Крылья (СИ) - Славина Ирена - Страница 54

Но этого просто не могло быть.

— Послушай, у меня слишком мало времени, — начала она и чем больше говорила, тем больше я убеждался в том, что у меня стремительное бурное помешательство.

Она не разрешала мне умирать. Она хотела быть рядом. Она предлагала мне себя с такой чистой детской непосредственностью, что в один миг всё, что раньше имело для меня смысл, — потеряло его.

В один момент я был готов отречься от всех своих клятв, имя Катрины впервые исчезло со всех таблоидов моей памяти, мгновение — и все мои железобетонные принципы и многоэтажные аргументы сравнял с землёй тайфун по имени Лика.

Ей хватило одной минуты, чтобы заставить меня усомниться в том, что принятое мной решение — единственно правильное. Ей хватило одного прикосновения, чтобы дать мне понять, что эта болезнь, этот голод, эта депрессия и зависимость — это всего лишь одна сторона Луны. И что есть еще другая — там, где боль превращается в блаженство, темнота — в сияние, а удушающая гравитация — в бесконечный свободный полёт.

Она звала меня на эту обратную сторону Луны, протянув мне ладони. Она звала меня, не представляя, чем это может обернуться для неё самой.

***

«Невеста Габриэля Фальконе, герцога Феррарского, во время церемонии бракосочетания в соборе Сан-Джиорджио стала объектом странного внимания со стороны стаи голубей. Голуби, не известно, как проникшие в собор, слетелись и сели на плечи Марии-Изабелле Санторо ко всеобщему изумлению приглашенных, внеся переполох в ряды гостей. Невеста, впрочем, не растерялась и даже покормила птиц рисом, не снимая шелковых перчаток. Епископ объявил, что эти птицы – знак благословения Божьего...»

«Придворные и подданные не устают восхищаться герцогиней Марией-Изабеллой. Она добра и обходительна. Даже её милые странности — изучение латыни и необычайная любовь к птицам — только украшают её. Герцог подарил молодой жене трёх ловчих соколов. Герцогиня обожает соколиную охоту. По дворцовым покоям не счесть книг на латыни и птичьих клеток: зная о страсти герцогини, гости поднесли ей несметное количество экзотических птиц, включая пару заморских попугаев от короля Франции и дюжину фламинго от арабского принца...»

«После рождения первенца герцогиня Феррарская Мария-Изабелла Фальконе-Санторо тяжело больна. Она уже вторую неделю не приходит в сознание. Врачи настаивают на кормлении герцогини через специальную трубку, в противном случае она умрёт от истощения. Герцогиня ровно дышит и сердце её бьется в спокойном ритме. Найдены лучшие врачи во всей Европе, которые пристально следят за её здоровьем...»

«Не прошло и трёх месяцев после начала странной сонной болезни герцогини, как герцог поселил в семейном особняке содержанку. Приближенные источники сообщают, что в случае кончины Марии-Изабеллы содержанка станет новой хозяйкой Феррары. Кто эта женщина и откуда она родом — не известно...»

«Герцог объявил, что опасается, что герцогиня Феррарская больше никогда не выйдет из состояния странного сна. Приближенные давно окрестили Марию-Изабеллу спящей красавицей: La bella addormentata. Если герцогиня не проснётся в ближайшие два месяца, то герцог, с позволения Епископа, волен расторгнуть брак с Марией-Изабеллой... «Мой сын нуждается в матери, живой и любящей», — заявил герцог».

«Герцог Феррарский объявил о предстоящей свадебной церемонии: он берет в жены свою загадочную содержанку, спустя всего три месяца после начала болезни жены Марии-Изабеллы. Торжество состоялось в закрытом кругу, где присутствовали только члены семьи Его Светлости и приближенные ко двору лица. Новая герцогиня будет носить имя Анастасия-Рената, герцогиня Феррарская... Наследник герцога, сын Марии-Изабеллы, не чает души в мачехе: ребёнок проводит с новой мамой всё своё время».

«Новая хозяйка так не похожа на прежнюю, на этом сошлись все придворные. Она гораздо старше герцога, она не блещет красотой, она не многословна и редко покидает свои покои. Единственное, что объединяет прежнюю и новую герцогинь, — голуби. Во время церемонии бракосочетания на плечи и руки Анастасии-Ренаты снова сели голуби. Епископ снова объявил, что это знак благословения Божьего. Первый помощник Епископа считает, что окна собора давно нуждаются в починке, а голуби просто слетаются на зёрна венчального риса...»

