Возвращение - Стил Даниэла - Страница 31

Глава 13

В типично нью-йоркском стиле мы неслись к городу, перескакивая из одного ряда в другой и ежеминутно рискуя жизнью. Казалось, эта езда не произвела на Сэм особого впечатления, но меня она наполнила чувством бесшабашной жизнерадостности, которую испытываешь, летя на санках с горы. Все проскакивало мимо, взгляд не успевал следить за постоянно менявшимися картинами, фонари сливались в одну сплошную линию… Я ощущала лишь скорость, но не опасность. В Нью-Йорке не привыкаешь к опасности, а пропитываешься ею, ждешь ее и, наконец, не можешь без нее существовать. Опасность у местных в крови.

Мы пересекли мост Куинсборо, спустились вниз по Шестидесятой улице и остановились у светофора на перекрестке с Третьей авеню. Вот оно, начинается! Орды лохматых наркоманов ошивались вокруг ресторана «Йеллоуфингер», поглядывая друг на друга и задирая прохожих. На девицах были просвечивающие свитера в обтяжку, на парнях — брюки весьма непристойного вида. В общем, здесь процветал стиль, который французы деликатно называют «позвольте пройти». Я просекла это с первого взгляда. Безделушки, парики, прически «афро», разрисованные лица — все говорило о том, что мы уже не в Калифорнии, где никто на такое не осмеливался, а в самом настоящем, доподлинном Нью-Йорке. На другой стороне улицы раскинулся универсальный магазин Блумингдейла, и в узком ущелье между этими двумя гигантами туда и сюда сновали машины, гудели клаксоны, сверкали бамперы, и со всех сторон звучал голос Кона Эдисона — любимого певца и шоферов, и пешеходов. Все вокруг было залито огнями ресторанов, магазинов, уличных фонарей, светящейся рекламы. Здесь чувствовалась невероятно мощная аура, избавиться от чар которой было нелегко… Мы свернули на Третью авеню и несколько кварталов проехали в окружении множества машин, обдававших нас выхлопами и слепивших фарами. Теперь налево, на Парк-авеню… Объехав газон, мы вернулись чуть назад и остановились у подъезда отеля. Слава богу, что я догадалась позвонить сюда прямо из аэропорта! «Тихая» гостиница прикончила бы меня. Мне нужно было именно это. «Ридженси».

Швейцар в ливрее помог нам выйти и улыбнулся Сэм. Два коридорных тут же подхватили наши сумки. Я расплатилась с шофером и не потребовала сдачи. Тут это было неприлично.

Сэм вцепилась в мою руку, мы благополучно миновали вращающуюся дверь и очутились в вестибюле, отделанном мрамором и позолотой в стиле барокко. За необъятных размеров стойкой тут же появился мужчина.

— Добрый вечер, мадам. Чем могу служить? — На нем был вечерний костюм и черный галстук-бабочка. Мужчина говорил с французским акцентом. Само совершенство.

— Добрый вечер. Меня зовут миссис Форрестер. Я звонила час назад и заказывала номер. Две комнаты с двумя кроватями. — Сэм загляделась на портье, и он ответил ей улыбкой.

Да, действительно. Прошу прощения, мадам, но возникла небольшая проблема. Произошла накладка. — О, дерьмо! У них нет свободных номеров. И я в мгновение ока ощутила себя Золушкой, лишившейся бального платья.

— Какая накладка? По телефону мне ничего не сказали! — Я пыталась говорить безапелляционно и не показывать виду, что разочарована.

— Дело в том, что сегодня вечером все двухкомнатные номера заняты, мадам. Я надеялся, вы согласитесь до утра занять два однокомнатных номера по соседству, но теперь вижу, что для мадемуазель это неприемлемо. — Он поглядел на Сэм и вновь улыбнулся. — Вы, конечно, предпочли бы спать с мамой. — Я чуть не заикнулась, что согласна на два однокомнатных, но портье продолжал говорить: — У меня есть другое предложение. Есть один незанятый люкс. Конечно, он для вас немного великоват… — И чудовищно дорог. Я не могу позволить грабить себя. Люкс? Ни в коем случае. — Если вы согласны, мы готовы сделать соответствующую скидку. Поскольку вы сделали заказ по телефону, отель возместит вам разницу в стоимости. Надеюсь, мадам понравится. Это один из лучших наших номеров.

Вы очень любезны. Благодарю. — Я улыбнулась светской улыбкой и с удивлением обнаружила, что портье смотрит на меня как завороженный. Что ж, старушка, оказывается, ты не утратила шарма! Какое счастье, что я догадалась надеть в дорогу маленькое черное платье, купленное этим летом в магазине Мэгнина. Оно сыграло свою роль. И когда лифт плавно понес нас на двадцать седьмой этаж, я поняла, что поступила абсолютно правильно.

— Сюда, пожалуйста. — Мы пошли за коридорным, который нес наши сумки, и дважды свернули налево. Тут даже у меня захватило дух, а о Сэм и говорить нечего. Нас окружал бесконечный светло-бежевый холл, устланный роскошным красным ковром и уставленный мраморными столиками в стиле Людовика XV. Двери были украшены золотыми цифрами и большими медными ручками.

Коридорный растворил дверь в конце холла, и та широко раскрылась. 2709. Это нам? Ух ты! Номер был угловым, и отсюда весь Нью-Йорк был виден как на ладони. Нам подмигивали небоскребы: вдали виднелся Эмпайр-стейт, чуть ближе — здания «Пан Ам Билдинг» и «Дженерал моторс». Далеко внизу лежала элегантная Парк-авеню, казавшаяся отсюда длинной серо-зеленой лентой, испещренной огнями светофоров. А в правом углу этой величественной панорамы виднелись пролив Ист-Ривер и малюсенькие домишки, стоявшие на Восточных Шестидесятых улицах и устилавшие все пространство между рекой и подножием отеля. О таком великолепии я и не мечтала…

Коридорный удалился сразу же, как только я поблагодарила его и дала на чай. Я принялась осматривать комнату. Она была оформлена в желто-белых тонах, устлана толстыми коврами и богато задрапирована. На окнах висели роскошные шторы из дамасского шелка. Рядом с входной дверью находился бар, крошечная кухня, маленькая ниша с обеденным столом, а напротив стоял огромный письменный стол с мраморной крышкой. За таким столом можно было сотворить только что-нибудь действительно великое: например, подписать чек на четыреста тысяч долларов…

Рядом с этой комнатой располагалась спальня, обставленная ярко и жизнерадостно: мебель в провансальском стиле, обои с мелким растительным узором и огромный букет свежих цветов. Какая роскошь… А ванная-то, ванная! Это была просто мечта. Все из французского фарфора, мрамора и бронзы. Полотенца толщиной в семь дюймов, ванна глубиной в три фута. И, наконец, туалет, выглядевший словно будуар французской королевы.