Черный лед - Стюарт Энн - Страница 63

Водяной могиле? В какие игры разума играет Моника? Что-то здесь не так. Почему она сосредоточилась на Хлое, когда ее главная мишень — он? Почему она лжет, что уже уничтожила его?..

— Дмитрий был настолько добр, что позаботился о нашем общем друге. Верно, Дмитрий? Я думаю, он должен первым тебя трахнуть — в конце концов, он это заслужил.

Интересно, подумал Бастьен. Дмитрий солгал Монике — она поверила, что он мертв. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы видеть, что она не блефует. Так что же, Дмитрий лгал, чтобы помочь Бастьену? Или чтобы спасти собственную задницу?

С виду он не напоминал никого знакомого, а Бастьен знал большую часть агентов. Вопрос в том, можно ли доверять ему настолько, чтобы обратиться за помощью, или же следует просто убрать и Дмитрия, и его товарища в надежде, что он успеет добраться до Моники раньше, чем она что-нибудь сотворит с Хлоей.

— Я предпочитаю водяную могилу, — хриплым голосом выговорила Хлоя. — Просто не собираюсь доставлять тебе удовольствие убить меня собственноручно.

— По-моему, я могу себя поздравить. Бастьен на дне шахтного ствола. Там внизу полно воды, так что можешь утопиться, чтобы не умереть с голоду. Или можешь разбить себе голову, когда будешь падать, — очень милосердно, правда? Но я не думаю, что тебе сильно хочется там оказаться. Ты ведь не очень любишь темные замкнутые пространства? По-моему, ты предпочтешь умереть на поверхности, валяясь распластанной на спине.

Господи, нет. Бастьен знал, что предпочтет Хлоя. Она предпочтет нырнуть в шахтный ствол, чтобы оказаться подальше от Моники. Она думает, что он там, внизу, и предпочтет прыгнуть за ним, даже если это убьет ее.

Выбора не было, думала Хлоя. Бастьен мертв, сброшен, как мешок с мусором, на дно старой шахты. Она не могла вспомнить, куда вел именно этот вход, она знала только, что там круто и опасно. Но это не имело значения. Она не поверит, что Бастьен мертв, пока не увидит его, и, если ей придется умереть, она хочет умереть рядом с ним. Глупо, романтично, смешно. Он бы посмеялся над ней, если бы был жив. «Вернусь я при лунном свете, хотя бы разверзся ад». Вот только давно уже взошло солнце, день разгорался ярче и ярче, снег таял под ней, а вход в шахту зиял черным туннелем смерти.

Она рванула с места так быстро, что у Моники не было времени выхватить оружие. Хлоя пролетела открытый участок, готовая прыгнуть вниз головой, все, что угодно, только бы оказаться подальше от этой костлявой сумасшедшей суки и ее похотливых головорезов, когда вдруг тишину разорвал огонь пистолетных выстрелов, и она услышала стон, который не был ее собственным.

Пусть их. Она успела добежать до разобранного завала, когда на ее плечо опустилась тяжелая ладонь и развернула ее, так что она оказалась лицом к лицу с одним из наемников Моники. Дмитрий. Тот, что убил Бастьена.

Внутри нее что-то лопнуло. Она набросилась на него, пиная, кусаясь, царапаясь, визжа, и заколотила кулаками по его крупному, мускулистому телу. Он смахнул с себя ее руки, точно отмахнулся от мухи, и, обхватив ее толстыми ручищами, прижал к своему потному телу и лишил возможности двигаться.

А затем она осознала, что на площадке перед входом в шахту творится хаос. Там кричали и раздавались страшно знакомые звуки выстрелов. Второй наемник лежал на земле, во лбу у него была дырка от пули, глаза неподвижно смотрели в яркое голубое небо. Откуда-то поблизости — ей не было видно откуда — доносились звуки борьбы.

Она изогнулась и увидела Бастьена, лежащего на земле, истекающего кровью, и тощий силуэт Моники, которая стояла над ним, широко расставив ноги, и издевательски хохотала, задрав к небу бритую голову.

— Я рада, что ты еще не сдох, дорогой! — воскликнула она. — Я так хотела сама оказать тебе эту честь! — Огромный пистолет в ее руке годился для того, чтобы отстрелить ему голову, и Хлоя завизжала, не в силах остановить себя.