«Невзирая на внешнюю непохожесть, герцогиня Анастасия-Рената с трепетом относится к бывшей жене герцога, которая всё еще не пробудилась от странной болезни. Она много времени проводит у постели больной, а также с усердием изучает латынь и заботится о птицах Марии-Изабеллы. Ловчие соколы признали в ней хозяйку, какаду обзавелись потомством, и в стае фламинго тоже наблюдается приплод. Птицы — изумительное украшение герцогского сада, как хорошо, что о них есть кому заботиться...»

«Герцогиня Анастасия-Рената с особым рвением занялась воспитанием своего приемного сына. Юный герцог Эстенсе изучает английский, русский и французский языки. Приближенные источники сообщили, что также были найдены учителя китайского и арабского языков. Помимо этого мальчик изучает единоборства, конный спорт и основы медицины. Герцогиня Анастасия-Рената не решается отпускать ребенка в школу при монастыре и предпочитает, чтобы юный герцог не покидал родовое поместье... Она оберегает мальчика от любых потрясений...»

***

Так начинается эта история. История династии Фальконе. Короткие заметки, касающиеся событий почти пятисотлетней давности, когда-то были обнаружены в библиотеке одного из старинных особняков и с тех пор бережно передавались по наследству. Я любил читать эти истории, будучи мальчишкой, и всегда недолюбливал предка герцога Феррарского. Еще бы, разве он не негодяй? Стоило жене заболеть, и он тут же схватился за новую женщину.

Только когда мне исполнилось тринадцать, мать показала мне вторую часть архива. В этих новых архивах, написанных куда более подробно и обстоятельно, больше не фигурировали Мария-Изабелла и Анастасия-Рената. Мою прапрапра- (и еще пару десятков пра-) бабушку звали Мария-Изабелла-Анастасия-Рената Санторо-Фальконе. Не было никаких двух герцогинь. Была одна герцогиня. И два тела. Её душа вылетела из родного тела и оказалась в теле другой женщины. Но герцогиня нашла способ вернуться в свой дворец и рассказала обо всём мужу. И герцог поверил ей...

— КАК? — спрашивал я у матери, захлопывая Книгу Откровений. — Как это возможно?

— Анастасия и Рената — оба этих имени означают «ожившая». Разве тебя это не насторожило?

— Да, но...

— Ты особенный, Кристиан Габриэль, — улыбнулась мама, но улыбку вряд ли можно было назвать счастливой. — Как и вся наша семья. Иностранные языки, география, психология, умение постоять за себя и самое главное — одиннадцать цифр телефонного номера, которые ты должен знать как Padre nostro[12]... Еще чуть-чуть и ты поймёшь, зачем всё это. Я так не хочу забирать у тебя детство, но приближается то время, когда с детством придется распрощаться... Прости меня, bambino[13].

Мама гладила меня по голове, в её глазах стояли слезы.

— Чёрт, это же всего лишь какие-то дурацкие легенды, мам, почему ты плачешь?

— Не чертыхайся, Крис.

— Почему ты плачешь? И какое дело ко всему этому имеет дурацкая Мария-Изабелла-Анастасия-Рената с её дурацкими попугаями?

— Dio mio...[14]

***

Меня зовут Кристиан Габриэль Фальконе. Я родился в 1984 году в Лугано, Швейцария, и провёл всё своё детство в родовом поместье у предгорий Альп — на первый взгляд, детство обычного мальчишки, в меру любопытного, в меру драчливого, в меру упрямого, который терпеть не может школу, дерётся с братьями, дёргает за косы сестру и то и дело доводит до слёз нянек и учителей. Но это только на первый взгляд. «Детство обычного мальчика» наступало только тогда, когда учителя расходились по домам: большую часть своего времени я должен был учиться. И выборка предметов, которым уделялось особенное внимание, казалась по меньшей мере странной: география, психология, медицина, единоборства, искусство владеть собой («искусство не быть размазнёй», как в шутку называл его мой брат Альцедо) и многочисленные иностранные языки. Немецкий и итальянский — официальные языки Швейцарии — были моими родными. С русским и китайским тоже проблем не возникло: вопросами питания в нашем доме распоряжался Пенгфей — повар-китаец, а всеми остальными вопросами — русская няня Ника. Если я хотел есть — я должен был попросить об этом на китайском, если я хотел что-нибудь ещё, я должен был сказать это по-русски. Не слишком замысловатый, но действенный способ. До сих пор в вопросах выбора блюд мне легче всего использовать китайский, а слова ободрения и поддержки лучше всего даются мне на русском.