Курляндский бес - Плещеева Дарья - Страница 36

– Да, конечно, конечно!

Дениза и Анриэтта не завели настоящего хозяйства, для них стряпала владелица дома, но вино, бисквиты, миндальное печенье у них всегда были, а для герцога, которому после страстных объятий захочется подкрепиться, припасли немного холодного мяса – жареной дичи и ветчины. Фрау Беверинг дала им с собой корзиночку с большим куском штруделя и сладкими пирожками. Все это отдали точильщику – и почти все запасы он съел. Потом он вывернул свой дорожный мешок прямо на пол. Изнутри была пришита большая заплата. Точильщик отпорол ее и достал конверт из плотной бумаги.

Большая печать из красного воска была бегинкам знакома – три пентаграммы.

– Это следует передать курляндскому герцогу в том случае, если станет известно, что шведы взяли Варшаву, – сказал точильщик. – Личное письмо его высокопреосвященства, явно с кое-какими предложениями. Обстановка в Польше каждый день меняется, если так пойдет дальше – Европа останется без Польши, и его преосвященство хочет извлечь из этого хоть какую-то выгоду.

– Будет сделано, – ответила Дениза. – Как передать ответ?

– Пароль тот же. Но, скорее всего, ответа не будет – его высокопреосвященство по действиям герцога поймет, приняты ли предложения.

– Я поняла. Сейчас мы приготовим вам постель.

– Не надо, сударыня. Я должен к утру быть в Виндаве.

Точильщик стал складывать в суму свое имущество.

– Это же безумно далеко. Вот, возьмите. Это наши заметки о курляндском дворе и о московитах.

Стопка листков была довольно пухлой – Дениза и Анриэтта записывали все, что слышали при дворе о союзе с русским царем.

– Благодарю. В Пильтене я сменю лошадь. Вы же не думаете, что я пришел сюда пешком? Я оставил коней и своего спутника в четверти лье от вашего дома. В Виндаве сяду на «Рысь» и отправлюсь в Стокгольм. «Рысь» отплывает не позднее полудня, капитан мой знакомец. На судне и высплюсь. Простите, мои дамы, я должен вас покинуть.

Точильщик очень галантно поцеловал руки бегинкам и поклонился с грацией придворного кавалера. Потом он вскинул на плечо точильное колесо и вышел.

Дениза внимательно изучила печать.

– Ты боишься, нет ли тут подвоха? – спросила Анриэтта. – Думаешь, откуда он узнал, где мы живем?

– Он, наверно, несколько часов бродил с колесом по Гольдингену. Ему любой мог сказать, где поселились бегинки… Я о другом. Что, если герцог не примет предложения синьора Мазарини? В каком положении мы окажемся?

– В гадком положении мы окажемся… Не напоминаем ли мы тебе две пешки, которыми игрок решил пожертвовать? Если герцог примет предложения – значит, нам повезло и мы готовы и впредь выполнять приказы его преосвященства. Если не примет – в лучшем случае выгонит нас из Гольдингена…

– Да… И бежать некуда.

– В Швецию, – предложила Анриэтта. – У нас есть средства, мы можем забраться в глушь, потом – в Данию, потом – доплыть до Ирландии…

– И через океан?

– Через океан…

Подруги обнялись. Они умели отличать фантазии от печальных и тягостных положений, в которые ставит человека жизнь.

– Синьор Мазарини там до нас не дотянется. Но что мы там будем делать? Кому там нужно наше мерзкое ремесло? – спросила Дениза. – Мы даже не сможем выйти замуж – какие из нас жены? И ты, и я вряд ли способны полюбить – разве что терпеть, но надолго ли нас хватит?

– А в Испанию? И уйти в монастырь? Этого хватит на два вклада, – Анриэтта показала на перстни. – А язык мы знаем.

– Не так-то просто добраться до Испании.

Дениза посмотрела письмо на свет.

– А что, если срезать печать? – спросила Анриэтта. – Мы сделаем это очень аккуратно, ты же умеешь. Хоть будем знать, к чему готовиться.

– Не сейчас, – Дениза положила письмо на подоконник. – Это – тонкая работа, ее при свече не сделаешь. Утром, при подходящем свете, – тогда…

И тут в окно постучали.

– Герцог… – прошептала Анриэтта. – Собрался с духом… Проявил неслыханную отвагу…

– Тише, он услышит… Теперь сама соберись с духом, а я впущу его…

Дениза опять, взяв фонарь, пошла к двери. Но у крыльца стоял не герцог Курляндии. Она даже не сразу сообразила, чья это долговязая фигура. Подняв повыше фонарь, она осветила лицо.

