Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев - Пессель Мишель - Страница 51

Поля вокруг деревни Пипитинг были засеяны ячменём и зелёным горошком, основными сельскохозяйственными культурами «низкогорья» Заскара… Здесь, на высоте около четырёх тысяч метров над уровнем моря, с трудом, но произрастает и пшеница.

По лету трудно судить о суровости заскарского климата в остальное время года. Зимой долину обдувают яростные ледяные ветры, и температура редко поднимается выше минус 30 градусов. Все реки замерзают, и воду можно добыть, лишь разбивая лёд в реках. Снега, как говорил Лобсанг, выпадает столько, что всякое сообщение между соседними деревнями часто прекращается. От хутора к хутору в снегу тянутся глубокие траншеи. В эти узкие проходы, вырытые людьми, нередко забредают волки. Тогда жители деревни организуют охоту и окружают волков. Те прыгают с утоптанной тропинки на рыхлый снег, в котором буквально тонут и вскоре гибнут под градом камней охотников.

Скот проводит зимнее время года в хлеве, а в двориках зимуют лишь яки. Только они способны выжить под открытым небом в суровых условиях гималайской зимы. Как дикие яки выживают в столь пустынных и практически лишённых корма краях, весьма заинтересовало ещё Муркрофта во время его путешествия в Гималаи. В Восточном Ладакхе он в конце концов отыскал траву «прангос», оказавшуюся столь питательным кормом, что даже небольшое его количество позволяло скоту наедаться. Яки в основном и питаются этой кустистой травой, питательные свойства которой превосходят все известные кормовые растения.

Муркрофт, словно предвидя будущий продовольственный кризис, советовал европейцам начать культивировать эту гималайскую траву. Насколько мне известно, никто не внял его совету, и я ни разу не слышал в Европе о прангосе, описанном Муркрофтом. Заскарцы ежегодно запасают на зиму в качестве корма ломкие стебли этого растения, а также сушат альпийские травы.

Но куда удивительнее то, что выжить в этом суровом краю удаётся и людям! Чтобы не умереть с голоду, они придумали способ, как ускорить таяние снегов весной, чтобы посеять в нужное время ячмень и собрать урожай до наступления зимы. Они набирают землю и прячут её осенью в доме, чтобы она не смёрзлась. В мае крестьяне рассыпают эту землю в поле, ещё покрытом толстым слоем снега. Солнце нагревает этот тёмный земляной слой и вызывает таяние снега, хотя всё вокруг ещё бело. Можно начинать возделывать землю и сеять. Ячмень успеет созреть до первых снегопадов в сентябре.

Ещё одна любопытная деталь приспособления жителей Гималаев к суровым климатическим условиям. Чтобы новорождённые дети не погибли зимой от холода или от переохлаждения из-за смерзания мокрых пелёнок, их помещают в шерстяные мешки с толчёным коровьим навозом, который впитывает в себя всю влагу. В результате грудные дети находятся в тепле и сухости!

Такая изобретательность позволяет заскарцам выжить в негостеприимном мире, который, может, и годится для богов и фей, но мало подходит человеку.

Многие деревни Заскара, особенно в Лунаке, наверное, чуть ли не самые высокогорные в мире, лето там столь коротко, что, несмотря на вышеописанную технику, ячмень иногда не успевает вызреть. В этом случае колосья срезают до наступления спелости. Урожай, конечно, собирают меньший, но зёрна в высокогорном воздухе быстро испаряют влагу и могут быть всё же использованы в пищу.

Несмотря на короткое лето и неважные почвы, ячмень даёт довольно хорошие урожаи. Это тем более удивительно, что в высокогорных деревнях, где ячмень — единственная зерновая культура, совершенно не практикуется севооборот. Но почва не теряет плодородия, поскольку постоянно искусственно орошается (каждый пятый день). Вода несёт ил. Крестьяне проводят прополку, удаляют сорняки, а иногда их едят, особенно разновидность, похожую на валерьяну.

