Она попросила у Терезы немного денег, нашла в одном из кварталов Мунхена, в Швабинге, недорогие курсы немецкого языка и купила пятьсот граммов «лекарства» для образования. Говорилось, что эти особые зелья помогают свободно, с помощью новой методики усваивать незнакомый язык, благодаря чему способность к обучению у взрослых становится такой же, как у трехлетних детей. Но никакие «умные лекарства» в мире не могли сделать немецкий язык легким для изучения, хотя «частица трехлетнего ребенка» в Майе и правда как-то справлялась с двуязычием. Нейронаркотик обнаружил лазейку в английском участке мозга и пробил брешь для кое-какого немецкого.

– Лучше брось эти дешевые колеса и попытайся выучить немецкий старым привычным способом, – посоветовала Тереза.

– Ist mein Deutsch so schlecht, Fraulein Obermutti?

– Майа, ты чересчур стараешься, – со вздохом объяснила Тереза. – Людям нравится, когда в бутике работают молодые иностранки. Это шикарно – быть молодой иностранкой. По крайней мере, ты правильно меняешь серебряные деньги, а Клаудиа и этого не может.

– Ich verstehe nur Wurstsatat. Am Montag muss ich wieder mabchen.

– Да прекратишь ты или нет? Это просто ужас.

– Мне действительно надо научиться, потому что, м-м-м, Konnen Siemirdas Dingsdain Schaufensterzeigen?

– Послушай, дорогая, ты никому не можешь ничего советовать. У тебя нет вкуса, ты ничего не понимаешь в моде. Сама-то выглядишь как серенькая мышка. – Тереза встала. – Я даже не представляла себе, что ты будешь так серьезно относиться к работе. Тебе нужно немного расслабиться. Помни, что ты нелегалка. Если ты начнешь суетиться и попробуешь заработать на стороне, тебя заметят ищейки.

Майа нахмурилась.

– Любую стоящую работу нужно хорошо делать.

Тереза обомлела. Показалось, что устами Майи говорит кто-то другой.

– Так сказала бы моя бабушка. Наверное, я знаю людей, способных тебе помочь, дорогуша. Кончай эту бодягу. У нас впереди целый день, а он, как известно, долго тянется.

Тереза несколько раз позвонила по Сети, а потом заперла магазин. Они поехали в трамвае по Ландсбергерштрассе и пересекли Хакер-Брюкке. Майа увидела вдалеке башни, громоздящиеся за вокзалом. Контраст старинного Мунхена и эфемерность всего сущего вызвали у Майи глубокое, невыразимое чувство.

Похоже, что чуть ли не вся мунхенская молодежь знала Терезу. У нее было множество энергичных и веселых приятелей. Но она часто приветствовала и стариков. Трогательно было наблюдать, как они относились к ней почти как к равной. Порой возникало впечатление, что бутик Терезы вовсе и не магазин в прямом смысле слова. Скорее он был центром огромной, только ей известной сети черного рынка подарков, бартера, взяток, услуг, скидок, обмена, уступок, тонких и сложных обязательств, решительных отказов.

Тереза привела Майю к своим друзьям в студию, которая располагалась в полуподвале невысокого дома в Нойехаузене. Строгие законы запрещали возводить небоскребы в центре Мунхена, и местные домовладельцы старались строить дома с подземными этажами. У этих красивых зданий, часть которых находилась под землей, имелись большие надстройки для вентиляции и бойлерной. Постройки эти нуждались в ремонте, поэтому владельцы сдавали их внаем молодым людям.

Знакомые Терезы были скульпторами. Их студия размещалась внутри самого дома. Они очутились в причудливой комнате, в которой то и дело слышались глухие кашляющие звуки вентилятора за соседней дверью.

– Чао, Франц!

– Чао, Тереза!

Франц оказался плотным немцем с каштановой бородой, в мятом, заляпанном халате. На шее висели на цепочке наглазники.

– Что, это новая манекенщица?

– Jа.

Франц поднял свои наглазники, поводил ими и зафиксировал неторопливо вошедшую в студию Майю. Он улыбнулся:

– У нее интересная фигура.

– Как думаешь, – спросила Тереза, – сможешь сделать с нее манекен? Лучше всего из пористого пластика.