– Никласс Пермеке! Что вы тут делаете?

– Я пришел к сестре Анриэтте, – сказал Длинный Ваппер.

– Сестра Анриэтта ложится спать.

– Я должен с ней поговорить.

– Завтра, господин Пермеке.

– Нет, сейчас. Я хочу знать, чем я ей не угодил!

– Тише!

– Я хочу знать, отчего она сперва завлекала меня, а теперь видеть не желает!

– Вы другого времени не нашли?

– Пустите меня к ней.

– Не пущу.

– Пустите, или я подниму шум!

– Поднимайте. Тогда я впущу вас в дом и ткну ножом в печенку, – пообещала Дениза. – Я знаю, как это делается. А утром мы с Анриэттой всем расскажем, что вы пришли пьяный и пытались ее изнасиловать. А ну, пошел вон отсюда! Я сама сейчас такой шум подниму – в замке услышат! Кому поверит герцог – двум знатным дамам или бродячему плясуну? Вон – и чтоб я вас больше тут не видела!

Длинный Ваппер растерялся – он не ожидал от спокойной и рассудительной сестры Денизы такой ярости.

Дениза же вошла в дом, заложила дверь засовом и поспешила в спальню.

– Доставай пистолет, – сказала она подруге. – Если этот дурак начнет бить окна, придется его застрелить. Лучше вымаливать у герцога прощение за покойника, чем испортить всю игру. Мы две женщины, нам приходится себя защищать, мы выстрелили, потому что думали – это грабители. Говорили же что-то о грабителях, которые напали на графа…

– Сейчас.

Пистолеты лежали в сундуке. Дениза приняла у Анриэтты один, потом – кисет с порохом и другой – с пулями. Она ловко зарядила пистолет и, держа его обеими руками, встала у стены, напротив окна.

Но Длинный Ваппер, поняв, что история может плохо кончиться для него и для всей труппы, не стал бить окна, а выругался и ушел. Он вовсе не хотел, чтобы герцог распорядился выгнать танцовщиков из Гольдингена.

– Какая я дура… – сказала Анриэтта. – Вот зачем, зачем я это сделала? Не знаешь?

– Знаю. Если тебе от этого стало легче…

– Не стало!

– Хоть на несколько минут…

– Не стало. Как я тебе завидую…

– Нечему завидовать.

– Ты сильная. Ты можешь обходиться без этого.

– Это ты – сильная. Тебе достаточно этого, чтобы избавиться от боли… от памяти…

– А ты все время помнишь?

– Нет, конечно, я же не сумасшедшая.

Если бы Длинный Ваппер узнал, что он был тогда, на флейте «Три селедки», средством на десять минут избавиться от боли и памяти, то вряд ли понял бы, о чем речь.

– Тебе труднее, чем мне, – сказала Дениза. – Но когда-нибудь мы вместе встанем перед Господом, и я попрошу его: Господи, сделай так, чтобы мы и дальше были вместе, потому что ее грех – это и мой грех, а если меня ждет спасение – пусть это будет и ее спасением, иначе… иначе мне не надо…

– Тихо… там кто-то ходит…

– Погаси фонарь…

Их окно выходило на небольшой дворик, но дворик довольно темный из-за огромной липы. Разглядеть человека, который там слоняется, было мудрено.

– Я ему сказала, что мы живем внизу… – прошептала Анриэтта. – Это же не Лувр, дом можно обойти за две минуты и найти калитку, тем более что она распахнута…

– Да, Пермеке ведь нашел, хотя ему никто ничего не показывал.

– Это не герцог. Герцог бы, если уж пришел, не стал бы бродить по двору. Он пожилой мужчина, он должен смотреть на эти дела просто.

– Ему сорок шесть. Не тот возраст, чтобы волноваться, как мальчишка. Но, знаешь, для этих лет он отлично выглядит. Скорее всего, он силен и вынослив…

– Уж лучше бы он был слаб. Нет, я не испытываю отвращения, поверь мне… Мы бы даже могли хорошо поладить. Но – потом, когда-нибудь потом… Он умный, он получил европейское образование, он крестник английского короля…

– А что, если мы скажем ему правду? Он ведь бывал в Англии, встречался с королем Карлом… Он просто не знает, в каком положении бедная королева…