Меня особенно удивило то, что во многих заскарских деревнях произрастает зелёный горошек, а в Каргиле даже абрикос. Горошек может расти везде, кроме самых высокогорных деревень, встречается и дикий горошек, очень мелкий и чрезвычайно вкусный — у него лохматые стручки, и он растёт на высотах до четырёх тысяч восьмисот метров — самый высокогорный овощ в мире!

В низкогорных долинах, где применяют севооборот, культуры чередуются следующим образом: зелёный горошек — ячмень — пшеница или зелёный горошек — ячмень — зелёный горошек. На средних высотах чередуют ячмень, пшеницу и люцерну.

При каждом доме есть огородик, где растут лук, редис, огурцы и картофель. Картофель в Гималаях произрастает хорошо, завезли его туда в середине XVIII века англичане. Шерпы, живущие в районе Эвереста, питаются почти исключительно картошкой, но в Заскаре её мало. Когда я спросил Нордрупа, почему картофель здесь почти не культивируется, он ответил, что картошка охлаждает тело человека и вызывает ревматизм… Интересно узнать, есть ли доля истины в этом суеверии. Когда я вошёл в Пипитинг, деревня показалась мне пустынной. Я некоторое время бродил от дома к дому в надежде привлечь чьё-нибудь внимание. Похоже, все ушли в Сани, и никто ещё не вернулся. Наконец я заметил в окне мужчину, который наблюдал за мной, и обратился к нему.

— Я ищу привратника чхортена…

— Вам повезло, — ответил человек, — он здесь.

Несколько секунд спустя появился молодой монах и, сказав, что привратник пока занят, пригласил меня в дом. Я поднялся по узеньким ступенькам и оказался в низкой комнате, где сидели два старых монаха и четверо мужчин помоложе. Они нараспев читали молитвы из книги и очень походили на католических монахов. Я тихо уселся в углу, заинтересованный этой церемонией. Когда я выпил третью чашку чанга, один из старых монахов пригласил меня следовать за ним.

Мы поднялись к великолепному чхортену в сопровождении десятка проказливых мальчуганов в лохмотьях, которые донимали шуточками старика. Они были так назойливы, что я едва сдерживал гнев. Кроме того, они толкались, пытаясь спихнуть друг друга с обрыва… просто чудо, что никто не погиб!

Гигантский чхортен был возведён на вершине огромной морены, образовавшей холм посреди равнины. Я вскарабкался как можно выше и обошёл кругом святилище, восхищаясь видами, открывающимися со всех сторон. К югу, рассыпавшись по скалистому склону, торчали белые кубики монастыря Карша; к востоку — белые кумирни Тхонде, лепившиеся к карнизу; на юго-востоке темнел проход к пустынным ущельям, ведущим в далёкую Зангла. Вдали, на западе, скорее угадывалось, чем просматривалось, Сани, лежащее в тени высоких деревьев, а за ним тянулась долина, упирающаяся в перевал Пенси-Ла. На юго-западе находился Падам с нависшим над ним монастырём, который я собирался посетить утром, а вдали чернела узкая долина, ведущая к таинственной провинции Лунак.

Обзор этой грандиозной панорамы был как бы моим прощанием с центральными и наиболее доступными районами Заскара. И слегка защемило сердце при взгляде на эту забытую главу истории человечества.

На обратном пути в сопровождении той же назойливой мальчишеской оравы старый монах провёл меня внутрь небольшой кумирни, где вокруг одиннадцатиликого Авалокитешвары висели ужасающие трехглазые маски. Меня снова поразило сложное и перенасыщенное страшилищами искусство Гималаев, которое никак не соответствует прозрачной и открытой душе их обитателей. Единственное искусство, которое сродни духовному миру гималайцев, — их величественная и сдержанная архитектура, которая, как и люди, вписывается в сказочно прекрасное окружение, вечные «декорации» в жизни гималайцев. Нигде на Востоке архитектура не обладает столь величественной простотой; никто в мире не понял лучше роли формы, объёмов и пространства в их связи с природой, как безвестные архитекторы, возведшие великолепные здания во славу своих богов и владык.