Исцеление любовью - Стоун Кэтрин - Страница 44

— А она не уверена?

— Была уверена. Но все же порой не знает, каким станет ее следующий шаг.

— Расскажи мне о ней поподробнее.

Патрик знал, что пациентка, о которой сейчас заговорила Аманда, не кто иная, как она сама.

— Расскажи.

Аманда кивнула.

— Ее звали Шерри. Сейчас, правда, она носит другое имя. Родилась в Лас-Вегасе. Имя ее матери было Бренди. Улавливаешь? Шерри-Бренди.

— Да.

— Бренди пела и танцевала по разным клубам. В двадцать четыре года родила дочь Шерри. От кого — сама не знала. Естественно, что и для дочери имя отца тоже навсегда осталось тайной. Но Бренди считала Шерри частью себя. И при этом не была готова к материнству. Она смотрела на дочь как на живую игрушку. Куклу, которую можно упрятать под подушку, когда нет настроения играть. Фактически Шерри в очень юном возрасте осталась совсем одна…

— Но любовь, Аманда, материнская любовь! Или ее совсем не было у Бренди?

— Не совсем так. По-своему она любила дочь, но совсем не понимала Шерри. В первую очередь ее страхов.

— Страхов?

— Да, страхов и тревог. А их у Шерри было предостаточно. Первое, что она запомнила в своей жизни, так это боязнь высоты. Их маленькая квартирка находилась на восьмом этаже. Шерри без труда влезала на подоконник. А окна очень часто оставались открытыми. Ты ведь знаешь, чего больше всего боятся люди, страдающие акрофобией? Они боятся не столько самой высоты, сколько собственного желания спрыгнуть. Такое нередко случается даже у совершенно здоровых людей, когда те смотрят вниз. И не потому, что ищут смерти. Просто из подсознательного желания испытать чувство полета. С детьми же подобное случается особенно часто. «А могу ли я летать?» «Неужели я на самом деле могу умереть?» «Что будет, если?..»

Такого рода странные позывы подчас бывают очень сильными, зовущими и одновременно пугающими, особенно для трехлетнего малыша.

— Шерри было только три года? И она так хорошо все помнит?

— Очень хорошо. Тогда же они переехали в другую квартиру. На сей раз она располагалась на десятом этаже и была с балконом. Шерри никогда не говорила матери о своей боязни высоты и о появляющемся порой желании спрыгнуть вниз. Потому что в этом возрасте просто не могла выразить словами свои ощущения. И сказала Бренди, что просто боится упасть.

— А что же мать?

— Хотя Бренди сама высоты не боялась, но все же восприняла слова дочери вполне серьезно. Она сделала на окне замок и тщательно запирала его, когда оставляла Шерри одну. После чего боязнь высоты у девочки прошла. Но появилось другое чувство: страх быть запертой или заключенной в темницу. Особенно это проявлялось по ночам.

— Шерри оставалась ночью одна?

— Танцовщицы из клубов и ресторанов Лас-Вегаса не могли сами выбирать время для выступлений. Денег тоже зарабатывали немного. И вот, вернувшись однажды поздно ночью домой, Бренди увидела, что дочь спит при включенном электрическом свете. Подобного разбазаривания и без того скудных средств Бренди просто не могла позволить. Нет, она не рассердилась на дочь. Бренди вообще никогда не сердилась. А утром объяснила Шерри их материальное положение и запретила вообще зажигать свет. Та, естественно, послушно согласилась. И стала проводить долгие часы в абсолютно темной комнате, окруженная, как ей представлялось, ужасными чудовищами.

— Таким чудовищем была сама Бренди!

— Нет.

— Нет?

— Бренди была невнимательной, небрежной, но не жестокой. И все же не понимала страхов дочери.

Патрик не мог согласиться с подобным всепрощением Шерри по отношению к матери, но в данном случае речь шла не о Бренди, а о Шерри. То есть о самой Аманде.

— И что же Шерри делала в этой темноте? Наверное, ей было холодно? Возможно, она голодала? О чем тогда думала?

— Шерри вообще ни о чем не думала. Она считала овечек. По-своему, по-детски. И не живых, а воображаемых. Веселых, симпатичных, добрых… Причем каждая из них была уникального, присущего только ей цвета. Собранные вместе, эти овечки составляли, видимо, красочную картину в воображении девочки.