Моника повернулась на шум — и тем совершила маленькую ошибку, которой оказалось достаточно. Град пуль разорвал ее тело, так что оно задергалось в судорожном танце, а рука ее, стиснувшись, нажала на спуск.

Пуля ударила в снег, и раскоряченное тело Моники, рухнув на землю, забилось в конвульсиях. А потом она застыла неподвижно, распластавшись поперек лежащего Бастьена.

И вдруг, к ужасу Хлои, она пошевелилась, потом попыталась сесть, и Хлоя чуть было не закричала, но вовремя поняла, что это Бастьен сдвигает с себя ее окровавленное тело, и оно падает на землю.

Дмитрий отпустил ее, и она в панике повисла на его руке, уверенная, что он сейчас застрелит Бастьена, но он попросту стряхнул ее прочь.

— Мы закончили, мадам? — спросил он, обращаясь куда-то в пространство.

Женщина, которая появилась из зарослей, была так же элегантна, как всегда, ее серебристо-белые волосы были уложены в аккуратную прическу, макияж безупречен. На ней было черное платье от дорогого кутюрье, и вооруженные мужчины, сопровождавшие ее, были также одеты в черное. Этот цвет отлично скрывает кровь.

Хлоя рванула было к Бастьену, но мадам Ламбер, опередив ее, протянула ему свою изящную руку. Он поднялся, слегка морщась и даже не глядя в сторону Хлои.

— Я так понял, что Дмитрий — один из ваших? — спокойно спросил он.

— Один из наших, — подчеркнула мадам Ламбер. — Ты ведь тоже принадлежишь к нам. И Комитет способен тебя защитить. И нет необходимости метать такие заячьи петли. Мы ведь с тобой всегда хорошо срабатывались, разве нет? Как только Йенсен рассказал мне все, я в ту же минуту собрала команду и последовала за тобой. И чуть не опоздала, — сухо добавила она.

Улыбка Бастьена напоминала улыбку призрака.

— Комитет никогда не опаздывает, мадам Ламбер. И если бы об этом узнал Гарри Томасон, он позволил бы Хлое умереть. Он никогда не сделал бы для нее всего этого.

Он вымолвил ее имя, но так и не взглянул на нее. Хлое не оставалось ничего, как только стоять под утренним солнцем, вдыхая навязчиво лезущий в ноздри запах крови, разлитой повсюду, испятнавшей чистую землю.

— Гарри Томасон досрочно вышел в отставку. Его последние распоряжения были немного поспешными, и было решено оставить ему лишь совещательные полномочия.

— Могу ли я поинтересоваться, кто занял его место?

С таким же спокойствием он мог обсуждать цену на апельсины. Но «апельсины» означали гранаты, ведь так? На Хлою напал смех, но она боялась, что он прозвучит истерически, и не хотела делать ничего такого, что привлекло бы к ней внимание. Этого не следовало делать, когда он прилагал все усилия, чтобы ее игнорировать.

Улыбка мадам Ламбер была невозмутимой.

— А как ты думаешь кто? Мы нуждаемся в тебе, Бастьен. Мир нуждается в тебе. Ты не годишься ни для чего другого, а для наших целей ты подходишь хорошо, очень хорошо. Я не сомневаюсь, что ты справился бы с Моникой и без нашей помощи.

— Вы уверены? — В голосе его не было эмоций, и у Хлои подкосились ноги. Она испугалась, что упадет — боль в ее боку была так нестерпима, что она не знала, сколько еще ей удастся продержаться. Но если она упадет, он будет вынужден на нее посмотреть, а она этого не вынесет. Она должна позволить ему уйти, тем более что он явно хочет именно этого, и если для того, чтобы он мог игнорировать ее, ей придется стоять совершенно неподвижно — что ж, она простоит и еще двенадцать часов.

— Могу обещать тебе, Жан Марк, что ты будешь работать совершенно самостоятельно. Мне нужна твоя помощь. У тебя есть какие-либо причины, чтобы задержаться здесь?

Он так и не посмотрел на нее. Он был ранен, не сильно, но она видела кровь. Ее состояние было намного хуже, но она продолжала стоять, хотя, если бы Дмитрий ее не придерживал, у нее не было бы шансов.

— Никаких причин, — ответил Бастьен.

Мадам Ламбер кивнула.

— Тогда предлагаю убираться отсюда. Дмитрий приберется здесь и присоединится к нам позже. Твою рану нужно осмотреть.

— Вы собираетесь убить ее? — Он задал этот вопрос как будто случайно.