Похищенный - Стил Даниэла - Страница 25

Она покачала головой, и на ее лице отразилось глубокое страдание. Да как же ему сказать?

— Я еще не успела позвонить, — сказала она мягко, вдруг почувствовав, что давно надо было позвонить.

Тейлор кивнул, продолжая глядеть на нее. Эта женщина интересовала его все больше. Она принадлежит совершенно другому миру, он таких женщин никогда не встречал. Она такая изысканная, любезная и в то же время такая ранимая…

Сам он родился в захолустье в почти что нищей семье. Во время мировой войны служил во флоте, а сразу после окончания боевых действий вышел в отставку и поступил на работу в ФБР. Это было ровно двадцать лет назад, и недавно он отметил свой сорок второй день рождения. Он женат, у него двое детей, к которым он очень привязан, но сейчас, сидя напротив Мариэллы, он вынужден был признать, что такой женщины ему до сих пор не доводилось близко видеть. Даже в домашней одежде она выглядела как настоящая аристократка. У нее такое невинное лицо, исполненные такого страдания глаза, что ему захотелось ласково обнять ее.

— Прошу прощения, миссис Паттерсон. — Ради нее самой он заставил себя вернуться мыслями к событиям нынешней ночи. — Расскажите мне обо всем, что случилось, и как можно подробнее.

Он прикрыл глаза и приготовился слушать. Затем время от времени он смотрел на нее из-под опущенных век, чтобы убедиться, что выражение ее лица соответствует ее словам. Он слушал ее и думал, все ли чисто в этом деле, нет ли здесь лжи. У него есть нюх на ложь. Но в этой женщине он чувствовал нечто иное, не ложь, а непонятный, непостижимый страх. Он дождался окончания рассказа, а затем спросил:

— Вы можете еще что-нибудь добавить? Может быть, вы заметили что-нибудь сегодня вечером или в последние дни? Может быть, что-то вас испугало или произошло что-то непонятное, а сейчас вы догадались, что это означало?

В ответ она только отрицательно качнула головой.

— Может быть, вы хотите мне что-нибудь сказать, поделиться со мной какой-нибудь конфиденциальной информацией, пока за вас не принялись официальные следователи и журналисты? Нет ли чего-то такого, что вы хотели бы утаить от них… или, скажем, от мужа?

В других случаях он просил женщин откровенно рассказывать о своих любовниках, поклонниках, но инстинкт подсказывал ему, что сейчас дело не в том. Ему она казалась не такой, как все… За такую женщину он мог бы отдать жизнь.

— Есть ли в вашей жизни человек, который, по-вашему, мог бы иметь отношение к этому преступлению? Может быть, такой человек был в вашем прошлом? О ком бы вы подумали в первую очередь?

Наступила долгая пауза, очень долгая, а потом она покачала головой с заметным усилием.

— По-моему, такого человека я не знаю.

— Миссис Паттерсон, подумайте еще раз… От того, насколько вы будете откровенны, может зависеть жизнь вашего сына.

А Мариэлла думала о нем. Неужели ей сейчас придется оправдывать его? Да неужели это вообще он? Имеет ли она право ничего не сказать Тейлору?

Она еще не произнесла ни слова, а в дверь резко постучали, и в кабинет вошел сержант О'Коннор. Он объявил, что шофер и горничная уже в доме, но мальчика с ними нет.

— Где эти двое? — раздраженно спросил Тейлор. Он знал, что Мариэлла пережила борьбу с собой и была уже почти готова сказать что-то важное, и тут-то их перебили.

— Они в комнате, Джон… — О'Коннор посмотрел на Тейлора и бросил извиняющийся взгляд на Мариэллу. — Оба пьяные в стельку. Хороша парочка. А она, черт побери, в бальном платье, — добавил сержант, обращаясь к Мариэлле. — Готов спорить на что угодно, что это платье ваше, и взяла она его без спросу.

Ох, сейчас все это неважно. Где сейчас мальчик, вот вопрос, у кого он?

— Отведите их на кухню и накачивайте крепким кофе, только смотрите, чтоб не лопнули. Потом позовете меня.

Сержант кивнул и вышел, а Джон Тейлор опять обратился к несчастной матери. Но тут же опять вошел О'Коннор.

— Миссис Паттерсон, мы только что позвонили вашему супругу.

Она не знала, стоит ли их благодарить за это. Она чувствовала, что виновата, раз не позвонила ему сама, но одновременно испытала облегчение, что теперь звонить уже не придется. К лучшему, что эту новость сообщил ему чужой. Такое известие нельзя смягчить. Она думала сейчас о том, как сильно Малкольм любил сына.

— И что он сказал?

Инспектор проследил за ее лицом и отметил новый прилив испуга.

— Он был очень огорчен.

Сержант посмотрел на Джона и решил не говорить Мариэлле, что ее муж по-настоящему заплакал, но не попросил ее к телефону. Такая реакция показалась ему странной. Впрочем, у людей их круга, наверное, свои привычки. За годы работы он видел всякие реакции.

— Он говорит, что приедет утром.

— Благодарю вас, — сказала она и кивнула сержанту, и тот немедленно вышел из комнаты. Мариэлла взглянула на агента ФБР. А Тейлор все это время не сводил с нее глаз. Ему нужно было срочно решить, как вести себя, если она солжет, упадет в обморок, притворно возмутится и выбежит из комнаты или выкинет еще что-нибудь в этом роде. Но она ничего подобного не сделала. Она просто сидела и смотрела на него. И слушала его. Он — видный собой, сильный мужчина, но на нее его внешность, казалось, не производила никакого впечатления. Ее внимание было приковано к его словам.

— Миссис Паттерсон, бывает, что людям трудно сообщить что-то посторонним, трудно в чем-то признаться даже самим себе. Трудно бывает признаваться в том, что касается нас самих или тех, кого мы любим. Но в таком деле… все должно быть иначе. Мне не надо вам объяснять, что сейчас поставлено на карту. Вы это знаете… И мы знаем. Пожалуйста, подумайте, может быть, вам есть что сказать?

Не дожидаясь ответа, он добавил, что поговорит пока с Патриком и Эдит и сразу после этого вернется. Мариэлла осталась в кабинете Малкольма, со страхом думая о том, что утром предстоит объяснение с мужем. Она понимала, что должна быть предельно откровенна.

Когда Джон Тейлор вошел в кухню, Патрик и Эдит еще не протрезвели окончательно, но были уже в состоянии ответить, где они были, с кем и что делали. Тейлор допросил их, О'Коннор записал показания. Патрик разгневался из-за того, что его посмели допрашивать, — это, мол, испортит его репутацию. Однако его репутация нисколько не заботила ни О'Коннора, ни Тейлора. Более того, они подозревали, что Патрик — весьма сомнительный субъект. Эдит же решила, что у нее есть шанс оправдаться.