Ради любви - Барбьери Элейн - Страница 68

Кристофер тяжело вздохнул. Больше он никогда не будет с пренебрежением относиться к женской работе, как делал это в прошлом. Эта работа оказалась тяжелой, грязной и страшно утомительной. Если бы не надо было защищать Одри от сброда, набивавшегося в таверну каждый вечер, он бы давно уже заявил капитану, что не намерен растрачивать свои силы в качестве прислуги.

Мимо него проворно пробежала Одри и отвлекла Кристофера от размышлений. Странно, но она, похоже, расцвела в однообразии кухонной работы. За то короткое время, что они трудились здесь, лицо ее обрело естественный цвет, а из глаз исчез страх, постоянно там присутствовавший на всем протяжении плавания.

Кристофер тут же мысленно поправил себя. Не далее как накануне он видел в глазах Одри страх. Но лишь до того момента, когда он отшвырнул в сторону пьяного деревенщину, который воспользовался беспомощностью девушки, когда ей пришлось вынести поднос в общий зал.

При одной мысли об этом случае Кристофера снова затрясло от гнева, и он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы привести свои чувства в порядок. Самое удивительное, что он так и не смог вспомнить свою первую реакцию на испуганный крик Одри. Также он не мог вспомнить, о чем подумал, когда, ворвавшись в зал, увидел, что она беспомощно отбивается от лапающего ее типа. Но вот что он запомнил: все вокруг вдруг заволокло багровой пеленой, он с силой схватил наглеца за ворот и с удивившей его самого яростью швырнул через весь зал.

И тогда Одри обняли уже его руки. Он слышал только, ее испуганное лепетание, когда нежно вел девушку обратно в кухню, где и оставался с ней, пока ее не перестало трясти. В тот момент он понял, что волшебное превращение Одри во многом произошло благодаря его присутствию рядом с ней. Именно оно и помогло ей вновь обрести уверенность в себе. И не играло роли, что миссис Хили была так же, как и он, возмущена хамством пьяного придурка, для которого двери таверны теперь закрылись навсегда. Одри был нужен он. Кристоферу вдруг открылось, что, если для счастья Одри потребуется его жизнь, он, не раздумывая, отдаст ее.

Так уж сложилось.

И так будет всегда.

И чтобы исполнить это, ему не нужен приказ капитана! Капитан просто сущий негодяй: сколько из-за него выстрадала Джиллиан! За последние две недели он смог перекинуться с ней лишь парой слов. К этому — он был уверен — приложил руку капитан. Кристофер уже достаточно наслушался смешков и пересудов, чтобы каждый вечер возвращаться на корабль с замиранием сердца. Капитан Эндрюс не выпускал Джиллиан из виду и даже сопровождал молодую женщину в ее ежедневных прогулках по городу. В таверне много и подолгу судачили об этих прогулках, о мрачных ревнивых взглядах, которыми капитан пронзал любого мужчину, больше одного раза взглянувшего в сторону Джиллиан, о его горделивой хозяйской походке и о том, как он изо всех сил избегал той стороны улицы, на которой стояло заведение Чарльза Хиггинса.

Кристофер презрительно фыркнул. Он считал недостойным своего гнева человека, выставлявшего себя на посмешище, вознамерившегося подчинить обеих сестер своей гордыне. Будь у него хоть малейший шанс, он бы…

Одри снова деловито проскользнула мимо и в очередной раз нарушила ход его мыслей. Он смотрел, как она, приветливо улыбаясь, присела около миссис Хили и начала менять повязку на ее ноге. Его внимание привлекала не больная нога, которой сейчас занималась Одри, но лицо девушки.

Кристофер не мог припомнить, по какой причине до сих не считал Одри красавицей, хотя с первого дня восхищался красотой Джиллиан. Ведь Одри была на редкость красива. И еще она обладала удивительной добротой, нежностью и преданностью. Всем этим обладала в избытке и Джиллиан, но использовала она эти достоинства по-своему.

Одри почти обрела былую цельность своей натуры. Она излечилась точно так же, как сейчас под ее руками заживала рана на ноге больной женщины.

У Кристофера перехватило дыхание. Не делай он всего этого ради Джиллиан, Одри так никогда бы и не выздоровела. Ради Джиллиан, которая все еще продолжала платить по счетам за жизнь своей сестры.