Шерри начинала свой подсчет сразу же, как ложилась спать. И на какой-то цифре засыпала. До настоящего времени она вспоминает самых красивых из тех воображаемых существ. Взрослея, Шерри стала не просто считать, но составлять из овечек математические комбинации и даже выдумывать задачи. Это был какой-то странный талант. Бесполезный. Даже разрушающий…

— Разрушающий? — откликнулся Патрик, предвидевший новые грустные откровения.

— У Бренди были молодые люди. Они приходили и уходили. И гораздо больше интересовались Бренди, чем она ими. Пока не появился Ройс. Этот просто-таки свел ее с ума. Даже в трезвом состоянии он был подлым и мерзким. Себя же называл «профессиональным» игроком. Хотя на самом деле был законченным наркоманом.

Как и большинство завсегдатаев карточных столов, он мечтал создать систему беспроигрышной игры. Когда Ройс не был в казино, то сидел у Бренди и играл сам с собой. А при первой же возможности усаживал за стол и хозяйку дома.

Игрой, в которой Ройс надеялся сорвать весь банк в казино, был «Черный Джек». Как-то раз он усадил за стол Шерри. После раздачи карт оказалось, что все козыри — у Ройса. Но, к своему неописуемому изумлению, он проиграл. Следующий кон также окончился его поражением. И третий… И четвертый…

— Как же так? — ошарашенно спросил Ройс. — Или ты плутовала?

— Она не плутовала, — убежденно заметил Патрик. — Просто Шерри все правильно просчитывала.

— Совершенно верно! Причем не сомневаюсь, что она сделала это машинально. Сработал своего рода рефлекс, видимо, заложенный в девочке с рождения.

В то время ей было уже тринадцать лет. Однажды Ройс как-то особенно внимательно осмотрел Шерри с ног до головы и отпустил несколько сальных комплиментов, чем привел ее в ярость. И будь на месте Ройса еще какой-нибудь мужчина, Бренди туг же выставила бы его за дверь. Но она совершенно потеряла голову от любви к этому мерзавцу. Ройс же предложил ей некий план, с которым она, недолго раздумывая, согласилась. План состоял в том, чтобы одеть Шерри в самый что ни на есть сексапильный наряд, размалевать гримом ее чистое, юное личико и пойти вместе с ней в казино. Ройс почему-то был уверен, что в этом случае выигрыш ему будет обеспечен.

Но Шерри категорически воспротивилась. Она заявила, что все это грязно, нечестно, а помимо всего прочего, и преступно. Ибо по законам штата девушки имели право посещать казино только после достижения двадцати одного года. Шерри добавила еще, что Бренди тут же лишится работы, если ее дочь поймают за подобным занятием.

Уговорить Шерри так и не удалось. Тогда Ройс заявил, что она должна обучить его всем секретам беспроигрышной игры.

— Чего она сделать не могла, — снова подал реплику Патрик.

— Не могла, — подтвердила Аманда. — Ибо сама не знала никаких секретов. А тем более трюков и плутовских уловок. Она просто машинально запоминала все карты, ложившиеся на стол во время игры и порядок их выхода при раздаче. Это тоже не было проявлением какого-то необычного таланта или же редких способностей, а следствием все того же страха, подсознательно обострявшего внимание.

Ройс был взбешен. Он переложил в один карман все свои деньги, очистил секретер, где хранились скудные сбережения Бренди, и поехал в казино.

Там он пробыл недолго, вернулся без гроша в кармане и вдребезги пьяным.

Шерри проснулась от страшного крика, доносившегося из комнаты матери. Она бросилась туда. Но Бренди не пустила ее дальше двери и, прижав к себе, сказала, что ничего страшного не произошло. Шерри вернулась в свою спальню, но уснуть так и не смогла. А потому стала молиться о ниспослании ей и матери мира и благополучия. Молитва, видимо, была услышана: очень скоро шум и крики в соседней комнате прекратились и в доме стало совсем тихо.

Тихо было тогда. Тишина воцарилась и сейчас. Ее нарушали лишь шелест пламени в горевшем камине и стук крупных капель дождя в оконное стекло. Был и еще один звук, который слышал только Патрик: учащенный стук сердца в груди Аманды.