— Гибсон! Ты что, заснул, парень?

Кристофер обернулся на уже ставший знакомым голос мистера Хили. Хмурый вид молодого человека нисколько не устрашил дородного хозяина таверны, который отрывисто распорядился:

— Давай-ка пошевеливайся! Мисс Одри скоро понадобятся чистые сковороды для пирогов!

Мисс Одри?!

Кристофер заметил, что остальные даже внимания не обратили на уважительное обращение хозяина к своей самой юной работнице. Он знал, что это прозвучало очень забавно, но мысленно признал всю опасность смеха в этой ситуации. Без всяких усилий, просто оставаясь самой собой, Одри сделалась необходимой для стареющего хозяина и его больной жены. Кристофер задумался о том, что принесет им всем тот день, когда «Воин зари» вновь поднимет паруса.

Если Джиллиан и Одри разлучат, боль от этого будет непереносимой.

Оставшись на берегу одна, без близкого человека, Одри лишилась бы всего.

А он?.. — Кристофер ожесточенно набросился на сковороды.

— Я и говорю — он и есть тот самый!

— Ты уверен?

— Точно! — кивнул Петерс и внимательно оглядел темный проулок, в котором Барретт назначил ему встречу. Убедившись, что их никто не видит, он продолжил: — Пришлось, однако, повозиться, ух и пришлось! Мало кто хотел говорить про этого капитана Эндрюса, вот что я скажу. Они все думают, что он скверный малый, но главное не это. Главное, людей отпугивает один его вид, понимаете. Ни разу не улыбнется, плечи — во, напялил на себя все черное. А глазищи — страх! Говорят еще, что у него одежда и душа одного цвета.

Барретт с неприкрытым отвращением взглянул на топтавшегося перед ним человечка:

— Что ты мне тут стараешься доказать, Петерс? Что капитан Эндрюс…

— Ничего я не стараюсь доказать! — Огрызнулся Петерс, и лицо его гневно дернулось. — Я просто говорю, что вокруг про него думают. Все его боятся до смерти. Они говорят, что он таллава — служитель Гузу. Поэтому мне так долго пришлось разузнавать то, о чем меня попросили.

Барретт громко расхохотался. Его грубый, язвительный смех эхом заметался по узкому проулку. Отсмеявшись, Барретт заметил:

— Значит, они думают, что ему помогает колдовство? — Он снова хохотнул. — Лучше бы они назвали его чертом… Это прозвище больше ему подойдет, потому что я предвижу, что весьма скоро ему придется оказаться в тех местах, где правит сей мрачный рогатый господин!

— Нет-нет! — сказал Петерс серьезно. — Так они не могут его называть. Этим именем они называют вас. Лицо Барретта побагровело.

— Хватит нести околесицу! Скажи, наконец, толком, что ты узнал!

— Вот я и говорю, что он тот самый, который все это и сделал. Пришил одного парня из-за рыжей дорсеттовой ведьмы. Поговаривают, будто она жила с Эндрюсом душа в душу, а потом он заловил ее с другим малым, ну и забил того до смерти голыми руками!

— Вот чего тебе никогда не сделать — кишка тонка, — презрительно усмехнулся Барретт. Петерс раздвинул губы в гадкой улыбке:

— Точно. Мне больше по душе хорошее перышко. — Барретт бесстрастно смотрел на человечка, ни единым жестом не выдав, насколько он его презирает. Петерс мерзко хихикнул, и в его руке вдруг блеснуло безупречно заточенное узкое лезвие ножа. Выпад продажного мерзавца не произвел на Барретта никакого впечатления. Петерсу никогда не удастся его одурачить. Барретт прекрасно знал, чем занимались Петерс и его подручные. Большую часть времени они проводили в кабаках, слушали то, что там болтают по пьяной лавочке. Барретта бесило, что его так долго заставили ждать, но ему не хотелось самому выяснять интересующие его сведения. Кроме того, ему было известно, что Петерс разузнает все просто потому, что надеется использовать подвернувшийся случай еще малость подзаработать.

Барретт скрипнул зубами. Он уже едва терпел исходивший от Петерса тошнотворный запах. Негодяй явно мучился от запущенной любовной болезни. Шумно выдохнув через рот, Барретт раздраженно буркнул: